Минет без обязательств

— Может, прекратите уже сосаться при всех? — требует Джел. — Далеко не всем приятно на это смотреть. Однако парочке красивых кретинов сейчас явно не до уважения окружающих. И Тони, и Мишель знают, что подруга права, но первому нет дела до других людей, а вторая не может не подчиниться его безупречной харизме. Макси Оливер сидит рядом с Джел и пытается не смотреть, но бесконечные чмоки бьют по ушам. Ему так хочется уйти, и тем не менее он сидит, даже не сопротивляясь обиде, ненависти, чувству вины, которые сливаются воедино в ощущение «я чертов придурок». Он предал Мишель. Пусть они не друзья, пусть просто в одной компании, пусть, черт возьми, прошла гребаная куча времени… Она всегда будет чуть-чуть презирать Макси, чуть-чуть загибаться от боли, а ее идеальный парень всегда будет подонком. Но подонком позволено быть, только если тебя зовут Тони Стонем, и Оливер ненавидит себя, когда понимает, что плевать он хотел на чувства Мишель. Что хотел бы, чтоб Тони остался все тем же манипулятором. Оливер смотрит на вырывающуюся из них страсть, а внутри становится тошно от проносящихся кадров тех злополучных российских дней… Макси зашел в их совместную с Тони комнату, собрался спать и уже тогда понял, что лучше бы ему свалить, — Мишель опять зависла у них дольше обычного. Ёбаный Стонем, конечно, не спал. Он уставился на него своим фирменным взглядом, в котором, возможно, только Макси читал не эгоцентричную ублюдочность, а дьявольское безумство. Ублюдочной была его ухмылка, которая ставила на колени весь мир с девизом «Могу вертеть вами, как мне вздумается, но вы будете тянуться ко мне, ведь я охуенен в степени "безупречно"». И он был прав, чертовски прав. На что надеялся Оливер, подойдя к Стонему, чтобы просто попросить перестать домогаться? На то, что ошметки воли заставят стоически держаться, когда Тони поднесет палец к его полураскрытым губам и посмотрит таким взглядом, что отныне во время дрочки Макси будет представлять его и только его? — Я осмелюсь на это, — шептал он уже без своей беспардонной ухмылки, сжигая дотла здравый смысл. Его лицо было настолько серьезным, что Макси посмел почувствовать себя особенным. Моральные барьеры безнадежно рушились. Вероломный вандал. Он накрыл губы Макси своими, в который раз снимая футболку, чтобы еще раз продемонстрировать свою сексуальность. Интересно, поверил ли Стонем тогда, днем, что Макси равнодушен к его белоснежному, астеничному, но с уверенными мышцами телу? Макси прекрасно знал, что этот ублюдок просто хотел потешить самолюбие, и все же, как куча наивных девчонок, не мог не поддаться соблазну. И без промедления снял свою футболку. Взгляд Тони забирался под кожу, под мышцы — под все, что защищало сердце от вандализма. Но спокойней не стало, когда Стонем склонил голову и стал целовать его шею. Он медленно спускался вниз, старательно прикасаясь влажными горячими губами к случайным точкам тела. Тони всегда был старательным. Тело Оливера, конечно же, покрылось мурашками, он сам расстегнул свою ширинку и спустил бóксеры, высвободив раскаленный от возбуждения член. Тони уверенно начал водить по нему, будто всю жизнь делал что-то подобное. Ведь он по умолчанию считал себя профессионалом во всем, и, хотя сейчас было чертовски не так, его жаркое дыхание, настойчивые движения губ и языка заставляли Макси совершать насилие над собой, чтобы просто не вырвался стон. На спящую Мишель Оливер давно наплевал, он лишь не хотел тешить самолюбие этого ублюдка. Гребаный Тони. Как можно тешить самолюбие тем, что делаешь минет? И почему сосет все равно Макси? Он кончил супербыстро, так и не издав ни звука. Стонем выглядел до безумия красиво, когда сглатывал его сперму. Спустя мгновение Тони поднялся и ожидающе посмотрел. Но Макси старался сделать лицо равнодушным. — Наконец мы нашли то, в чем ты не так хорош, — хладнокровно произнес Оливер, а внутри все сжималось. — Я посплю в другом месте. — Что? — крикнул вслед Тони с офигеть каким удивлением в голосе, и Макси стало чуточку теплей. Он увидел его уязвленным, а значит, он все же особенный. Стонем определенно поверил. — Мы вроде собирались провести время вместе, — возмущается Джел, на что слышит похабные шутки от Тони, а Мишель бросает что-то вроде «да мы быстро». Озабоченная пара убегает наверх, а Макси в очередной раз констатирует факт ублюдочности этого великолепного мерзавца. Мишель все помнит. Уже не злится ни на Макси, ни тем более на своего дражайшего эгоиста, но помнит. Стонем долго выпрашивал прощение, правда, в тот раз нужно было сыграть лучше обычного, убедить даже самого себя, пока все не вернется на круги своя. Ведь если общество забывает о том, что нужно любить мистера совершенство со всем дерьмом, Тони поправит это досадное недоразумение. Оливер тоже кретин, ведь даже