I kissed a boy and I liked it The taste of his cherry chapstick I kissed a boy just to try it I hope my girlfriend don't mind it It felt so wrong It felt so right Don't mean I'm in love tonight I kissed a boy and I liked it I liked it
Я осторожно приближаюсь к губам незнакомца и целую. Губы со вкусом вишни. По ушам колотит бешеный ритм музыки вперемешку с моим собственным сердцебиением. Еще немного и, кажется, эта мышца выпрыгнет наружу. Мальчишка напротив блаженно прикрывает глаза. Ему тоже нравится, он тоже со мной на одной волне, расслабляется и плывет по течению. Пьяный в хлам, как и я. Надеюсь, моей девушке на это плевать. Хотя, Кая никогда не интересовалась моей работой, ей просто нравилось быть подружкой Бонда — при том ее мало волновало, что я его почти полная противоположность. Ей нравилось спать со мной, разводить на безумный, грубый секс, пересчитывать мои шрамы и синяки губами… и я на сто процентов уверен, что ей льстила та мысль, что она — девушка одного из самых классных киллеров в городе. Ей нравилось ходить вместе со мной по острию ножа, а все остальное мало ее волновало. Во всем остальном мы с ней жили разными жизнями. И здесь очередное дело, которое снова не имеет к ней никакого отношения: убрать сына одного из политиков Штата, потому что его папочка помешал очень серьезным людям. Фотка в руки, координаты на карте, даже искать его по сути не надо. Выехать, застрелить — проще дела нет. Казалось бы, проще нет… Его руки осторожно ложатся мне на плечи, он выгибается, почти повисает на мне. Ресницы дрожат, а рот жадно исследует мой. Малец не промах — несмотря на свой возраст, действует уверенно, легко. Поддается, провоцирует меня на большее, потому что ему самому хочется. Как и мне. Это так запретно… Этот паршивец нашел меня сам. Вынырнул из толпы танцующей молодежи к бару, попросил налить виски себе… а затем и «тому красавчику на соседнем стуле, который меня глазами прожигает». Как он только понял, что среди всех я обратил внимание именно на него, пока он двигался в такт музыке вместе с остальными? Естественно, виду, что он загнал меня в тупик, я не подал, лишь присвистнул, спросил, не слишком ли это для такой прелести? Он сверкнул на меня дьявольскими глазами, усмехнулся и осушил стакан даже не поморщившись. И не скажешь ведь, что сын политика. Похоже, мальчишка, наконец, дорвался до долгожданной свободы, и теперь уже, будучи в хлам, решил опробовать все запретные плоды этого мира. Уверен, с таким папочкой, как у него, он самостоятельно не принял ни одного решения в своей жизни. Разве что, кроме того, чтобы сбежать в клуб, пользуясь отъездом отца. Неизбежного не изменить. Сейчас же, в то время, как опустело больше пяти стаканов с какими-то навороченными и очень крепкими коктейлями, я не удержался, потерял осмотрительность — и решил узнать, каков на вкус мальчишеские губы такой странной формы. Вишня. Это так странно, так непривычно… Совсем не то, как с девушкой, совсем другие ощущения. Я ведь даже не помню его имени, но мне оно и не нужно: просто такая игра, в конце которой уже известен проигравший. Он получит пулю в лоб, и я о нем не вспомню. Но позже — не сейчас, хочу насладится. Смакую привкус вишневой колы, которой нам разбавляли виски. Слишком много вишни, слишком много омута в этих карих глазах напротив. Все начиналось так невинно… Почему же я не успел заметить, как паршивец уже перелез мне на колени? — Хочешь еще? — медленно облизывая верхнюю губу маленьким остреньким язычком, спрашивает он, ведя пальцами по моему торсу. — Когда это мы перешли на ты? — ухмыляюсь, даже не думая отталкивать. — Когда ты трахнул меня, — мурлычет мальчик и тянет меня куда-то. — Я еще не делал этого, — щурюсь, следуя за ним в самый дальний угол зала. — Лишь вопрос времени, — парирует, закрывая за мной дверь служебного помещения. Я оказываюсь прижат спиной к лакированной поверхности двери, пока парень ищет дверную ручку и закрывает нас на замок. Потом долго стоим напротив, разглядываем друг друга: он почти раздевает глазами, а я все всматриваюсь в лицо, изучаю губы необычной формы, которые я целовал несколько минут назад. — Ты не хочешь меня? — кажется, он в замешательстве. Видит, что я не тороплюсь накидываться на него в порыве страсти и… боже, кажется, всерьез из-за этого волнуется. Такой милый, когда растерянный. Доверчиво смотрит мне в глаза, совсем еще ребенок, который так отчаянно хочет взрослых вещей. Жаль, ведь очень скоро его просто не станет: пуф, и Великий и Могучий я попросту заберет его жизнь, потому что заплатили. А соблазн так велик… Совершить что-то запретное, просто потому что «нельзя», потому что это выходит за все рамки, потому что «неправильно», не так, как все привыкли, не то, чего ждут от меня люди. Наверное, в этом мы с ним похожи, не зря же его занесло в этот богом забытый район. — Что бы сказал твой папочка, если бы узнал где ты и чем занимаешься? — с ухмылкой смотрю на него, отрывая от себя чужие руки. — А у меня нет папочки, я сам себе предоставлен, — бесстыдно врет в глаза. — Хочешь, ты им станешь? — Что будешь делать, если я вдруг соглашусь? — Подставляться, — вздернув нос, выдает он. Явно доволен собой.***
