Идеальное

Припарковав мотоцикл у дома, он снял шлем и немного посидел, успокаиваясь. Уже месяц живут вместе, а мандраж каждый раз как перед первым свиданием когда-то давно в юности. Его дома ждала прекрасная девушка с идеально подходящим ему темпераментом. Но сначала нужно было зайти в магазин, купить продукты к ужину по списку. А ещё что-нибудь маленькое и вкусненькое — она разрешает, а ему очень приятно ее баловать. Уже давно стемнело, в плохо освещённом дворе многие сторонились здоровенного бритоголового мужика в косухе, но он сам не замечал вокруг себя никого, все витал в облаках. Счастливый, охваченный трепетным предвкушением встречи с ней. Отомкнув дверь, он с удовольствием потянул носом запах жареной картошки, встретился с возлюбленной взглядом и не стал скрывать улыбку. — Привет, — приподнявшись на носочки, миниатюрная девушка чмокнула его в слегка небритую щеку и вернулась на кухню. — Привет, — пробормотал он ей вслед, немного ошалевший от этого прикосновения. Заговаривать первым по пустякам нельзя, он знает; она не запрещала, ей просто нравится тишина. Иногда она может больше недели дразнить его, не давая прикасаться и не касаясь сама, это ее любимая игра. Она наблюдает за его метаниями, наслаждается послушанием, а потом — жадными ласками снедаемого тактильным голодом мужчины. До этого поцелуя она не трогала его всего пару дней. Обувь на полочку и ровно, шнурки внутрь. Куртку на плечики, а не на крючок. Помыть руки в ванной. Не производить лишних шумов. Ему нравилось быть окружённым тысячами мелких правил. Чтобы кто-то контролировал большую часть его жизни, не обижаясь мелочно на нарушения и щедро поощряя за послушание. Она редко озвучивала правила, обычно он сам замечал, что ей нравится, а что нет, наблюдая за ее поведением и мельчайшими проявлениями эмоций на лице. Ловить все эти движения бровей, губ, крыльев тонкого носа, еле заметные, часто непроизвольные, понятные только ему одному — он обожал. Запоминал каждое и с упорством потихоньку расшифровывал. И теперь уже знал почти все. — Как посидели? — поинтересовалась она, вылавливая из банки маринованные огурцы. Что ему очень нравилось, контроль не касался тех областей, которые женщины обычно очень стараются проконтролировать, а мужчины — очень стараются скрыть. Встречи с друзьями, поход с коллегами в бар после работы, долгие вечерние катания на байках — все можно. Никогда не было подозрений в изменах, жалоб на малое количество внимания или возню в гараже. Все правила касаются исключительно их двоих. — Отлично, — он присел за стол и с удовольствием откинулся на спинку, давая немного отдыха уставшему за день телу, — пиво только было отвратительное, какой-то бар-однодневка, — она тихонько усмехнулась, потому что, в принципе, не особенно любила вкус и запах любого спиртного. Но вот он ей нравился слегка пьяным, с горькими от крепкого алкоголя губами и непривычной для нее смелостью в движениях, — пойдешь завтра со мной? Он уже давно предупредил ее о корпоративе, но такие вопросы она предпочитала решать непосредственно перед намеченной датой, а не загадывать наперед. О том, что для него теперь нужно два места на мероприятиях, коллеги и друзья догадались даже до того, как они в первый раз появились на людях вместе. Как минимум потому, что он начал бриться максимум через день, а не раз в неделю. А после все стало совсем очевидно, когда на нем стабильно стали появляться идеально, а не кое-как выглаженные футболки, и обед нормальный он начал привозить на работу с собой, а не покупал что-нибудь на быстрый перекус в первом попавшемся ларьке. — Посмотрю на самочувствие, — пожав плечами, девушка поставила на стол тарелку с соленьями и мимоходом коснулась коротко остриженной и слегка колючей макушки. Он отвлекся на приятное ощущение и не сразу додумался посмотреть на календарь. Ему не очень хотелось к ее мучениям прибавлять ещё