Спустя два года после эпилога
Гермиона открыла глаза и посмотрела на часы на прикроватной тумбочке. Замысловатый механизм говорил о том, что ей не спалось в два часа ночи. Опять. Сглотнув, девушка наколдовала стакан воды, пытаясь успокоить сердцебиение. Можно было подумать, что Гермионе приснился кошмар, который снился ей последние несколько дней, но сюжет которого она никогда не запоминала. Девушка ощутила шевеление справа от себя и повернула голову, надеясь, что не разбудила Драко. — Гермиона? — сонно пробормотал он, поднимая глаза на ее сидящий силуэт. — Что?.. В чем дело? Он приподнялся, протерев глаза в попытках отогнать дрему. — Ничего, ложись спать, — шепотом проговорила девушка. — Я просто... не знаю, пустяки. Но это не были пустяки. Последнюю неделю она спала так плохо, что едва держалась на ежечасных чашках кофе. Пост министра предполагал ответственность, и Гермиона бы решила, что это невроз в связи с недавним назначением, но тогда он должен был проявиться гораздо раньше. Зелья, которые стряпала Тинки, не помогали — первый случай на памяти гриффиндорки, когда что-то, приготовленное эльфийкой, не сработало. — Ты просыпаешься который раз за неделю. Это не нормально, — сказал Драко уже не таким охрипшим ото сна голосом, зажигая палочкой мягкий светильник. — Может, ты беременна? Она усмехнулась, проведя рукой по волосам мужа, наслаждаясь их мягкостью. Наверное, это была одна из ее любимых вещей — гладить его волосы, пока он лежал у нее на коленях. — Мы говорили о втором ребенке только на прошлой неделе, это не могло бы проявиться так быстро, — покачала головой Гермиона, уверенная в том, что дело точно не в беременности. — Что в Министерстве? — уже в миллионный раз Драко спрашивал об этом, предполагая, что она врала или недоговаривала о каких-то масштабных проблемах. Но это не было так. Выборы полгода назад прошли успешно. Гермиона сталкивалась с некоторыми трудностями, но на первых порах у нее на подхвате всегда был Кингсли, готовый помочь. Теперь уж и подавно никакие проблемы на работе не смогли бы повергнуть ее в состояние невроза. — Я говорила тебе, что все хорошо, Драко, — Гермиона продолжала говорить шепотом, не желая прогонять его сон. — Мне кажется, я просто волнуюсь за Скорпи. Он поднял брови вверх, вообще не ожидая такого ответа. — Не знаю, ему так нравится в школе, он нашел себе столько друзей среди магглов. А вдруг ему не захочется бросать это все и идти в Хогвартс? — чистые серые глаза смотрели на нее сначала с долей неверия, а потом так, будто бы она в секунду сошла с ума. — Гермиона, ты говоришь о семилетнем ребенке, который даже ширинку на штанах не застегивает без помощи стихийной магии, — медленно проговорил Драко, будто убеждаясь, что жена понимает смысл его слов. — Ты себя нормально чувствуешь? — он приложил руку к ее лбу, повторяя жест, который делала она, когда тот заболевал. — Давай я позову Тинки. — Нет, не трогай Тинки, прошу, все хорошо, — девушка переплела свои пальцы с его, убирая руку мужа от своего лица. — Думаю, это все же нервное из-за работы. Возможно, мне стоит взять выходной. — Давай, — Драко оставил поцелуй на ее щеке. — Я придумаю, чем тебя развлечь. Возможно, отправимся куда-то на выходные. Иди ко мне. Гермиона легла к нему на грудь, закрывая глаза и концентрируясь на руках мужа, которые поглаживали ее спину. Уют, мужской запах его любимого геля для душа и тепло. Вряд ли что-то могло заставить ее почувствовать себя лучше. Она посмотрела на их руки, где камни обручальных колец отсвечивали, преломляя тусклый свет комнаты. Девушка закрыла глаза, понимая, что беспричинная тревога никуда не ушла, но если и существовало место, которое могло ее хотя бы ненадолго притупить, то оно было здесь — под боком ровно дышащего Малфоя, выводящего узоры на ее голой коже.***
