***
Обеспеченные родители, бурная молодость, светлое будущее — казалось бы, залог счастья. Но не для Энтони Вуда. Всю жизнь он жил так, как хотел. Получал, что хотел. Имел то, что хотел. Родители никогда не отказывали ему в прихотях, покупали то, что он требовал. В детстве у него было всё: от навороченных велосипедов до самых последних моделей приставок. В юности за ним бегали все девушки, у него была вся электроника, деньги, машины, вечеринки, купленные экзамены. Зачем ему нужно было учить весь этот бред? У него был талант. И он точно это знал. Вуду не нужно было знать ни математики, ни истории для того, чтобы снимать одни из лучших фильмов Голливуда. У него всегда и всё получалось. Кроме одного. Девушки — главная проблема Энтони. Любовь — бред. Любовь — просто чувство, которым он не мог насладиться. Он влюблялся как ненормальный, отдавал всего себя и не просил ничего взамен. Но оно было и не нужно. Все, кого он любил — были скупы на чувства к нему. Кенди любила деньги, Вильма любила его друга Бобби, Клара любила себя. Но кто полюбит Энтони? Может, Аманда? Темноволосая, стройная, смуглая латиноамериканка с шоколадными глазами, что окунали Вуда в омут, делая его плывущей по течению кувшинкой. А кувшинки вообще текут по течению? Вот и он не знал, плыл он или застыл. Аманда сводила Вуда с ума, заставляла возиться с её проблемами, желаниями. Заставляла давать ей лучшие роли, лучшие платья, лучшие чувства. Он готов был отдать всё. Он верил в любовь, как никто другой. Но верила ли в него она? Каждый раз, когда Аманда появлялась в поле зрения Энтони, его сердце бешено колотилось, и он знал, что такое с ним ещё не случалось. Послушный, прилежный, забывший о том, что такое вечеринки, наркотики, друзья. Самый лучший Вуд, которого можно было повстречать. Но всё это до того, как Аманда решила свои проблемы. До того, как она, отыграв лучшие роли в фильмах Энтони, смогла позволить себе играть у других режиссёров. До того, как смогла позволить снять себе квартиру, отправиться в тур по Европе и встретить долбаного Джастина Буви. Долбаный, мать его, Джастин Буви — музыкант, что колесил по миру. Она посетила один его концерт, следом второй, потом снялась в двух его клипах, а после вдруг тур по Европе. Она уезжает вместе с ним, прихватив все свои вещи и растоптанное сердце Энтони. Вуд становится злым, отрешённым. Романтика в фильмах сменяется драмой, комедия — триллером, любовь — ужасом. Отныне в его фильмах только кровь, слёзы, оружие, капля искрометного юмора и бесконечный талант. В его жизни — вечеринки, наркотики, алкоголь и Тарино. Дэвид Тарино — единственный человек, который поистине дорог Энтони. Единственный человек, чьё доверие Энтони не хотел бы потерять. Он доставал его из всего. Из всех этих вечеринок, запоев, страданий. По закону существования: в жизни каждого законченного мудака, извращенца, наркомана произошёл момент, который сделал его таким. Энтони Вуд — это просто парень, который хотел любви.***
— Прекрасно отыграла, Эмма, — произнёс Дэвид, подходя к актрисе ближе. — Ах, вот почему сегодня дождь! — воскликнула она. — Дэвид Тарино щедр на комплименты. — Прекрати, — вежливо попросил он, девушка залилась звонким смехом. Тарино поднял брови. — А что смешного? — Просто ты забавный, — загадочно усмехнулась она. Её телефон завибрировал, видимо, от уведомления. Дэвид заметно напрягся, а Эмма взялась за телефон и, увидев сообщение, улыбнулась. Морщинки на лбу Дэвида мигом проявились, и он стал подходить ближе, пытаясь разглядеть, кому отвечала актриса. Она быстро ударяла по экрану пальцами, изредка задевая стекло ногтями. Попытки разглядеть отправителя оказались безуспешными, и Дэвид, тяжело вздохнув, сложил руки на груди. — Тебе нужно заезжать домой перед ужином? — спросил Тарино, сделав вид, будто её переписка ни на секундочку его не взволновала. Эмма облегчённо выдохнула и подняла на него глаза. Неожиданно для них двоих в этот момент пробежала молниеносная искра. Каждый из них вдруг понял, как давно они не оказывались вот так, лицом к лицу. Глаза в глаза. Уголок её губ непроизвольно дёрнулся к верху, а он смущённо усмехнулся и отвёл взгляд. Словно дети они стояли друг напротив друга. Будто ничего не было вокруг, будто не существовало проблем. — Я думаю, что необязательно, — опомнилась Эмма. — Мой внешний вид подходит для знакомства с твоей мамой? — Вполне, — улыбнулся он и протянул ей ладонь. Эмма неуверенно, но вложила в неё свою ручку, и они пошли в сторону выхода.***