необходимость превращаться в принцессу и вставать на каблуки, так что он осторожно предложил: — Давай просто никуда не пойдем? — Ну тебе точно придется пойти, — выложив со сковороды его обожаемую картошку, она села напротив, — а я уже по ситуации. Эти маленькие, почти незначительные прикосновения раздразнили мужчину, и ему до смерти хотелось просто сползти на пол и положить голову ей на колени, поцеловать тонкие пальцы, получить ещё немного внимания и тепла. Он мог бы попросить, сказать, что устал, что очень нужно, и она бы не отказала, не упрекнула. Она бы почесала за ухом, обняла. У них нет стоп-слова, как и конца игры, просто это все продолжается и продолжается с тех пор, как они нашли друг друга на тематическом форуме. Потому что им обоим комфортно в тех отношениях, которые для других людей только экзотическая игра, а у них поразительно быстро сложились на постоянной основе. После ужина его потянуло в сон, день был долгим и тяжёлым. Быстро ополоснувшись, мужчина завалился на постель и мысленно поклялся до самого утра не шевелиться. Но, разумеется, мгновенно забыл об этой клятве, когда она пришла к нему, обнаженная и ещё немного мокрая после душа. Она легко прошлась по кровати, превосходно различимая в практически полной темноте. Ее белая кожа почти светилась, и у него зудели кончики пальцев от невыносимого желания дотронуться. Но ещё нельзя. Она всегда несколько дней мучила его, не допуская к себе совсем, и окончанием этого витка их своеобразной игры всегда было постепенное возвращение к полной свободе касаний. На неделю, две, месяц — пока ей снова не захочется его немного потерроризировать. Девушка мягко опустилась верхом ему на живот, наклонилась, целуя в уголок рта, и он завел руки за голову, вцепился в подушку, чтобы не нарушить одно из правил и не прижать ее к себе крепче. — Можешь прикоснуться, — тихо сказала она и прибавила: — к себе. Слыша разочарованный вздох, который не вышло подавить, и почти ощущая тепло рук, замерших в считанных миллиметрах от ее кожи, она улыбнулась. Он всегда такой послушный и сам так любит слушаться. Заставляет сам себя гораздо старательнее, чем она когда-либо заставляла его. Такой восхитительный саб, не пристрастившийся к боли в наказание или поощрение — так долго она его искала. Он тихо поскуливал, подставляя лицо и шею под нежные поцелуи, и до треска ткани сжимал в кулаках подушку. Трогать себя не хотелось, только ее, хотя стояк уже начинал доставлять дискомфорт. Она слегка потиралась о его живот, гладила крепкий торс, дразня его и саму себя. Мягко взяла его за запястье, приложила шершавую ладонь к щеке и в ответ на несдержанный стон возбуждённо вздрогнула, притираясь промежностью сильнее. Зная границы дозволенного, он зарылся пальцами в ее волосы, приподнялся, жадно целуя в шею. Теперь главное не торопиться, теперь уже можно. Целуя и покусывая тонкую кожу, он медленно касался ее плеч, лопаток, практически ощупывая и потихоньку опускаясь ниже. Усилием воли отогнал мимолетное раздражение от грубости своих рук, когда принял в ладони небольшие упругие груди — ей нравится контраст особенно нежной и мозолистой шероховатой кожи. А ему хотелось, чтобы огрубевшие от работы руки были гладкими, да хоть стеклянными, чтобы прикасаться деликатно и осторожно. Он читал ее вздохи, короткие движения и темп поцелуев как книгу. Ей уже хочется, скорее и резче, но и подольше смаковать тягучее удовольствие она обожает. И он сдерживался, сколько мог, оглаживая выгнутую спину и стройные бедра. Одним движением опрокинув девушку на спину, он жадно вгрызся ей в шею и плечо, вжимаясь, вдавливая ее в мягкий матрас своим весом. Когда доходило до секса, ему позволяли быть ведущим ровно настолько, насколько может вести ласковый и очень внимательный к чужим желаниям любовник, и это устраивало обоих. Ритм, темп, сила толчков — все только как ей хочется. А он лишь сцеловывал тихие