Стану твоими крыльями - открой глаза.

Азирафаэль не раз поражался способности Кроули лукавить и скрывать правду. Ему потребовалось время, чтобы привыкнуть к этой особенности нового знакомого. После научился различать, улавливать малейшие изменения интонации. Еще позже — это стало неотъемлемой частью существования ангела. Но он и подумать не мог, что вся эта хитрость и ложь может быть еще глубже. Когда Мир не рухнул в небытие, а они оказались предоставлены сами себе, встал вопрос: а что дальше? Вот так вот, здесь и сейчас, перед лицом внезапно образовавшейся вечности. Кроули в очередной раз флиртовал с кем-то, когда ангел почувствовал прикосновение к своей руке. Потому что теперь можно. Они вне правил. Казалось бы — шесть тысяч лет. «Да я знаю тебя, как облупленного». Но, оказалось, что они могли еще глубже врасти друг в друга. И решили, что это отличная идея. Азирафаэль закрыл магазин пораньше, потому что непреодолимое желание увидеть Змея разъедало кожу. Оказавшись в его квартире, он обнаружил хозяина в постели. Кроули спал, подтянув под себя одеяло. Длинная нога практически свесилась на пол, волосы чуть влажными прядями прилипли ко лбу. Ну, хотя бы, не впал в спячку. Ангел отправился бродить по квартире. Он находил вещи, которые давно должны были пропасть в истории. Но, тем не менее, были там. Это были старые салфетки из кафе и ресторанов, где они когда-либо ужинали. Черно-белые фотографии, которые Азирафаэль делал, словно заведенный, когда появились фотоаппараты. Различные варианты чёрных очков, которые менялись с течением времени. Выпуск журнала с Азирафаэлем на обложке, кажется, тогда к нему в лавку приехала принцесса Диана. Он позволил себе грустную улыбку. Потом он тщательно изучил зеленые заросли в отдельной комнате. Создав для этого специальную салфетку, он принялся протирать широкие зеленые листья от пыли и сухости. Растения тянулись за его руками и так и норовили задеть листом или побегом. Именно в этот момент Азирафаэль ощутил что-то жуткое. Ему внутри будто все сдавило тисками, сердце ощутимо ударялось о грудную клетку. Голос вдруг застрял в глотке, а через секунду все прошло. Словно и не было. Но он бросил тряпку на пол, развернулся на каблуках и бросился в спальню. Он чувствовал, он подозревал. Где-то в глубине души, очень-очень глубоко, он знал. Должен был. Азирафаэль распахнул дверь и замер, на одну чёртову секунду он замер. Потому что. В воздухе парили большие чёрные перья, застревая на картинах, оседая на шкафу и на подоконнике. Они ударили в лицо ему, оставляя на щеке глубокую тонкую царапину. На кровати, сбив одеяло на пол, скрючился демон. Он обнимал себя за голые плечи и пытался достать пальцами до лопаток. Острые ногти уже оставили десятки кровоточащих ссадин. Огромные чёрные крылья были расправлены и упирались в стены, сдирая краску. Кроули задыхался под их тяжестью. Ангел не думал ни секунды. Все время на раздумья он потратил, пока пытался поверить своим глазам. Он бросился вперёд, забираясь на кровать рядом. Кожа Кроули была горячая, словно внутри него пылало Адское пламя. На миг показалось, что он сам сейчас сгорит. Но демон только крупно вздрогнул и поднял на него свои широко распахнутые опухшие глаза. — У меня что-то с крыльями, — хриплым от стонов голосом произнёс он. — Что-то не так с крыльями. Пока я спал, что-то случилось с моими крыльями… Азирафаэль попытался было отнять чужие руки, чтобы он перестал вредить сам себе, но в дрожащем демоне оказалась неожиданно огромная сила. Он вырвался и, извернувшись, схватил себя за основание крыла. Мышцы на его руке напряглись. Ангел понял, что пытался сделать обезумевший Змей, поэтому дернулся и крепко схватил его за запястье, фиксируя. — Это не мои крылья, — потрясенно выдохнул он. — Они чёрные… Они не мои! Я не могу их расправить, они не слушаются. Я не смогу взлететь… Он закричал очень громко. В квартире что-то оглушительно взорвалось, послышался звон стекла. Азирафаэль отпустил его руку и, схватив за плечи, прижал к груди. Он пытался передать всю ту любовь, на что было способно его ангельское сердце в этом хрупком теле, чтобы Кроули стало хоть немного легче. Кроули упёрся в него руками, пытаясь оттолкнуть. — Тебе нужно убираться отсюда… Если что-то случится с тобой, я… — он замотал головой и вдруг гневно вскинул голову. — Я говорю, вали отсюда! Ну же! Но с каждой секундой его попытки столкнуть Азирафаэля с кровати становились все слабее. А дрожь — ощутимее. Ангел коснулся губами его спутавшихся алых волос, после чего одним движением скинул с плеч пиджак. Кроули, почувствовав слабину, начал вырываться. Поэтому, пришлось избавляться от одежды с помощью своих сил. Как только он справился с рубашкой, Азирафаэль с силой подтащил к себе утонувшего в своём отчаянии демона. — Смотри, — прошептал он и огромные белоснежные крылья сомкнулись вокруг них, скрывая и от внешнего мира, и от Небес, и от Ада. — Открой глаза, дорогой… Змеиные глаза распахнулись, взгляд впился в нежнейшие белоснежно-кремовые перья. Они чуть трепетали от ветра. Кроули протянул ладонь, касаясь их пальцами. Азирафаэль прикрыл глаза, сдерживая вздох. Но это не укрылось от Кроули. Тот мгновенно повернулся к нему. — Ангел… Какой ты красивый… — щемящая сердце нежность пропитала каждое слово, она словно капала горячими смоляными каплями на их руки. Азирафаэль потянулся вперёд и мягко поцеловал горячие губы. Кроули отозвался через несколько секунд, обвиваясь вокруг него. Ангельские крылья задевали поврежденную спину мужчины, несколько перьев испачкались в темной крови. Но Азирафаэль только сильнее сомкнул крылья, обнимая Кроули не только руками. Жар демона постепенно передался и ему. Через пару часов Кроули проснулся, потер пальцами глаза и, с немалым удивлением, обнаружил рядом с собой ангела. Не сказать, что он был расстроен. Он предвкушающе зашипел и подставился под нежные руки. От следов: на стенах или на спине Змея — не осталось и следа. Так Азирафаэль узнал, что иногда самые лютые страхи Кроули могут вылезти наружу. Потом он научится предугадывать такие… ну, приступы. Еще позже — сможет полностью взять это под контроль. Убрать из их жизни взорвавшиеся телевизоры и холодильники, покореженные стены и разорванную в мясо спину. В какой-то момент он поймает себя на мысли, что ненавидит небеса.