— Будешь пить вино или что-то безалкогольное? — Дэвид стоял у мини-бара, расположенного в его гостиной, что была совмещена с кухней. Он держал в руках бутылку белого вина красивой, эльзасской формы. Эмма, аккуратно сложив руки на колени, сидела на диване. — Думаю, что чая будет достаточно, — неуверенно улыбнулась она и отвела взгляд. Дэвид поставил бутылку на место и начал рассматривать другие. — Зря. У меня здесь немецкий рислинг 2001 года, хранил для особого случая. — А сегодня особый случай? Дэвид лишь небрежно усмехнулся и, поставив бутылку обратно в бар, направился в её сторону. Он сел на диван рядом, но на приличном расстоянии, и положил руку за её спину. По телу Эммы прошла дрожь, но руками он её не коснулся. Внутри забушевал шторм из-за того, что организм срочно требовал его прикосновений. Его пальцев, дыхания, губ. И как его заставить прильнуть к ней, кроме как не делать этого самой? Ну конечно, выйти с ним на публику. Да вот только поводов нет. Да и он не зовёт. Осознав, какой бред она прокручивает в свой голове, актриса, раздражённая собственными мыслями, выпрямила спинку и повернула голову в сторону мужчины. Дэвид упёрся в неё своими карими глазами, изучая с ног до головы. — Это платье сшито на заказ? — вдруг спросил он. — Нет, — Эмма неосознанно стала осматривать свое же платье, хватаясь пальцами за подол. — Просто платье. — Оно никогда никому не подойдёт, — режиссёр не сводил с неё глаз. Эмма начинала смущаться, из-за чего алый цвет залил её щёки, и отворачиваться. — Только тебе. — Спасибо, — хрипло, неловко, еле слышно. Неожиданно Дэвид соскочил со своего места и оказался совсем близко. Положив ладонь на её колено, другой рукой он притянул Эмму к себе за затылок и коснулся её губ своими. Девушка застыла на месте, покрываясь сотнями мурашек и переживая взлёты всех бабочек внутри её живота. Непонимание. Страх. Осознание. И она кладёт руку поверх его и отвечает на поцелуй, чувствуя, как тело Дэвида напрягается, а напор возрастает. Их языки соприкасаются, дав Эмме насладиться этим бесконечно сладким вкусом кофе. Его рука поднимается выше, заставляя тело Эммы переживать резкий скачок температуры. Но она не даёт отпора. Она не может. Его крепкая ладонь скользит вверх по её бедру, но вовремя останавливается, и Дэвид, словно отрешённый, отпускает её губы, оставляя мягкий, нежный след. Эмма улыбается. Она уводит смущённый взгляд в противоположную от него сторону. Мужчина усмехается и прижимает её к себе. Эмма поудобнее устраивается в его объятиях, не давая шанса даже осмотреть себя. — Ты чего? — усмехается он, мягко поглаживая её по волосам, что лежат на спине. — Просто смущаюсь, — шепчет она. — Ты такая милая. Эмма зарылась лицом в его плечо и тихо засмеялась, скрывая горящие щёки. Дэвид нежно положил руки на её обнажённые плечи и мигом почувствовал, как её тело напряглось. Он аккуратно выдохнул. Звук мобильника, Эмма отстраняется и достаёт из сумки телефон. — Неизвестный номер, — непонимающе произносит она. — Так не бери, — Дэвид еле слышно шепчет ей это на ухо, оставляя влажный след на её шее, и закрывается лицом в волосы. Девушка, почувствовав щекотку, еле слышно усмехается. — Дэвид, прекрати! — заливается она смехом, пока он дышит ей в ушко и легонько щекочет рёбра пальцами. Вдруг Эмма резко отстраняется и вмиг становится серьёзной, замечая, что трубка снялась. И человек, что звонил, слышал диалог. Сделав выдох, она подносит телефон к уху. — Да, слушаю вас. Но кто-то