стоны и купался в ее удовольствии, захлебывался им, едва дыша. Она нежилась у него на груди, подставляясь под бесконечные трепетные поглаживания — он обожает ласкаться, особенно после долгого перерыва. Мужчина же не особо весело раздумывал, спросить разрешения на очередную вольность или лучше не надо. Ему потребовалось достаточно много времени, чтобы собраться с духом и предложить ей переехать, да так, чтобы это было действительно предложение, просьба, которая не обязывает ни к чему. Она с самого начала дала понять, что он для нее лишь временное увлечение, как и все сабы до него, но отведенный ему срок давно истек, а отношения стали только крепче и глубже. Она ведь даже благосклонно приняла приглашение жить вместе, съехала со съемной квартиры. Первые пару дней он даже не мог поверить, что достаточно строгая в плане соблюдения личного пространства девушка правда согласилась, пожертвовала своей зоной комфорта ради него. Ему очень нравилось чувствовать себя хорошим и послушным для кого-то. Чтобы это была не похвала за выполнение конкретного желания или приказа, а полное соответствие, каждую секунду, в каждом действии. — Можно… — все же начал он и смущённо затих, когда она подняла голову. Но спросить хотелось до смерти, и она подбадривающе улыбнулась. — Можно я буду… Можно мне любить тебя? Она некоторое время изучала его взглядом, задумчиво поджав губы. Он для нее оказался, без преувеличения, идеальным сабом, и она не понимала, как вообще его бывшие партнёрши могли отпустить от себя такое покорное и слегка раболепное создание, готовое весь вечер ползать в ногах и целовать все, что только разрешат, лишь бы посмотреть на чужое удовольствие. Раньше она не разрешала партнёрам лезть в свою жизнь, редко даже оставалась у кого-то ночевать, потому что это расхолаживало их, заставляло чувствовать себя важнее и ближе к ней. А тут такие шквалы благодарности и ещё больше подчинения на нее обрушились, когда она все же решилась посмотреть на него, так сказать, в естественной среде обитания. Не стоит сомневаться, что его любовь будет глубокой и преданной, как и все, что он делает для нее. И, наверное, не заставит долго ждать ответных чувств. — Можно, — улыбнувшись, она поцеловала его в уголок губ. К вечеру она все же соскребла себя с постели, наглотавшись таблеток, и начала собираться. Он предупредительно, но без навязчивости выполнял любой каприз или просьбу, все ещё слегка ошалевший от позволения. У нее невольно поднималось настроение при взгляде на него вот такого — как мешком по голове пристукнутого нежданным счастьем. Все без исключения коллеги заметили, как он светится, как смотрит на свою хрупкую спутницу в облегающем темно-синем платье, как бережно прикасается к ней, поддерживая под локоток или обнимая за талию. При первой же возможности он буквально приклеивался к ней взглядом, заставляя мужчин пространно предполагать, что же такого эта студенточка может потрясающего исполнить в постели, а женщин — завистливо шипеть о приворотах. И она тоже видела эти томные взгляды, полные обожания. Это веселило — к его имиджу сурового грубоватого байкера никак не подходила та часть характера, которую знала только она одна. Она знала, что может приказать ему, и он за весь вечер ни с кем не заговорит или ничего не съест. Он выполнит любой приказ, даже самый абсурдный, чтобы быть для нее послушным и хорошим, как выдрессированный пёс. А когда они придут домой, он поможет ей расстегнуть платье, по первой же просьбе после горячего душа сделает лёгкий расслабляющий массаж, сядет у ног и прижмется виском к колену, грея в ладонях вечно ледяные ступни. Если решится, даже поцелует тонкие щиколотки и пальчики на ногах, одним взглядом говоря, что безумно рад, и будет рад даже если она решит потоптаться ему по лицу. Все, что угодно, чтобы ей было хорошо. Все, что угодно, лишь бы чувствовать себя послушным и хорошим.