— Держи, только не покупай всякую ерунду, — она дала деньги Скорпиусу, который на ходу запихивал в рот омлет, держа в другой руке портфель с героями маггловского комикса. Малфои решили, что неволшебными финансами будет распоряжаться Гермиона. В прошлый раз, когда деньги в школу Скорпиусу давал Драко, их вызвал учитель, решив, что ребенок украл целое состояние. — Это как оставить открытый паштет перед Живоглотом и попросить его не есть, — фыркнул Малфой, хватая с подоконника перчатки, которые вечно валялись в Мэноре где попало, но не лежали на месте. — Я покупаю только нужное, — возмутился сын с полным ртом еды. — Не могу понять, как вообще можно променять еду эльфов на то, что продают у вас в школе на обед, — покачала головой Гермиона, наблюдая за метаниями мужа, собирающего вещи в сумку. Они все сегодня здорово проспали. — Мам... — протянул ребенок, пытаясь прервать ее поток мыслей. — Неважно, в Хогвартсе тебя вновь приучат к нормальной еде, — махнула она на него рукой. — Да, главное, чтоб до этого времени никому не пришлось лечить гастрит. Все, я побежал, люблю вас, — Малфой быстро поцеловал в щеку жену и сына и растворился в воздухе с громким хлопком, не дождавшись ответа. — Ты должен был уйти в школу три минуты назад, — напомнила Гермиона Скорпи, поставив в холодильник сок. — Попрошу Тинки, чтоб перенесла меня, — он оттолкнул тарелку от себя, вытирая руки салфеткой. — Что? Это чрезвычайная ситуация! — ответил мальчик на укоризненный взгляд матери. Домовая появилась на кухне, помогая Скорпиусу натянуть на себя куртку. Проверив все учебники на сегодняшний день, она схватила его за руку и щелкнула пальцами, переносясь в какой-то безлюдный переулок за пол-квартала от школы Малфоя-младшего. Гермиона выдохнула, улыбаясь. Сумасшедший дом. У Драко сегодня были сборы по случаю облета нового поля, и он с самого утра носился по Мэнору, пытаясь собрать все свои вещи. Десяток домовых предлагали ему свою помощь, но Малфой никогда не отказывался от ежеутреннего ритуала — все сделать самостоятельно. Гермиона кинула взгляд на время, заходя в ванную и закалывая волосы. Через два часа у нее была встреча, так что сегодня это она была падаваном у Скорпи, который вечно ел в последнюю минуту. Надеясь, что они с Тинки успели в школу и их не заметил какой-то зевающий таксист, проезжающий мимо переулочка, Гермиона подкрасила ресницы, готовясь к ответственному дню. Ей вспомнился разговор на прошлой неделе, который завел Драко, и ее губы озарила улыбка. Он хотел еще одного ребенка. Гермиона не ожидала этого от него, ей казалось, что Малфой только недавно отошел от пустышек, подгузников и неконтролируемых летающих предметов по комнате, потому что малышу вдруг стало скучно в колыбели. Скорпиус взрослел, и сердце девушки сжималось, когда она думала, что через каких-то пару лет он поступит в Хогвартс, и они будут видеть его только на зимних каникулах и летом. Этого было катастрофически мало. Драко знал, что, возможно, в конкретный момент Гермиона будет не готова из-за дел в Министерстве, но просил подумать над еще одним малышом. И она думала. Думала каждый раз, когда Драко играл со Скорпи на заднем дворе, уча его делать трюки на метле, когда следил за успеваемостью сына с нанятыми гувернантками, которые обучали Малфоя-младшего азам магии, когда он целовал мальчика на ночь, смотря как на самое дорогое в жизни. И ей хотелось узнать, что было бы, если бы у Малфоя родилась дочка. Ее воображение рисовало маленькую светловолосую задиру с его привычками, чертами, манерами. Драко все повторял в шутку, что им пора задуматься над тем, как сделать ребенка, который хотя бы что-то возьмет от матери. Гермиона поддерживала эту тему, но на самом деле ее бы устроило, если все их дети будут точной копией отца. Бросив заколку в косметичку, она перекинула волосы на одну