In the middle of the Night

      Париж окутал сумрак – самая прекрасная и вдохновляющая переходная и, к сожалению, короткая часть суток, расположившаяся между вечером и ночью. На небе уже начали проступать мелкие звездочки, которые так красиво смотрелись на фоне сверкающей Эйфелевой Башни, главной достопримечательности Города Любви. И всю эту романтику дополняла тихая, спокойная музыка, доносившаяся с пришвартованного плавучего дома «Liberti». Темноволосый парень, устроившись на шезлонге на открытой части судна, медленно перебирал струны своей электрогитары, периодически останавливаясь и делая заметки в блокноте.

Он писал новую песню. Песню для Нее. Точнее, о Ней и своих чувствах.

Лука с их первой встречи был покорен в самое сердце. Впервые он испытывал подобное, эти чувства были ему чужды. Парень, что привык держать на лице маску невозмутимости, вдруг начал осознавать, что с каждым днем она становится все тяжелее.

Все сложнее молчать, когда хочется кричать.

Мы с тобою так мало знакомы, Но ты мне нравишься так Той малолетней любовью, Блин, я влюбленный дурак... В воздух летят феромоны, Ими заполнен рюкзак. От тебя пахнет любовью, В голове полный бардак…

      Брюнет был проницательным, от него не скрылось то, что девушка, его Муза, безответно влюблена в другого. Ни раз он слышал, как собравшиеся в доме Куффенов подруги обсуждали «недоотношения» Маринетт и Адриана. Ни единожды он был свидетелем плохого настроения и слез Мари из-за того же парня. И Лука ненавидел Его всей душой.       Лука был прямолинейным и не терпел ложь. Однако, ради Маринетт, ему пришлось найти общий язык с Адрианом и подружиться с ним. Лука старался максимально далеко держаться от него, насколько позволяли возможности, удерживать свою маску, но помогало это не всегда. Невинный, даже по-детски наивный лепет Маринетт об Адриане и безответной любви к нему каждый раз больно резал по сердцу музыканта, но единственное, что он мог сказать, это были слова поддержки, мол «Не переживай, все будет хорошо». И как бы ни хотел Лука прижать ее к себе навсегда, он не позволял себе даже прикасаться к ней лишний раз – она казалась ему хрупким цветком, который очень легко сломать неверным движением. Только в качестве подбадривания легкие объятия или аккуратный, почти невесомый поцелуй в лоб. Ему нравилось наблюдать за реакцией Мари на эти поцелуи – милая улыбка и бледный румянец тут же озаряли ее лицо. Лука не солгал, говоря, что Маринетт породила в его голове мелодию, которая, словно на репите, крутится и крутится без перерыва.

Это было и прекрасно, и невыносимо одновременно.