не пытался ненавидеть его вместе с другими, когда тот обидел Мишель. Но, в отличие от них, Макси участвовал в этом и ему понравилось. Более того, он мечтал выебать Тони с самого момента их знакомства. Когда стопроцентно уверен в том, что отношения невозможны, надежды как-то сами выпиливаются вместе с мимолетными переживаниями. Но теперь все перевернулось к хуям, и Макси тешит себя тем, что он — подопытный кролик для первого гомосексуального опыта, а значит, не такой, как все, и, возможно, оставил свою метку в непробиваемом сердце Стонема. — Тебя не напрягает, что Анвар стал так часто тусоваться с Сидом? — спрашивает Джел, чтобы скрасить ожидание пустой беседой. — Это его выбор, — бесцветно отвечает Макси. Однако разговоры об Анваре отвлекают от навязчивых мыслей, и Оливер охотно поддерживает тему, лишь бы не чувствовать себя так паршиво. Вообще-то, Тони собрал их здесь, чтобы потусоваться и выпить, но он — мастер импровизации. Крис опять уходит по своим делам, о которых никто не знает. Анвар тусуется с Сидом и Кейси и наверняка догадывается об увлечении лучшего друга... А Макси подтверждает эту догадку и появляется здесь, потому что он чертов придурок. Тони и Мишель возвращаются с максимально довольными физиономиями. На Тони нет футболки, и это первое, что замечает Макси, пытаясь не пялиться так откровенно. На лице Мишель искренняя улыбка. Она целует любимого мерзавца, бросает на Оливера равнодушный взгляд и, кажется, хочет напомнить, что для Тони лишь она королева. Напомнить даже не ему, а себе. — Пойдем со мной? — обращается она к Джел, и та охотно соглашается, понимая, что делать здесь нечего. И зачем Макси только сюда пришел? Ах да, он же чертов придурок. И гребаный Стонем подтверждает это, смотря в упор, его ублюдочная ухмылка пронзает насквозь здравый смысл. — Ну вот. Остались только мы, — от фразы «несет» шаблонностью, но Стонем прекрасно знает, что ему не нужно быть оригинальным. Тони уверенно направляется к нему, у Макси все меньше времени, чтобы встать с дивана и съебаться к чертям. Он не хочет быть опустошенным и использованным даже больше, чем не хочет быть мудаком. Но все будет так, как хочет ёбаный безупречный мерзавец. У него белоснежная кожа, астеническое тело с заметными мышцами и полно харизмы на красивом лице. Произведение искусства, из-за которого каменеет в штанах. Тони садится рядом, совсем близко к нему, настойчивый взгляд пленяет своим подлейшим безумством. И заставляет понять навсегда, что мистера «безупречность» уязвить невозможно, а все попытки лишь подогревают азарт и загоняют в ловушку. Стонем беспардонно целует его в губы, толкает на диван, ложась сверху, и в этот момент Макси кажется, что нет ничего лучше, чем ощущать на себе столь горячий и красивый торс. Он вновь лелеет мысль о своей значимости, а в лице Тони видит усмешку. И все же послушно снимает футболку, кидает ее куда-то на пол и, вместе с горячим дыханием на шее, чувствует дежавю. — Ты опять сделаешь то же самое? — спрашивает Оливер. — Я буду сосать тебе, пока не сделаю это на десять баллов. Тони хочет быть профессионалом во всем, и пусть весь мир ему потакает. Он целует Макси влажно, навязчиво, неспешно пробирается ниже и прекрасно слышит прерывистое дыхание. Оливер не сдерживает себя в желании пялиться на его обнаженный торс — лучшее произведение искусства, которое сотворил мастер всего. У него крепкая спина и прилизанные черные волосы, и это так же сексуально в данный момент, как и все остальное. В мгновение ока голова Стонема оказывается прямо над пахом Макси, а руки наскоро расстегивают ширинку, приспуская бóксеры. Все идет точно так же, как в ту злополучную ночь, только волнение не такое сильное. В этот раз Тони заглатывает глубоко, двигаясь резко и быстро. Оливер уже не видит смысла скрывать беззвучные стоны, сладкое напряжение на лице, позволяя бесстыдному наслаждению пленить все его существо. Стал ли Тони в этом лучше или просто чувство собственного достоинства улетело прочь, перестав заслонять весь кайф ощущений? Впрочем, так ли уж важно? Он опять достигает оргазма со скоростью девственника, его вид становится расслабленным и чересчур беззаботным. Тони так же красиво глотает, а потом встает и с ублюдочной ухмылкой смотрит, как на жертву. Макси поднимается следом и пытается максимально отсрочить приход суровой реальности. Затем холодно произносит, застегивая штаны: — Ну, уже лучше. Но беспардонный мерзавец продолжает улыбаться так, что становится ясно — больше он на это не купится. Тони хмыкает и идет заниматься своими делами, оставляя Оливера наедине с последствиями своего непробиваемого эгоизма. Макси вновь чувствует себя использованным мальчиком для минета без обязательств. Но он знает, что Тони еще не закончил питаться его чувствами. По крайней мере, Макси на это надеется.