На утро голова трещит по швам. С болезненным стоном поднимаю свое тело с кровати. Кажется, вчера я напился. Как непрофессионально, пить на работе. Особенно если ты — киллер и должен был просто застрелить того, с кем пил, кого трахал и… кто сейчас лежит с тобой в одной постели. Я даже почти не удивился. Молча разглядывал спящего мальчишку со странными губами, которые я зацеловывал вчера. Готов спорить, весь привкус вишневого бальзама для губ я слизал. Ключицы все в багровых пятнах… хах, я неудержим. А вот ресницы не дрожат теперь совсем — спит, не притворяется. Помню, как вчера стирал с этих глазок соленую воду. Все-таки, первое проникновение это очень больно, зря парнишка торопился приступить к самому интересному как можно быстрее. Даже о смазке и презервативах не думал, когда затащил меня в комнату для персонала. Тогда, спустя несколько мучительных толчков, он додумался использовать вместо смазки свой бальзам для губ. После этого, дело, конечно, пошло легче. Помню, сдержаться уже не мог, когда вдавливал мальчика в матрац и заставлял буквально кричать от наслаждения. Такой красивый, растрепанный, обнаженный. Никогда бы не поверил, что с этих прекрасных губ могут слетать такие развратные звуки, полные похоти и наслаждения. Он извивался, до боли сжимал мои ладони, кусал губы до крови — свои и мои немного, когда я снова втягивал его в поцелуи. Мне это нравилось. Но сейчас я поднимаюсь с кровати и беру в руки пистолет. Парень ведь даже не заметил его за поясом джинсов, когда впопыхах стаскивал с меня одежду. А может и увидел, просто не захотел отвлекаться. Может, он тоже посчитал это крутым: переспать с опасным парнем. Навожу дуло на мальчишку. Спит, он даже не замечает этого. Не уверен, что он даже успеет проснуться. Ресницы не дрожат, распухшие от вчерашних поцелуев губы чуть приоткрыты. А ведь я даже не знаю его имени. Чувствую, как рука с пистолетом предательски подрагивает. Ну же, как непрофессионально! Ты же не новичок в этом, Дилан, так какого ты не можешь выстрелить? Наверное, мне просто было жаль его. Он ведь толком и не пожил — что те годы, проведенные в доме политика, где каждый шаг записан на видеокамеру, а каждое решение за тебя принимает кто-то другой. Понять его не трудно. А вот убить — такого чистого, неиспорченного еще даже теми вчерашними закидонами — я просто не мог. И я принял решение, возможно, самое отчаянное и неправильное в своей жизни.***
— Все таки хорошо, Дилли, что ты меня тогда с собой забрал, — промурлыкал мне в ухо мой котенок. — Такое приключение получилось… — Я знал, что ты скажешь мне спасибо, — мягко улыбаюсь ему, перебирая чужие волосы. — А ты выпендривался… — Я просто испугался, — мальчишка надул губы. — Еще два дня назад и думать не мог, чтобы самому дойти от дома до школы, а тут хоп — и меня насильно в самолет тащит какой-то малознакомый… — Кто-кто? — я сжал пятерней светлые пряди на затылке и поднял голову вверх, заставив моего мальчика захныкать. — Ты! Ай-ай, отпусти… Ты самый кла-а-асный парень в мире! — Так-то лучше, — я расслабил хватку и откинулся на спинку дивана, беря в руки пульт и щелкая кнопки. По телевизору ничего интересного, в новостях сплошь говорят лишь о пропавшем сыне политика, а точнее — об изуродованном трупе исчезнувшего парня, который нашли в клубе на окраине Лондона, в тот самом клубе, в той самой каморке, где случился наш первый раз. Родитель опознал в нем своего сына, к всеобщему горю. И нашему тихому счастью. — Дил… а как ты провернул это? — мальчик поднимает на меня глаза. — Кто тот несчастный, которого ты… которого все приняли за меня? — Без понятия, — честно признался я. — У меня просто свои связи. Это было не сложно, — я покосился на своего парня и после недолгой паузы добавил. — Сложное было затащить тебя, вырывающегося, на посадку. Мы из-за тебя тогда чуть рейс не просрали. Я улыбнулся вспоминая тот момент, когда я вел мальчишку по аэропорту, а он, в слезах и истерике упирался, говорил, что не поедет, и это похищение. Да, это и правда было похищение. Зато как романтично! Кстати, последнее — его слова. А тогда нас чуть не спалила охрана. Пришлось тогда соврать, что парнишка у меня немного перенервничал из-за переезда в другую страну насовсем, мол, нервный срыв и все такое. Правда, в туалете пришлось припугнуть его как следует, частично выложить про то, что его хотят убить. Тут уж он поверил как миленький, сидел тихо и не рыпался до самой Калифорнии. А теперь что? Теперь мы вместе, далеко от всего, вокруг никакой суматохи, только спокойные закаты, море… и море. Любви. Я тогда ведь даже не подозревал, что влюбился в его вишневые губы. Пускай путь назад нам закрыт: мальчишка числится умершим, папашка его на крючке у влиятельных людей, которые заказали мне убийство его сына, а я — единственный, кто вышел сухим из воды. Миссию я «выполнил», все что нужно требовалось мои заказчики получили. А все остальное по боку. И Томми и мне. Да, Томас — это имя моего мальчика. Гребанные свободолюбивые подростки.