молчит, и этот кто-то крайне громко и настойчиво дышит в трубку. Эмма заметно напрягается, сводя брови к переносице. — Ало? Вас не слышно, — произносит она. — Не хотят говорить — не надо, — Дэвид касается её плеча, пытаясь снова притянуть к себе. Желая вновь ощутить запах её волос и нежную кожу. Он сгорал от желания. Но Эмма, услышав голос Энтони Вуда, отстраняется. Она сразу его узнала. — Передай этому зазнобе, что я ещё как хочу разговаривать, — его голос был грубоватым, хотя он, кажется, закипая от гнева, пытался быть более мягким с Эммой. — Ого, не ожидала вас услышать! — улыбнулась она, что не понравилось сидящему рядом Девиду. — Хотел сегодня тебя увидеть, – произнёс он на выдохе. — Знаете, сегодня я совсем не могу, — Эмма смутилась, вставая с дивана и отходя от Дэвида. — Из-за него? — спросил Тони. — Ты же не обязана идти у него на поводу, ты ничего ему не должна. — Правда, извините, но сегодня я очень занята, — актриса повернулась к Дэвиду, который осматривал её с недоверием и явно злился. Эмма поняла это по тому, как его челюсть сжималась, а зрачки становились чересчур узкими. — Хорошо. Я тебя понял, – послышалось в трубке. — Но не иди у него на поводу, красавица. Я завтра наберу тебя. Эмма положила трубку и повернулась к Тарино, что сжимал руки в кулаки. — Вуд, я так полагаю? — Именно так, — Эмма медленно присела рядом, виновато опустив глаза. Кажется, девушка поняла тяжесть ситуации. Она стала осознавать, в какие моменты вся безмятежность режиссёра испаряется и все трудности его характера вылезают из него скачущими чёртиками. Дэвид же испытывал другое чувство. Он пытался назвать это злостью внутри себя, просто злостью и ничем больше. Он отвергал любые доводы в сторону чувства ревности. Ревность. Тарино ненавидел это слово и не считал себя таким. Ревность — это недоверие, но Дэвид доверяет. Несмотря на его тяжесть характера, он открыт для того, кому отдал своё сердце. Поэтому и доверяет, хоть это не раз его подводило. А вот испытывать злость в подобных ситуациях его заставила жизнь. Он не молодой мальчишка и через многое прошёл. Он знает жизнь, людей, мир. Но он не ревнив. Он собственник. Он лишь желает, чтобы то, что по праву принадлежит ему — всегда было рядом. Чтобы оно не ходило на свидание и не говорило ни с кем по телефону. — Откуда у него твой номер? — проговорил он, стараясь держать монотонность и не проявлять эмоций. Но это давалось ему с трудом. Эмма почувствовала бы его ярость через сотни миль. — Не знаю, возможно, спросил на студии, — она пожала плечами. — Но мне надо кое-что тебе рассказать. — И что же? — Это признание. — Признание? — Тарино заметно напрягся. — Ты что-то натворила? — Нет.… То есть да! — Эмма потёрла виски. — Вчера со злости я сказала Энтони, что наши отношения — фикция. — Что?! — Дэвид оживился, уже не стараясь сдерживаться. — Какого чёрта, Эмма?! — Ты очень разозлил меня, и я… — Ты просто невыносима! — Дэвид потёр переносицу. — Как можно было додуматься до такого? Ты понимаешь, что если это пойдёт дальше, то может быть чревато последствиями? — Его тон повысился. — Что рейтинги спадут вниз вместе с нашими репутациями! Сердечко неприятно кольнуло. То ли от криков Дэвида, то ли от осознания ситуации. Эмма стукнула себя по лбу за эту глупость. За то, что она такая вспыльчивая, за то, что так часто делает подобные глупости. — Дэвид, я все исправлю, — на её глазах уже скапливались слёзы, а Дэвид так их не любил. Поэтому постарался смягчиться и просто плюхнулся на диван рядом, тяжело выдыхая. — Как ты это, чёрт возьми, теперь исправишь? — прошипел он. — Ты не пойдешь к Вуду. А у меня отныне не очень хорошие с ним отношения. — Почему же? — в удивлении актриса подскочила и подняла брови, повернувшись к Дэвиду, что пронзал её взглядом. Он размышлял, как же это объяснить. — Мы кое-что не поделили. — Что? Пауза. — Тебя. Взрыв. Буря эмоций. Радость и грусть одновременно. Звонок в дверь, Дэвид уводит взгляд и идёт открывать. — Мама приехала.