сторону, выйдя в коридор. Гермиона остановилась так резко, что ей пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть на каблуках. Странное, вязкое, совершенно неестественное чувство окутывающей паники будто бы сконцентрировалось в один момент и вылилось ушатом ей на голову. — Тинки? — позвала Гермиона, заставив себя сделать несколько шагов вперед. Домовой не было дома. Да, все верно, она обычно следила за тем, чтобы Скорпи в безопасности дошел до школы, и только потом возвращалась. Стряхнув с себя наваждение, Гермиона спустилась вниз, вспомнив, что оставила палочку на кухне. Благодаря особенным чарам, она могла совершать простые манипуляции в Мэноре и без ее помощи. Девушка уже даже забыла, когда в последний раз таскалась дома с палочкой так, будто это было продолжением ее руки. Гермиона сцепила зубы, решив, что если эта чертовщина не прекратится, она пойдет к психологу. Или пожалуется Джинни. Или поговорит с Илоизой. Возможно, у нее один из тех женских кризисов, о которых пишут в «Спелле» так часто, что если все их пересчитать, то получится, что в среднем ведьма испытывает по одному кризису в пять часов. Завернув за угол, Гермиона практически успокоилась, пока не подняла голову. У нее возникло чувство, будто она провалилась в кроличью нору, и все ее органы, все до единого сместились, сжавшись в ком в горле. — Не ожидала, грязнокровка? — оскорбление, слышимое ею так давно, что почти забылось, перестало иметь любое значение, но только не от этого человека. Потому что именно рука этой особы когда-то вырезала вечное напоминание на ее коже, которое затянулось, но все еще виднелось, если приложить усилия. Посреди ее кухни, ее дома стояла Беллатриса Лестрейндж, ухмыляясь во всю силу своего безумия.***
Первичный инстинкт, который не в силах было вытравить ни гриффиндорскому воспитанию, ни благородству, ни смелости, толкнул ее в спину, приказав бежать. Много лет в Мэноре прошли не зря, и она могла с закрытыми глазами ориентироваться в этих коридорах. Оставалась лишь одна проблема — та, кто ее преследовала, умела это ничуть не хуже. Гермиона была уверена, что видела открытое окно в большой гостиной. Ноги понесли ее туда, но луч, содержавший в себе чистый концентрат боли, настиг девушку раньше, чем она смогла выбраться из особняка. Связки натянулись в истошном крике, когда Гермиона упала перед огромным ненавистным столом, который до сих пор казался ей дико неуместным. — Никогда не думала, что когда-либо буду лицезреть подобный позор — грязнокровка в родовом поместье моей семьи, — спокойно проговорила Беллатриса, размеренно ступая по ковру. — Без палочки, без защиты, чувствуя себя здесь в безопасности. Гермиона откашлялась от крика, отползая назад. Ее глаза фокусировались на лице Лестрейндж, и она не могла найти ни единого признака того, чтобы та была обезумевшим привидением. — Что ты такое? — прохрипела Гермиона, пытаясь залезть за другую сторону стола, в надежде, что их разделит хоть что-то. — О, ты, наверное, крайне озадачена тем, почему, несмотря на защиту, я появилась тут? — женщина безумно хохотнула, словно проговаривала давно выученную байку, но которой никак не находился повод для рассказа. — Но тебе даже в голову не пришло, что этот дом — лоно моей семьи, которую ты отравила. Ведь от мертвых родственников не ставят защит, верно? Круцио! Чертово дежавю, эта чертова комната. Только теперь не было свидетелей. Не было Драко. Драко. Она молилась, чтобы с ним все было в порядке. И надеялась на то, что он сможет жить после того, что произойдет. — Дра...