- Что ж, почти готово… - машинально шепотом проговорил парень, перелистывая уже 6-ю страничку блокнота. Лука отложил карандаш и поднял глаза к небу. – Да, все-таки засиделся я тут… уже почти ночь… - Привет! - внезапный до боли близкий отдаленный крик заставил парня вздрогнуть от неожиданности. Лука, сняв гитару, стремительно подошел к борту. На пристани, сидя на ограждении, на него смотрела Маринетт, дружелюбно улыбаясь. Лука моментально схватил с шезлонга свою джинсовку и выбежал на набережную. К ней. - Привет, Маринетт! Что ты здесь делаешь так поздно? Что-то случилось? – с неподдельным интересом и ноткой волнения спросил парень. Только наедине с ней он мог открыто демонстрировать все свои истинные эмоции. - Ааа, ничего такого, мы с Альей гуляли, ее домой позвали, вот я ее проводила и иду домой. – успокоила его девушка, все так же лучезарно улыбаясь. - Так... от ее дома тебе же было бы быстрее и безопаснее ехать на метро, а не идти пешком… - Не спорю, но когда у меня еще появилась бы возможность прогуляться такой дивной ночью по Парижу? Завтра воскресенье, а там дальше снова в школу надо будет. Ладно, ты там, вроде как, занят был... прости, что отвлекла. Я лучше пойду, не буду мешать, пока! – проговорила девушка, и хотела было развернуться и уйти, но Лука схватил ее за запястье. - Неужели ты правда думала, что я отпущу тебя… идти до дома одной..? – запнувшись сказал парень, немного повысив голос к концу предложения. - Лука, не стоит, я… - А это и не обсуждается!       Что уж скрывать, Маринетт была приятно удивлена такой настойчивостью со стороны Луки. Парень подошел к Мари ближе и нехотя отпустил ее руку, нежно проведя пальцами по тыльной стороне ее ладони. Девушка немного покраснела и взялась руками за ремешок сумки. Чтобы разрядить получившуюся слегка смущающую ситуацию, Лука предложил синевласой рассказать, как она провела день.       Пока они не спеша шли к мосту через Сену, Маринетт в красках рассказывала Луке о насыщенном событиями дне. Она поведала и о фееричной подготовке Альи к свиданию с Нино, на которое этот недотепа додумался ее позвать только за два часа до выхода, и о рекордно скоростном макияже, который девушки в четыре руки наносили на лицо Альи, и о том, что Нино задумал это свидание, как двойное. Оказалось, что он позвал с собой Адриана. Рассказывая все это, девушка очень часто перескакивала с темы на тему… и ни разу не посмотрела Луке в глаза, когда поворачивалась – ее взгляд как-то проскальзывал все время мимо. - Что-то все-таки случилось…? – не выдержав, спросил Лука. - Что? Н-неет, я же говорю, когда я… мы все пришли на площадь, мы… - снова соскочила с темы Маринетт, судорожно начав тонкими пальчиками сжимать ремешок сумки. - Маринетт, ты можешь мне доверять. – чуть нахмурившись, перебил ее Лука. – Можешь от меня не прятать очевидного. - Эх, каждый раз поражаюсь твоей проницательности, тебя ведь не проведешь, да…? – шепотом проговорила девушка, грустно улыбнувшись и прикрыв глаза. – Вообще-то, после кино, когда мы все вышли на площадь, я… я призналась Адриану… в своих чувствах…       В груди Луки после этих слов будто начал оседать тяжелый ком, увеличивающийся в размерах с каждой секундой. На мгновение ему даже показалось, что он не чувствует собственного сердцебиения. Какая-то часть его души в этот момент словно опустела, мир лишился красок… но мелодия в голове не стихла… а на лице все так же сияла маска спокойствия, ни единый мускул не дрогнул. - И… что он? Что он тебе ответил? – медленно проговаривая каждое слово, выдавил из себя Лука. - Он? А что он… он пытался максимально вежливо объяснить, что он влюблен в другую… Он отверг меня… прямо при друзьях… - все тише и тише отвечала Маринетт, чувствуя, как глаза опять начинают неприятно щипать наворачивающиеся слезы. – Честно говоря, я не была удивлена его отказу. Все же он сын великих людей, самих Габриэля и Эмили Агрестов! Он модель… неужели я надеялась, что такой, как он, посмотрит в сторону такой, как я! Я же самая наиобыкновеннейшая неуклюжая фанатка, конечно же… - не договорив речь до конца, Мари не выдержала и закрыла лицо руками. - Не смей так говорить о себе! Слышишь? – выкрикнул Лука, схватив ее за руки. От неожиданности Маринетт широко раскрыла глаза и, наконец, напрямую встретилась взглядом с его глубокими, как океан, глазами. – Адриан невероятный идиот, раз не принял признание такой девушки, как ты! Не думай больше унижать себя, Маринетт, ведь ты поистине прекрасна! А он просто красивая кукла, которая привыкла жить по указке знаменитого папаши! Да он и ногтя твоего не стоит, не то чтобы слез!       После этих слов Лука приблизился к Маринетт почти вплотную и аккуратно стер слезу с ее щеки. Осознав, что он сделал, и представив, как сейчас выглядел со стороны, пока чуть ли не орал на Маринетт и сжимал ее руки, парень быстро отстранился от нее и шепотом произнес: «Пожалуйста, прости, это было слишком грубо…»       Девушка же опустила глаза. Она все еще находилась немного в шоке от произошедшего. Моментальным флешбеком в ее голове пронесся тот день, когда Лука акуманизировался из-за Боба Рота в Сайленсера. Те его слова во время контроля Бражником и после него… они остались в сердце девушки, ведь она приняла их за признание в любви. И еще те слова на катке, что ему «теперь нужно писать новую песню»… Теперь она поняла, что эта песня… она о ней! Лука ведь с самого начала был добр к ней, и ему понравилась именно та Маринетт, которая неловко путает слова, которая падает, запинаясь о собственные ноги… Он принял ее такой, даже не зная о ее геройской тайне.

Он тот, кто полюбил ее без маски!

      Мысли очень сумбурно носились по голове девушки с иссиня-черными волосами, заставляя по-новому посмотреть на многие вещи. А может настоящий идол все это время был вовсе не Адриан, а тот, кто намного ближе? Тот, кто рядом?       Немного придя в себя, девушка снова подняла глаза на парня напротив. Лука отошел к противоположной ограде моста и смотрел куда-то вглубь Сены. Маринетт подошла ближе и остановилась сбоку от него. Девушка обратила внимание, что сейчас его глаза, отражающие в себе переливы волн, были наполнены грустью и… чувством вины…? «Наверно, мне стоило ему сразу что-то ответить, а не стоять столбом…» - сказала сама себе девушка в мыслях. - Прости еще раз за это, Маринетт… - шепотом произнес Лука, словно в поддержку мыслей девушки. - Наоборот… спасибо тебе, Лука… - так же шепотом ответила ему Маринетт, положив свою ладонь на его плечо. – Наверно, ты прав, мне не… - Не «наверно», а точно! – снова перебил ее Лука, развернувшись к ней лицом. Опомнившись, что снова встает на те же грабли, он тихо добавил – Прости…       Брюнет чуть отвернул голову и потупил взгляд, на что Маринетт лишь по-доброму усмехнулась и обняла парня, прижавшись к его груди. Лука совсем не ожидал подобной реакции. Сердце тут же ускорило ритм, он почувствовал, как его лицо начинает заливаться краской. Мысленно поблагодарив природу, что сейчас ночь, и его смущения не видно, он обнял девушку в ответ и зарылся носом в ее волосах, что так приятно пахли ванилином и выпечкой.       Никто не знал, сколько длились эти объятия, но никто не желал их прерывать. Однако, все же пришлось прерваться – помешал звенящий телефон девушки. - Алло? Да, мам? С друзьями гуляли. Да-да, иду домой. Да, давай, скоро буду. – быстро ответила Маринетт на все мамины вопросы, убрала телефон и обратилась к Луке. - Что ж, нужно идти, а то меня уже родители потеряли. - Мое предложение все еще в силе, я провожу. – уже в своей более веселой манере ответил Лука и протянул руку Маринетт. В этот раз Мари без сомнений положила свою маленькую, по сравнению с его, ладонь, и они вместе пошли в сторону пекарни Дюпен-Чен.