То, что внутри

— Посмотрите вокруг, — мастер «корень» обвёл рукой помещение. — Всё имеет свою форму, каждая суть заключена в свою оболочку, наиболее ей подходящую. Изучая форму, наблюдая её, воздействуя на неё, мы можем заключить, что из себя представляет тот или иной предмет, чему он может послужить, чем стать. — А как воздействовать? — пискнула из своего угла Цайна. Мастер «корень» улыбнулся: — Руками. Глазами. Мыслью. Ученики заозирались, замахали руками, зашептались о чём-то. Архайн поморщился. Пустопорожняя болтовня, прописные истины, а что дальше? Форма, суть, воздействие. Он всё это и так знает, а немощный старик, только и годный, что присматривать за стайкой малышни, способен лишь разглагольствовать, преподнося всем известные вещи так, словно они — откровение. — То есть, — наконец подал голос Тарен, — я могу взять и изменить форму этого камня? — он указал на выпавший из кладки обломок кирпича. Архайн скривился, как от незрелой сливы: ну конечно, можешь, дубина! Башкой об него треснуться, например. Кирпич пострадает больше. А старик-то радёшенек, словно его градоправителем назначили и пирог сладкий преподнесли. Лучше бы объяснил, как на яблоне вишню вырастить! — Можешь, — да любой может! — А как? — поинтересовался Тарен. — Другим камнем стукнуть! — весело отозвалась Цайна. А девчонка толковая, надо бы с ней подружиться, что ли? — Это самый простой путь, — покачал головой мастер «корень». — Путь разрушения. Мы стараемся на него не ступать. Наше дело — созидание. Архайн закатил глаза. Да, им по десять-двенадцать лет, но такие речи совсем уж для малышни! К делу-то когда перейдёт? — А как можно… созидать этот камень? — спросил Майн, сосредоточенно нахмурил брови. — А ты подумай, — подмигнул ему мастер «корень». — Все подумайте, как мы можем воздействовать на этот камень, — он, кряхтя, подобрал кирпич, — чтобы он изменил форму созидательно? В комнате снова поднялся гомон. Архайн закрыл глаза. Дураки. Слушают, раскрыв рот, будто им чудесные сказки рассказывают. — Что, неужели нет никаких идей? — голос мастера «корня» неприятным скрипом ввинтился в уши. Архайн не выдержал: — Сунуть его обратно в стену. Он станет частью стены, стена станет крепче, всем станет хорошо, — сколько можно-то! Обещали чудеса, а сами учат глупостям. — Правильно, — мастер «корень» сморщился в улыбке, закивал часто и дробно, как голова-то не отвалится! — Точно так же гончар придаёт форму куску глины, делая из него тарелку. Пекарь — меняет форму теста, превращая его в разнообразные булки, а белошвейка шьёт из бесформенных кусков материи красивые платья. — Но это всё долго, — с сомнением протянул Тарен. Хоть до кого-то дошло! — В этом и заключается жизнь, — несносный старик продолжил витийствовать, словно не понял вопроса. — Всё течёт неспешно, меняет форму постепенно, а вместе с формой — и свойства. — Это как это? — озадачился кто-то из самых младших, Архайн не считал нужным запоминать, кого из этой малышни как зовут — все они были одинаково бесполезны. — Очень просто, — объяснил мастер «корень». — Возьмём, например, лист. Пока он зелёный, гладкий и упругий, он создаёт крону дерева, помогая ему дышать и давая тень. Но осенью лист становится хрупким, ломким, начинает крошиться, теряет свою первоначальную форму и обретает новую, — и далась ему эта форма! — А после и вовсе рассыпается прахом, напитывается влагой, перегнивает, давая почве подкормку. Всё взаимосвязано... Всё меняется, оставаясь неизменным, продолжает светлое дело жизни, ла-ла-ла. Третий день одно и то же. И ничего полезного. А эти слушают, развесив уши! — А если нужно быстро? — неужели Майн способен на умные вопросы? Впрочем, неизвестно ещё, чего наплетёт в ответ этот старикан. — Тогда предмету понадобятся силы, которых у него нет. Те силы, которые может передать ему каждый, кто с ним работает. Главное — правильно эти силы приложить. И иметь представление, что ты хочешь получить в итоге. Если бы Архайн не сидел, прислонившись к стене, — он бы упал от удивления. Наконец-то старик сказал что-то полезное! Хоть бы теперь начал объяснять, как работать с этими формами и их сутью, а не пустился опять в лекции о том, как птичка вылупляется из яйца! — Во что можно превратить этот лист? — мастер «корень» достал откуда-то из складок одежды узкий и тонкий лист ивы. — В... иголку? — предположил Тарен. — В ткацкий челнок или веретено, — поддержала Цайна. — В нож, — уронил Архайн, который не видел в листе ничего, кроме узкого, хищно изогнутого, обоюдоострого лезвия. Старик, до этого благостно кивающий, помрачнел: — В нож тоже можно. Но подумай, ученик, нужно ли? Архайн чуть не расхохотался ему в лицо. Что проку ему от челнока или веретена? А вот ножом можно нарезать хлеб, зарезать курицу, ткнуть кого-нибудь особо наглого, как, например, этот восьмилетний недомерок, пихающийся коленками, как же его зовут? — А если понадобится? — за последний месяц Архайн научился формулировать мысли так, чтобы не вызывать у собеседников желания немедленно прочесть лекцию о созидании, жизни и прочих благоглупостях. — Защитить кого-нибудь, например? — Что ж, — мастер «корень» протянул ему лист. — Попробуй. Просто представь, как он меняется, приобретает нужную тебе форму. Но лучше начни с веретена, оно родственно этому листу. Архайн фыркнул, вцепился в лист, прикрыл глаза, старательно представляя, как лист удлиняется ещё больше, становится твёрдым, не теряя острой кромки... Так просто? Так сложно... — Мне не нравится этот ученик, мастер Лиарн. В нём слишком много тёмного. — Мальчик всего лишь практичен, не выдумывай глупостей. Вот увидишь, придёт день — и Госпожа по достоинству оценит его смекалку и трудолюбие. — Надеюсь, вы не ошибаетесь, мастер. Иначе он станет слишком сильным врагом...

***

Архайн сидит на полу возле ямы с лесным перегноем, почти полностью скрытой бирюзовыми, споро множащимися побегами, и с нетерпением ожидает. Он знает, какую форму примут быстро одревесневающие камалейные стебли, но всё равно не может не восхищаться завораживающей красотой этого зрелища. Прав был занудный старикан, в созидании есть своя прелесть, а форма зачастую едва ли не важнее сути… Впрочем, это было единственным, в чём Архайн — пусть и спустя годы — с ним соглашался. В самом главном старик всё-таки ошибся: поставил не на того ученика и выбрал не ту сторону. Его Архайн, предпочтя присоединиться к победителям, убил первым.