Зимние сладости

Зимой можно прятать руки в карманы, думает Перси, стоя на переходе в ранее утро. Думает, но не делает — продолжает подолгу выдыхать на свои ладони или прижимать пальцы за ворот к шее, оглядывая стоящих вокруг людей. В минус три по Нью-Йорку Перси ходит в расстегнутой куртке, в рваных джинсах и кедах. Салли его отчитывает, но Перси кажется, что замёрзнуть не сможет. Под курткой у него футболка Лагеря Полукровок, и на шее в один оборот голубой шарф, и, видя всё это, Нико обещает не возвращать его к жизни, если тот не сможет дойти до Лагеря. — Ну, сдохнешь, и сдохнешь, — заключал всегда Нико, стоит Перси показать в послание Ириды легко одетым. Перси всегда закусывал палец, смотря тому в глаза.- Давно пора, такие как мы, особенно я и ты, не живут так долго. Нико прав. Оглядываясь на прошлое можно легко сказать: полукровки не доживали и до шестнадцатилетия. Перси же в следующем году ждёт своего девятнадцатилетия. Но Нико всё равно прав — Перси должен был умереть давно ещё, во время войн. А Николас должен был вообще не рождаться, и всем как-то всё равно, что он родился до договора. И Перси тоже не должен был рождаться. — Ты живёшь дольше меня, — тихо отвечал всегда Перси, когда тема их разговора становился возраст и планы на будущее. Сначала дожить до завтра, мрачно говорил Нико, крутя на пальце кольцо, а остальное чепуха. И снова был прав. — А ты сначала докажи, что я родился в тридцатых годах, — Нико всегда улыбался на таких моментах.- Тебе не поверят, скажут: пацан из начала двухтысячных. Или раньше. Перси уже кусал губу. В его жизни всё надо доказать, а потом уже жить. А потом Нико говорил ему: жду тебя в Лагере, и отключался. И тогда тихое «люблю» Перси говорил уже в тишину, потому что Нико уже не было рядом для этого. Клочок тринадцатого домика исчезал вместе с ним. В такое время в Лагере начинался завтрак и, приходящий всегда к обеду, Персей начинал спускаться на улицу, в зимний Нью-Йорк. Зимние каникулы Перси всегда проводил со своей семьей: Салли, его мама, всегда готовила Рождественские и новогодние сладости, Пол, — отчим, — и сам Перси украшали квартиру. А ещё сестра, младшая, совсем маленькая. Перси не мог перестать улыбаться рядом с ней, постоянно тянул на руки. И про Лагерь он не забывал — зимой он по-особенному красив. А ещё и Нико. Причина, из-за которой Лагерь вообще не удаётся забыть. Перси всегда забирал Нико к себе на праздники. Потому что у парня не было никого, и он жил в Лагере круглый год. Перси не переживал — в лагере не опасно, там Афина Парфенос, там Хирон. Да и сам Нико не слабый парень. Когда Персей сам оказался в Лагере, то не мог совладать с эмоциями. Он — сын Бога? Какого? Боги и в правду существуют? И сын он Посейдона, и боги и в правду существуют. И Нико был такой же пару лет назад. Сначала не мог поверить, что боги есть, а потом — что он сын Аида. Старшего сына «Великой тройки» Богов, повелителя Царства Мёртвых. А потом в Лагере стало ещё больше безопасней. Дочка Зевса, спасавшая своих друзей от монстров, поставила вокруг Лагеря барьер, который служит и по сей день. А потом — Афина Парфенос, утерянная в давние века, но найденная в подземельях и доставленная статуя богини Афины самим Нико, и римским полубогом — Рэйной — в Лагерь. Афина теперь превратилась в смертельный механизм — защищала всех жителей круглое время суток от напасти монстров. А напастей было много. У Перси иной раз перехватывало дыхание: Нико. Сын Аида, третий по счёту в своём роде. Один из редких, как и сам Перси, детей мира. Первая была Бьянка — его старшая сестра, но умерла в событиях зимней давности. Далеко от брата, и Перси не смог сберечь её, хоть и обещал. А вторая — Хэйзел. Вернувшаяся к жизни не так давно, но умершая в сороковых, в раннем возрасте, на Аляске, что послужило началу войны с древней богиней. Они, к слову, выиграли. С многими потерями, но они не дали богине всемирное господство. Все терпят крах, Нико ловил на себе взгляды Перси, тянул к себе на кровать и тонул в объятиях, продолжая говорить. И Перси тогда шептал извинения, потому что сам виноват в его крахах. Выживать в мире богов сложно, невозможно практически. — Интересно, а если стать атеистом и сделать вид, что не веришь в богов, — как-то раз спросил у Нико Перси, лежа в полутьме Домика Аида, перебирая волосы ди Анджело, пока тот мирно дышал Перси в грудь.- То боги отстанут? Тогда Нико тихо рассмеялся, сжав в руках оранжевую футболку, припоминает Перси. Боги постоянно тормошили своих детей, заставляли их спасать мир, совершать подвиги и быть всегда победителями. Перси в свои восемнадцать был во многих войнах — Манхэттен, когда они сражались против Кроноса, самого древнего титана, который вернулся к жизни и пытался снова взять власть в свои руки, вернуть свой Золотой Век. Война с Геей, старшей богиней. Но власть до сих пор оставалась в руках Зевса, Посейдона, Аида. А у людишек — у их президентов, как они считают. Перси тоже раньше считал, что богов нет. А потом… Зелёный свет вспыхнул на соседней стороне и, пробираясь между людьми, Перси спешил. На вопрос веры Нико тогда повторил: интересно, и открыл глаза. А потом: глупо, они скорее сами забудут друг друга, чем нас. О, да-а, боги те ещё эгоисты. Перси украдкой взглянул на небо, но молнии Зевса как не бывало. Можно ли считать, что он прощён? Или Зевс уже привык к таким обзывательствам в свою сторону? Но Тюхе помогает один раз, и второй раз пробовать Перси не спешил. На соседней улице стоит любимый магазинчик сладостей. Перси с завидной посещаемостью ходит туда, тратя свои карманные деньги на конфеты, громко здороваясь с продавцами. — И тебе привет, Перси, — всегда слышал он.