1998

      Она появлялась ниоткуда, всякий раз, когда её совсем не ждёшь, но одновременно, когда она так нужна. Она была странной, даже по меркам волшебников. Хотя кто такая Беллатриса Блэк, чтобы судить о странностях. На вид ей было чуть за сорок, темные волосы собраны в строгий пучок на затылке, который она не позволяла трогать. Всегда неизменно в немного старомодном, но элегантном фиолетовом платье, со шляпкой и массивными часами на запястье. Беллатриса никогда не видела таких часов, так же, как и волшебной палочки своей гостьи. Она появлялась, будто трангрессировала, но, когда Белла спрашивала её об этом, гостья лишь смеялась, и говорила, что прилетает со звёзд.       − Моя милая, − мурлыкала она, − там откуда я, магию называют наукой.       Белла могла бы поспорить, что это всё бред, но рядом с этой женщиной она была не способна проявлять свой вспыльчивый и упрямый характер. Особенно когда та начинала покрывать поцелуями тонкие губы и запускать пальцы в лохматые чёрные волосы. Тогда Беллатриса забывала обо всём, тогда она растворялась в этих ласках, в этих прикосновениях, все её мысли были сконцентрированы на кончиках пальцев, которые так искусно скользили по коже, заставляя забываться в экстазе. А потом она уходила, оставив после себя лишь шлейф какого-то аромата, который Белла потом не могла повторить, как ни старалась. «Наверно, так пахнут звёзды», − думала та, что сама была названа в честь звезды.       Она говорила много разных и непонятных вещей. Иногда называла Беллу и остальных «бедными людишками».       − Я не какой-нибудь маггл, − возмущённо перечила Блэк.       − Нет, ты чуточку лучше, − кивала гостья, и прерывала все дальнейшие возражения, утягивая в очередное безумство плоти.       Она всегда отдавала и ничего не брала, она целовала, но не позволяла целовать в ответ, она ласкала, но не давала прикасаться к себе, она раздевала, а сама даже не снимала шляпки. Она говорила много, но ничего о себе. Но Беллатриса чувствовала, что между ними есть нечто общее. Она видела на дне тёмных глаз то же, что видела у себя. Искра безумия, то, что влечёт их обеих, жажда чего-то большего, чем есть у них, желание повелевать, возвышаться.       Однажды она появилась, когда Белла крупно поссорилась с семьёй.       − Они ничего не понимают, − выплюнула Блэк, как только увидела гостью, расположившуюся в её любимом кресле подле кровати.       − А что же они должны понять?       − Что Блэки созданы для большего, что мы не должны подчиняться глупым правилам, которые придумали эти старые замшелые пни много веков тому назад! Почему я должна отказываться от круцио, если эта предательница крови его заслужила?!       − Не сдерживай себя, дорогуша. Пойди и убей того, кто тебе не нравится. Пиф-паф или как там у вас? Сим-салабим?       − Ты предлагаешь использовать Аваду?       − А, вот как у вас это зовётся. Да, почему бы и нет. Вы, людишки, постоянно убиваете друг друга. Мне порой и делать ничего не нужно.       − А ты убивала? – Глаза Беллы засветились.       − Я убивала целые города, целые народы и цивилизации.       − Как? У тебя есть армия? Соратники? Расскажи мне.       − Я могу показать, иди сюда.       И Беллатриса подошла без страха и позволила пальцам этой женщины в очередной раз прикоснутся к своей голове, но на этот раз не для ласки, а, чтобы вложить в сознание юной колдуньи сцены кровопролитных баталий, чтобы показать, как погибали сотни и тысячи, и как она стояла над всем этим.       − Я не знаю, что это за магия, − прошептала Белла, когда гостья отпустила её, − но я могу сказать, что ты великая.       − Ты тоже станешь, если не растратишь своего потенциала, того что я вижу в твоих глазах. Да, ты человек, но ты чуточку лучше.       Она больше не появилась. Сколько бы Беллатриса не ждала, не просила мысленно и вслух, какие бы чары не использовала, но странная гостья больше не пришла. Никто больше не целовал тонкие губы и не запускал пальцы в спутанные волосы, никто не заставляла биться в экстазе, и не говорил странных вещей. Белле было больно. Так больно, как никогда раньше. Эта женщина зажгла в ней искру, открыла в ней что-то такое, кто доселе никто не мог даже разглядеть. Белла хотела страдать в одиночестве, запираясь от всех, но мать не позволила, Блэки всегда делали, что было необходимо для семьи. Поэтому Беллатрису выдали замуж за выгодную партию. А потом начались смутные времена. Точнее, смутными они были для добрых волшебников, тех же, кто выбирал сторону силы, власти, и тьмы они были более чем понятными. Появился некий сильнейший маг, который называл себя Лордом Волендемортом и собиравший вокруг себя соратников. Беллатриса одной из первых вступила в его ряды. Она видела, что под руководством такого блестящего мага и искусного стратега она сможет добиться очень многого. Она, наконец, сможет быть свободной от каких бы то не было условностей и освободить свою сущность. «Я смогу уничтожать миры, как ты, − шептала Белла глухой ночью, вглядываясь в россыпь звёзд на небе, − я смогу повиливать этими глупцами». Все были уверены, что Беллатриса Лестрейндж, урождённая Блэк, по уши влюблена в своего господина, Лорда Волендеморта. Но никто не знал, что она влюблена в убийства и страдания, то о чём ей поведала незнакомка, прилетевшая со звёзд.       Мисси очень неудачно приземлилась на землю, и тут же запнувшись о камень упала.       − Черт бы побрал этот коммуникатор, вечно ошибается со временем и местом прибытия! Я должна раздобыть себе уже ТАРДИС! – Женщина встала, отряхнула платье и огляделась вокруг. По её расчётам, она должна была, по обыкновению, появится в поместье Блэков, в комнате той прелестной дурочки с безумными глазами, которая, несомненно, обладала какими-то выдающимися нейро-соматическими способностями. Но почему-то Мисси была не в комнате, а недалеко от дома, который явно был в иные времена роскошным, но сейчас выглядел полуразрушенным и запущенным. Пожав плечами, Таймледи подошла ко входу и постучала дверным молотком. Дверь ей открыл худой, бледный юноша с болезненным лицом.       − Вы кто? – Без приветствия спросил он.       − Я ищу Беллатрису Блэк. Она тут проживает?       От этих слов парень побледнел ещё больше, хотя, казалось бы, куда больше, а потом покачал головой.       − Вы давно с ней не виделись? – Спросил он.       − Смотря, какой сейчас год, − Мисси очаровательно улыбнулась, прекрасно понимая, каким странным для этого человека звучит её вопрос.       − Тысяча девятьсот девяносто восьмой. И моя тётя уже три месяца, как мертва. Прощайте. – С этими словами он захлопнул дверь перед носом у Мисси.       Повелительница времени ещё пару минут молча рассматривала пошарпанную дверь со старинным молотком, а потом развернулась на каблуках и пошла прочь. «Тысяча девятьсот девяносто восьмой, − бормотала она себе под нос, − совершенно непримечательный год, совершенно». Отойдя на небольшое расстояние, она нажала несколько кнопок на своём коммуникаторе и перенеслась в иное время и пространство, где смогла таки раздобыть себе ТАРДИС. А коммуникатор она выбросила в Чёрную дыру. Тысяча девятьсот девяносто восьмой был самым непримечательным годом, просто год, когда Мисси лишилась кого-то кто был ей по-настоящему дорог.