ко... — его имя вылетело из горла надрывно, но Лестрейндж знала, о чем ее спрашивала Гермиона. — Не переживай, я позабочусь о том, чтобы он излечился, — она зарыла пальцы в ее волосы, резко потянув вверх. Еще чуть-чуть, и Гермиона была уверена, что та свернула бы ей шею. — Что ты ему подливала? Что ты сделала с ним? — взгляд женщины упал вниз на руку девушки, и ее лицо исказила гримаса отвращения. — Это тебе никогда не принадлежало. Пытая Гермиону болевыми заклинаниями, Белла магией пыталась вырезать фамильное кольцо, пусть даже вместе с кожей. Однако драгоценность даже не думала сдвигаться, удерживаемая волшебством бракосочетания. Оставаясь там, где находилось по праву. Гермиона откатилась в агонии, сплевывая кровь, образовавшуюся от внутренних повреждений, доставляя неимоверное наслаждение своей мучительнице. — Ты умерла. Я видела, как тебя одолела Молли, — произнесла гриффиндорка, смотря из-под лба на объект своей ненависти. — Неужели ты думала, что после стольких лет бок о бок с Темным Лордом я не найду способа вернуться? — хохот Беллатрисы отскочил от стен, явно выдавая триумф, которого она жаждала многие годы. — Ты отравила все, к чему приложила свою грязнокровую руку, но я очищу это. Мысль о том, что Лестрейндж сделала крестраж была настолько омерзительной, что вызывала рвоту. Буквально. Желудок Гермионы сжался, и ее точно вырвало бы, если бы она что-то поела с утра. Утро, где она пыталась уговорить Скорпиуса взять еду, приготовленную эльфами, и наблюдала за суматошными сборами своего мужа казалось таким далеким, будто это было на расстоянии миллиона световых лет от происходящего сейчас. Время было забавной штукой, когда подходило к концу. Пожалуйста, пусть она не доберется до них, пусть этого не случится. — Возможно, у тебя есть последнее желание? — спросила Белла, направляя на нее палочку. — Возможно, что-то о Скор-пи-у-се? — она пропела его имя, зная, какую реакцию это повлечет. — Не смей трогать моего сына, — сжала зубы Гермиона, не в силах поверить, что Лестрейндж и о нем знала. — О, не переживай, он будет первым, кем я займусь, — ухмыльнулась пожирательница и, стрельнув светло-зеленым лучом в грудь девушки, прервала диалог, погасив свет жизни в глазах гриффиндорки.***
— Да плевать, мы их сделаем, даже если наш вратарь будет под Остолбеней всю игру, я вам клянусь, — Ричард засмеялся, бросая свои вещи на скамью. Драко сощурился от ветра и, расстегнув сумку, рылся там, думая о том, что сегодняшнюю тренировку не испортит даже надвигающийся дождь. — Черт... — пробормотал он, доставая со дна все и не находя нужного. — Что не так? — повернулся к нему товарищ по команде, надевая куртку в желании спастись от ветра. — Забыл дома свой снитч, — ответил Малфой, бросая вещи обратно в сумку. — Не проблема, здесь должен быть один. — Нет, — протянул Драко, — я всегда начинаю игру на новом поле со своим снитчем. Традиция победителей, — усмехнулся он. Парень подумал о том, чтобы призвать Тинки, но потом вспомнил, что, скорее всего, она занималась опаздывающим Скорпиусом. Так что он решил ее не тревожить, чтобы домовая не разрывалась между двумя хозяевами. К тому же Драко точно знал, что младший победит. — Окей, мы прикроем тебя, тренер все равно всегда задерживается минут на пять, — ответил Ричард, присаживаясь. Малфой кивнул, быстро добежав до зоны, где можно аппарировать, и через секунду оказался в собственной кухне. Быстрый взгляд на часы показал, что прошло немного времени, так что жена еще должна была быть дома. — Гермиона! — Драко позвал ее, поднимая тарелку с фруктами, стоящую на подоконнике, предполагая, где мог находиться его снитч. Черт побери Фрэнка, у которого день рождения матери пришелся как раз на момент, когда дворецкий ему нужен. Драко оглянулся, не услышав ответа, и подумал, что, возможно, Гермиона вышла раньше, но, отведя взгляд левее, Малфой увидел палочку, без которой она вряд ли ушла бы в Министерство. Цокнув языком, он обогнул угол, чтобы подняться на второй этаж, и наступил на осколки, являвшиеся когда-то вазой, с которой эльфы протирали пыль по пятьдесят раз на