Дьявольская нежность

Азирафель смотрел на Кроули таким самодовольным взглядом, что демон чертыхнулся про себя и перекатился с левого бока на спину. Но всё равно чувствовал, как голубые ангельские глаза проникают в саму его сущность. — Ты можешь отворачиваться, Кроули… Нет, лучше молчи. Ничего. Не. Говори. — Но я всё видел. Демон скривился: — Ничего ты не видел. Ты спал. — Но я чувствовал. — Азирафель. — Чувствовал, что ты, — начал ангел восторженным тоном, а Кроули тут же закатил свои змеиные глаза, — целовал моё лицо… — Тебе приснилось. —…с нежностью, сравнимой разве что с нежностью теста парижских блинчиков времён Французской революции. Демон поджал губы. Это можно считать проявлением фудфетишизма? — Я не нежный, ангел, пойми ты это уже наконец. Азирафель смотрел с такой наивно-восторженной улыбкой, что было ясно: ничто в этой вселенной не могло его переубедить в нежности демона. — В лоб целовал, — продолжал объяснять он, указывая на своё лицо между бровей, — а потом в щёку… — Заткнись. Кроули уже жалел об этом странном и непривычном проявлении собственничества (именно так, а никакой там не нежности). Знал же он, что это не сойдет ему с рук. Знал, но не удержался, поцеловал спящего ангела. А тот, разумеется, проснулся в самый что ни на есть подходящий момент. —…а потом в нос. И поглаживал при этом меня по шее. Демон зашипел и перевернулся, подминая под себя эту эфирно-зефирную самодовольную тушку и ткнулся лицом куда-то в район уже упомянутой шеи. Вопреки описанным Азирафелем нежностям, стал не целовать, а покусывать белую кожу ангела. Тот, впрочем, не был против, а был очень даже за. Растягивался по широкой кровати, обхватывая тощие змеиные конечности со всех сторон, сминая одеяло. Был день, один из первых спокойных дней после неудавшегося Армагеддона, после их таких же неудавшихся казней. Накануне Кроули и Азирафель сытно отужинали в Ритц, напились отменного прошловекового вина. Затем, пьяно философствуя за жизнь, отправились в квартиру Кроули, где завалились на широкую кровать и сладко заснули в обнимку. У них не было нужды торопиться, и они не спешили: следующего конца света ещё нужно было дождаться. Тем более теперь у них в арсенале был весьма перспективный Антихрист, который в случае чего поможет им решить возникшие проблемы. Демон спустился с шеи Азирафеля на его ключицы, оставляя на непорочном теле тёмные метки. В любой другой ситуации ангел бы уже возмутился и прочитал Кроули нотацию в виде выдержки из очередного священного писания или устава ангелов, где сказано, как обращаться с выделенными телами. Пункта, похожего на «позволять демонам ставить засосы», там определённо не было. Возможно, Азирафель уже и собрался выразить какой-то протест, но демон оперативно подтянулся выше, комкая одеяло между их телами сильнее, и пресёк любые попытки возмущения. Целовать ангела было волшебно. Как будто вводишь во грех белое и непорочное облако. Кроули с ума сходил по этим ощущениям: Азирафель вроде как бы и протестовал, однако со своим желанием (и искусством поцелуя демона, разумеется) не мог ничего поделать. Поэтому ангел отвечал, но несмело, подаваясь навстречу и тут же смущённо отстраняясь. Демон рыкнул и впился сильнее в губы напротив, вдавил голову ангела в подушку, тем самым отрезав любые пути к отступлению. Нежный он, ишь чего придумал! Целовать Кроули было волнительно. Как будто пытаешься угомонить скачущую вокруг адскую гончую, которая хочет то ли сожрать тебя, то ли поиграть с тобой. Впрочем, если использовать это сравнение, то гончая, в принципе, доминировала над облаком. Но в то же время сама становилась нежнее и зефирнее. Азирафель не целовался раньше так, как приходилось целоваться с Кроули. Ему ближе были поцелуи в щёки, лоб. Подобные тем, которыми его нынче одарил Кроули в порыве своей демонической нежности. Ангелу было до безумия приятно, что он начинает показывать себя с другой стороны. Той, которую так тщательно закапывал в глубинах своей сущности, но которая всё равно вырвалась наружу, едва на горизонте замаячил шанс потерять Азирафеля. Потерять всё. Возможность конца света сделала то, чего не смогли Всемирный потоп, падение Рима, французские революции или фашизм. Кроули осознал, что любит ангела, когда в объятом пламенем магазине проклинал всё сущее. Азирафель понял, что любит демона, когда увидел его пьяные слёзы после. Как сказал один из умнейших британцев (которому тоже приходилось прогуливаться по Сент-Джеймс Парку), поразительно, как пожар раскрывает наши приоритеты. Хотя началось всё, конечно, немного раньше. Примерно тысяч шесть лет назад, на одной из стен Эдема.