- Снова голубые? И Перси кивал, потому что ничего больше ему не нужно было. Перси на самом деле любил еду с голубым красителем. Это ещё пошло с детства, когда-то давно у него был противный отчим, который помогал скрывать Перси от мира богов, пока он не будет готов для того, чтобы вступить туда. И в те моменты жизни его мать постоянно готовила ему синюю или голубую еду, пытаясь доказать противному мужчине, что всё возможно. Сам магазин сладостей Перси нашёл несколько месяцев назад. В тот день Перси очередной раз пытался избавиться от назойливых чудовищ, и, во время побега, чтобы перевести дух, заскочил магазин. И остался там, а потом вышел с огромным бумажным пакетом сладкого, половину которого было выбрано по принципу «вижу голубое — хочу». Конфеты были сладко-вкусными, и Перси старался попасть в этот магазин хотя бы раз в неделю. А потом — раз в несколько дней. А потом — «Привет, Перси. Тебе как обычно? Как прошёл день?». А день прошёл отлично — не скажешь же о монстрах, — и, кстати, я еду к другу, можно мне тех хэллоуинских мармеладок? Один, нет, два пакетика, пожалуйста, спасибо. А как у Вас день прошёл? — Повезло твоему другу, — женщина за кассой подмигивает ему, будто всё знает. Перси улыбается и пересказывает всё Нико. То лишь фыркает, забирает свои хэллоуинские пакетики, твердя Перси, что ему надо провериться или сказать той продавщице, что ты гей. И потом не удивляться, что она знает, потому что нормальные парни не едят столько голубой еды. Перси в свою очередь говорит, что нормальные парни не фанатеют так сильно по чёрному. — Я не гот! — Нико втягивает в себя тёмного червяка из мармеладного пакетика, и Перси его ловит. Валит на кровать, прижимается к его губам и, откусывая от червяка половину, раскрывает губы Нико. Нико дёргается под ним, и в конце всего обиженно, но довольно говорит.- Мой червяк, у тебя свои есть! И в чёрных глаза при этом прыгают слова: сделай так ещё раз. Перси поправляет его: мой червяк, и Нико бьёт Джексона в плечо. — Пойдём вместе, и скажем ей, кто из нас гей, — заговорщически шепчет Перси, и Нико под ним выдыхает, притягивая Джексона к себе, убирая на пол у кровати открытый пакетик сладостей. И язык после всего не бывает натурального цвета. Перси показывает своему отражению в кубке язык, пока трапезная набирается народом. Ужин в самом разгаре, и Перси в очередной раз остаётся в лагере на ночь — ночует в Домике Аида. Нет, у него есть свой Домик — Посейдона. Лагерь построен так, что дети богов живут в подходящих для них домиков — Афродиты, Афины там, Гекаты и других. Перси обязан жить и ночевать в Домике Посейдона, так прописан устав, но нередко он пробирается в Домик Нико. Аида. Они всё равно единственные дети своих отцов, поэтому ничего не будет, если они переночуют вместе. Язык в отражении голубого цвета, как те конфеты, которые Перси покупает почти каждый день в магазинчике. Перси заставляет Нико показать свой язык, но он у ди Анджело натуральный. Нико объясняет все тем, что он не ест по три конфеты за раз. Перси в такие моменты дуется, отворачивается от Нико к стене, посасывая очередной леденец. Нико всегда хихикал, прижимался к спине Перси и, когда тот поворачивался, целовал. В конце всего Перси показывал свой голубой язык, и Нико всегда смеялся. Мол, Перси, ты скоро голубым во втором смысле станешь. И снова целуются, потому что Нико всегда признаётся, что у Перси во рту остаётся сладкий вкус, и оторваться невозможно. — Мы обязательно пойдём в этот магазин, — Нико как-то раз произносит это перед сном, вися в комнате Перси в виде послания Ириды. Перси закусывает ручку и смотрит на парня долгим взглядом.- Конфеты и вправду вкусные. И посмотрим что-нибудь другое, а не твои вечно голубые петушки. Перси не выдерживает и хрюкает со смеху. Нико смотрит на того долгим взглядом, и облако рассеивается. Звонить друг другу по почте Ириды и общаться было их привычным делом. Тогда Перси казалось, что в воздухе повисли слова «Ваш разговор подошёл к концу, бросьте одну драхму для продолжения», и уже готовил ту нужную золотую монетку, когда Нико появлялся у него в комнате. Выходил из тени шкафа, и Перси ему обещал: — Обязательно сходим, — Сын Аида кивал, откладывая учебники в сторону и падал на колени к Перси. Перси улыбался, снова брал в руки учебник и продолжал учить. А Нико засыпал у него на ногах, уткнувшись носом в живот домашней футболки Перси. И всё-таки Нико прав, думает Перси, пропуская пряди чёрных волос парня между пальцев. Нико спит у него в комнате, и сначала надо дожить до завтра. А перед этим — ценить что есть. Когда Николас проснётся, наступит уже следующий год, сменятся даты, и Перси ему обязательно об этом скажет. А пока: спокойной ночи, мой ангел.