дню. — Гермиона! — тревога так быстро ожила в Малфое, проносясь по телу, что парень не заметил, как увеличил шаг, но ему не пришлось бежать долго. — Здравствуй, Драко, — его окликнул до ужаса знакомый голос. Шок, застывший в глазах парня, вмиг сделал взгляд цвета бури стеклянным. Словно вся жидкость в организме превратилась в прозрачную твердую пленку, пригвождая его на месте. Оборотное? Что за черт? Но никто не мог пробраться в Мэнор под каким бы то ни было оборотным, если он не являлся частью семьи. И в этот момент все стекло будто треснуло, скопившись у него в горле, порвав кожу насквозь. — Гермиона! — крикнул Драко, оттолкнув тетку с прохода и падая на пол. — Нет, нет, нет... Он повторял эти слова, словно мантру, подобно сумасшедшему. — Ты не могла, просто не могла... — Малфой тряс ее тело, пытаясь выудить из горла девушки издевку, хрип, что-нибудь, что значило бы, что его жизнь не закончится вот так, здесь: держа тело любимой в руках, посреди пропитанного кровью ковра и вздувшихся вен от пыток. Мэнор мог рушиться, мир мог гореть, но абсолютно все в нем сосредоточилось на карих глазах, которые больше не принадлежали его жене — яркие, искристые, с поволокой, когда он ее касался, и злостью, когда что-то шло не так, как она хотела. Абсолютно неживые. Осознание будто макнуло его в гору снега, опалив лицо. Он сцепил зубы, действуя на автомате. Драко поднялся, сжав в руках палочку. — Это была милая сцена, — вздохнула Лестрейндж со степенью сострадания, будто узнала, что ее любимое блюдо в ресторане было изъято из меню. — Ты... — Малфой прошипел, словно змей, он мог поклясться, что превратился в ту секунду во что-то иное, потому что в нем не осталось ничего человеческого. — Я, возможно, прощу тебе твою ошибку, племянник. Если ты будешь вести себя достойно, — ответила Белла, подходя к нему ближе на несколько шагов. — И ты ничего не сделаешь. Мне хватит всего одного слова — Скорпиус. Воздух перестал циркулировать по легким, словно лопасти блендера, который в прошлые выходные перевернул Скорпи дома у бабушки с дедушкой, изрезали все внутри. — Ты его не тронешь, — уверенно произнес Драко, чувствуя, как его трясет от желания мести. Такой кровавой, что этой жижей можно было бы залить весь Лондон. — О, я бы не стала. Возможно, он последний достойный из Малфоев, — хмыкнула Беллатриса. — Но стоит со мной чему-то приключиться, мальчишка умрет так же болезненно, как и твоя женушка. Просто подумай об этом. Кажется, его мозг перестал обрабатывать информацию, которой было слишком. Он просто превратился в бочку, доверху наполненную болью и шоком. — Тинки! — позвал Драко в воздух. — Мики! Кэрин! В его ум не приходило больше никаких имен эльфов, но и их было достаточно. — Неужели ты не знаешь, что приказы эльфам могут отдавать все члены семьи? — спросила Беллатриса фальшиво невинным голосом, из-под лохматых лоскутов волос. — Ты о многом успел забыть в мое отсутствие. — Где мой сын? — Ты его увидишь, с ним все в порядке. Пока, — добавила Лестрйндж, обходя большой стол. — Я поступила более благородно, ведь грязнокровка убила мою дочь. — Она ничего ей не сделала, — выплюнул Драко слова, наблюдая за теткой со все еще поднятой палочкой. — Лучше бы она убила ее! — воскликнула Белла, вмиг лишившись спокойствия. — Это была бы более достойная смерть, чем лишить магии, выбросив в мир, как магглу! Я знала, что Делфи понадобится моя помощь на этом пути, так что я позаботилась о своем возвращении, но эта сука успела раньше! Беллатриса перевела дух, взглянув на бездыханное тело на полу, и это, видимо, придало ей сил. — Но я прощу тебя, Драко. Я понимаю, грязнокровка могла тебя опоить, наложить заклинание — женщины бывают очень коварны, если хотят добиться своего, — произнесла она ласковым голосом, подходя к нему ближе и совсем не опасаясь палочки, потому что знала, что уже обезоружила его. — И у нас будет шанс выстроить все заново без мусора и гнили. Вырастить Скорпи настоящим Малфоем. Ведь мы семья. Тетка прикоснулась холодной рукой к плечу племянника, и Драко показалось, что от нее будто все еще веяло могильной гнилью. Словно ее на самом деле откопали из-под земли. Это касание сжало в себя целый мир и оборвало все внутренности Драко, потому что впервые он осознал, насколько горько чувствуется настоящая безысходность. Его палочка упала на пол и, покатившись, остановилась у руки единственной, кто мог бы опять вдохнуть в него жизнь. Но жизни в которой больше не было.***
Несмотря на май, весна не радовала хорошей погодой. Запахнув на груди пальто, которое оказалось весьма кстати в негостеприимной Финляндии, Малфой окинул глазами место, где последний раз бывал в пятилетнем возрасте. Рыжий особняк практически не изменился, хотя вряд ли он мог доверять своим воспоминаниям. Драко прикоснулся рукой к воротам, и они открылись, ни секунды не мешкая, признав настоящего хозяина этих стен. Он вошел в особняк легко, даже не потрудившись постучать. Наверное, хорошим тоном нужно было бы отправить письмо о своем визите, но Драко было насрать на хороший тон в данный момент. Переступив порог дома, некогда принадлежавшего их семье, он практически сразу же наткнулся на знакомые глаза, в которых читалось неожиданное понимание. — Драко, — произнесла девушка на выдохе. Неказистый подросток превратился в женщину, но не потеряв при этом ту доброту во взгляде, которая читалась так отчетливо даже сейчас, что хотелось от нее отмахнуться, как от назойливой мухи. — Мойра, — кивнул Малфой, сохраняя дистанцию. — Я знала, что ты придешь. — Правда? — поднял брови парень. — Неужели дар твоей бабушки передался тебе? — Не нужно быть провидцем, чтобы ожидать твоего визита, — покачала головой девушка. — Я видела газеты. Мне хотелось прийти на похороны, но... — Ты знаешь, что я здесь не для того, чтобы спрашивать тебя, почему ты не присутствовала на панихиде, — оборвал ее Драко. — У меня нет того, что тебе нужно, — сказала Мойра и обернулась на плач ребенка. — Нет, есть, — Малфой сократил между ними расстояние буквально в пару шагов, — и ты достанешь это. — Мой дед... — Твой дед не был идиотом, так что не делай такого из меня, — парень не дал ей даже слова сказать. — Он не избавился от этого маховика. Твой дед всей жизнью пожертвовал ради этой работы. И ты хочешь убедить меня в том, что он его уничтожил? Не выйдет. Мойра сглотнула, сделав шаг назад, и сжала губы в сострадании. — Это тебе не поможет. Не заберет твою боль. — Послушай, Мойра, — произнес Драко еле слышно, и было видно, что парень терял терпение. — Я не хочу тебе зла и не хочу причинять боль тебе или твоему ребенку, но ты должна знать, что я пойду на все, чтобы получить то, что мне нужно. И никого не пощажу. Женщина вздохнула, опуская руки в поражении. У нее даже не было палочки, ведь она бы ей не помогла. Угрожать сквибу, как угрожать ребенку, но в тот момент Драко плевал на все это. Была только цель, и способы ее достичь не были так уж важны. Отступив, Мойра медленно подняла платье, заходя за поворот, где, как он помнил, находился спуск в подвал. Не было никакой надобности следовать за ней, она бы не смогла сбежать. Идя на плач младенца, Драко зашел в комнату и посмотрел в деревянную кроватку, где лежал малыш. На его подушке блестящими нитями было выведено «Патрик». Он покачал люльку, немного успокаивая ребенка, потому что тот сильно напомнил ему Скорпи, хотя внешне между детьми не было никакого сходства. Мойра вернулась, спокойно взирая на гостя, не боясь того, что он находился рядом с ее сыном. Она так четко читала в его глазах отчаяние, что у девушки болело сердце. Мойра отдала ему маховик, лежавший в подвале уже несколько лет после смерти деда, и знала, что это не принесет ему ничего хорошего, но точно так же знала, что вряд ли уговоры его остановят. — Тебе нужно смириться, — еле слышно сказала она, поднимая Патрика на руки. — Тебе нужно жить дальше. — Чтобы жить дальше, мне нужно хотя бы жить, — хмыкнул Драко, понимая, что еще никогда не был так прав. Его сердце будто перестало качать кровь, разгоняя жажду жизни по телу. Он превратился в чертову банши, хуже привидения, делая вещи по наитию. Ему было плевать на ужасы, которые творила Лестрейндж в своем сумасшествии, ему было плевать даже на те вещи, которые приходилось делать ему, чтобы держать ее цепкие пожирательские руки подальше от сына.***
Скинув пальто в прихожей Мэнора, Драко посмотрел, как Фрэнк поднял его, повесив на место. — Мистер Малфой, к вам... — начал дворецкий, но хозяин уже увидел, кого принесла нелегкая. — Ты все-таки ходил к ней, — вздохнул Блейз, поняв все по взгляду друга. — Я умолял ее не отдавать тебе его. — Чего тебе нужно, Забини? — Малфой прошел мимо, заходя в гостиную и наливая себе в стакан бурбон, пока Блейз внимательно следил за действиями слизеринца. — Мне нужно, чтобы ты пришел в себя, Драко, — он обошел стол, чтобы встать напротив. — У тебя есть Скорпиус. И ты ему нужен. — Не смей говорить мне про сына, — Малфой гневно ткнул в друга пальцем. — Я делаю все, чтобы он был в безопасности. Беллатриса больше не может проникнуть в Мэнор, но она может многое. И я не могу сохранять его безопасность, постоянно пряча. В этом мире безопасности просто нет. — Что ты можешь сделать?! — повысил тон Забини. — Тебе неизвестно, сколько у нее еще крестражей, может, она успела их наштопать, как Реддл, мы не... — У нее не хватило бы сил, — покачал головой Драко, садясь на диван. — Беллатриса сказала, что сделала один после того, как родила Делфи, это значит, что она его уже использовала. И не успела бы сделать еще, это слишком затратно. — Лестрейндж могла сказать тебе все, что угодно, Салазар! — простонал друг. — Ты можешь кормить ее баснями сколько угодно, она чокнутая, но не дура. Беллатриса прекрасно знает, что ты любил Гермиону, и никогда не будет доверять тебе, плевать, сколько людей ты убьешь ради информации, — Блейз замолчал, вздохнув. — Сосредоточься на Скорпиусе, ему нужно, чтобы... — Ему нужна мать! — Малфой гаркнул на него, расплескав спиртное. — Я не хочу до конца жизни видеть эту дыру внутри Скорпиуса, потому что ее невозможно будет залатать, даже если мы остановим Лестрейндж. Слизеринец напротив провел руками по лицу, заглядывая во все коробки внутри своей головы в поиске нужных аргументов. — Нам всем больно, дружище. Всем. Поттер, Уизли, черт, она была им сестрой. Они знали ее с одиннадцати лет. У них тоже отобрали семью. — Сравниваешь их боль с моей, да? У них отобрали семью? — усмехнулся Драко, но улыбка тут же стерлась с его лица, и это было поистине жутким зрелищем. — У меня отобрали часть меня. — Я говорил это для того, чтоб ты увидел, что даже через призму своего горя до них дошло то, что никак не может дойти до тебя! Иногда смерть случается не просто так, Драко! — Забини кричал, но ему казалось, что никакой размер децибел не способен достичь ушных перепонок лучшего друга. — Мы сделали все, мы убили Лестрейнджей, лишили Делфи сил, но она все равно погибла. Перемотай время, мы найдем крестраж Беллы, уничтожив его, и она умрет другим способом. Неужели ты не видишь, что ничего не помогает? Малфой толкнул Забини в грудь так сильно, что тому пришлось ухватиться за стол, обрушив все хрупкие предметы на нем, разбив их в хлам, чтобы устоять на ногах. — Не говори мне, что ничего не поможет. Просто заткни пасть, Блейз, — прорычал Драко. — Ты не знаешь, зачем она умерла. Возможно, без ее смерти не может произойти чего-то важного. Может быть, Скорпиусу нужно это пережить, возможно, тебе, я не знаю, — покачал головой Блейз, не сдаваясь. — Одолел бы Поттер Волдеморта, если бы его родители были живы и в нем не было той вселенской злобы и жажды отомстить? Вряд ли, — он вздохнул, приблизившись и положив руку на плечо друга. — Ты уже делал это. И она умерла снова. Потому что иногда смерть — это просто судьба. — В тот раз туда перенесся Скорпиус, мы не знали точной даты, когда она умрет. Теперь отправлюсь я, и мы будем знать, — Драко отошел, сбрасывая с себя ладонь итальянца. — Мы будем знать все до мелких деталей, чтобы это предотвратить. Мне не нужно понимание, Блейз. Мне нужна Гермиона. — Малфой, мы не знаем, сколько раз уже повторялась эта история. Ты не можешь просто рушить сотни жизней, раз за разом отматывая время, чтобы вернуть ее. — Ты правда не понимаешь, да? — хмыкнул Драко, смотря на собеседника. — Если нужно будет, я легко разрушу тысячи. Равнодушие, с которым он произнес эту фразу, отдалось холодом в затылке Забини. После смерти Гермионы Малфой поменялся так стремительно, что мулат едва ли узнавал в нем прошлого Драко. Но ничего не могло заставить его бросить друга. Но иногда это переходило все грани, как сейчас. — Поэтому, Блейз, тебе пора, — продолжил Драко убийственно спокойным голосом. — Ничего, из сказанного тобой, не может изменить моего решения. И если ты попытаешься меня остановить, что ж... я бы советовал тебе этого не делать. Забини никогда не чувствовал опасность рядом с Малфоем, никогда не ожидал от того удара в спину. Они были лучшими друзьями столько, сколько он себя помнил. Но сейчас Драко напоминал лишь блеклое зеркало себя настоящего: разбитый, отчаявшийся и... готовый на все. Мулат покачал головой, выходя из гостиной и аппарируя в молчании. Он хотя бы попытался. Малфой достал маховик, осмотрев его. Сотни маленьких драгоценных камушков сверкали в руках, ловя солнечные лучи. — Мистер Малфой... — начал дворецкий, но тот перебил его уставшим голосом. — Фрэнк, если ты хочешь меня отговорить, то лучше закрой рот. И это не просьба. Мне нужно сделать все, пока Скорпиус не вернулся, сегодня он, наконец, ночует дома. Дворецкий вздохнул, делая несколько шагов назад, повинуясь. Ему нужно было забрать почту и ответить на письма, в которых Драко просили, настаивали, угрожали вернуться в команду, но он их даже не открывал. Фрэнк пошел по своим делам, зная, что если хозяину все удастся, то через пару секунд его больше не будет существовать в этой плоскости времени. Ни его, ни писем, ни свежей могилы на семейном кладбище Малфоев. — Нам хватит года, — произнес сам себе Драко, склоняя голову и еще раз осматривая механизм. Три больших поворота, и она будет рядом. Он усмехнулся, представляя, как ему придется делить ее с собой же и умирать от ревности. Хотя это стоило всего, она стоила чего угодно. Один поворот, и Драко знал, что больше никуда ее не отпустит. Что если понадобится, он закроет Гермиону в темницах в день, когда его жену убили, привяжет к себе, создаст ей хренов крестраж, только бы с ней ничего не случилось. В этот раз нет. Второй поворот, и грани реальности начали расплываться, что говорило о том, что интуиция Малфоя не подвела — Билиус работал над маховиком после того, как тот вернулся к нему в руки. Вращая маховик, Драко не услышал, как скрипнула входная дверь, и сумка сына упала в шкаф — несколько лет Гермиона пыталась добиться того, чтобы он не бросал свои вещи на пол, надеясь на эльфов, но он стал выполнять это только после ее смерти. — Пап! — Скорпиус нахмурился, зная, что отец должен быть дома, несмотря на то, что он сегодня вернулся пораньше. — Пап, ты дома? — мальчик завернул в гостиную, идя на странный звук трясущейся посуды, будто состоялось землетрясение, которое затронуло только Мэнор. Третий поворот, и круг замкнулся, чтобы история повторилась вновь.