Обещанные конфеты

      Ойкаве было восемь лет, когда он впервые встретил ее. В школе организовали целое мероприятие, в честь которого все были размалеваны, разодеты, собраны; отовсюду доносились крики из динамиков, пугающие мелодии; на стенах пестрели паутина и светящиеся наклейки, от которых на следующий день не останется ни следа. Каждый пытался быть как можно страшнее, напугать друга и врага, старших и младших — крики последних были особо пронзительные, ибо все старались на славу.       Хэллоуин в младшей школе всегда был ярким, веселым и шустрым праздником. Почти как Новый Год, только без елки, снега и подарков.       Сам же Тоору никого не мог напугать: как бы он ни одевался и как бы не преображался, все считали его слишком милым. Были, конечно, и те, у кого была совесть и жалость над стараниями ребенка, и они с наигранными и слишком фальшиво звучащими криками отскакивали и отдавали часть своих сладостей (особенно на это не скупились молодые учительницы). А потом с него трясли совместное фото — дескать, это слишком крутой и страшный вид, чтобы не запечатлеть его на камеру. Счастливый Тоору на фотках светился широкой улыбкой, как лампочка, от того весь напускной страх тут же пропадал.       А вот своего друга Хаджиме он напугался еще при встрече. Если Ойкава был милым и казался чуть ли не очаровательным сказочником из снов, то Иваизуми смог заставить его ужаснуться лишь своим хмурым взглядом из-под свалявшихся коротких волос. Кажется, в свой костюм бешеного оборотня мальчик вложил все свои силы и душу, поэтому ему было очень отрадно видеть неподдельный страх в лицах школьников и взрослых.       Но на шутку Ойкавы, что он его расколдует и превратит в человека, Иваизуми лишь очень натурально зарычал и грозился выкинуть его шляпу в канализацию. Теперь шутки доносились лишь с приличного расстояния.       На улице, где стоял дом Ойкавы, мальчик доходил в тишине, какая только бывает в сумерках. Фонари зажглись еще когда они с Иваизуми вышли со школы, и теперь путь состоял из светлых островков безопасности и темных проулках ужаса и подозрительности. Ойкава старался не смотреть по сторонам — воображение тут же подкидывало ему образы самых несусветных монстров и невообразимых чудовищ, а стоило задуматься об этом лишь на мгновение, как вязкая слюна скапливалась во рту, ноги тяжелели и щеки щипало.       «Нет, мне не страшно!» — Тоору помотал головой, остановившись в центре одного яркого круга света. — «Надо думать о хорошем и добром. Точно!»       Идти нужно было еще четыре дома, возле которых стояли фонарные столбы. Внезапное озарение вызвало на лице мальчика улыбку. Круги были очень похожи на свет из тех летающих тарелок, которые он видел в фильмах и мультиках, и, если не смотреть наверх, можно было подумать, что это пришельцы пришли выбрать избранного для полета в космос. А фонари — а что фонари? Это их маскировка.       Бодрое настроение и яркие образы зеленых человечков резко растворились в закоулках памяти, когда откуда-то со спины послышались тихие, но быстрые шаги. Стало внезапно настолько страшно, что даже ноги отказывались идти, и остановиться мешало мальчику лишь то, что он шел по инерции.       — Стой! Погоди! — девчоночий голос прозвучал чуть поодаль, и Ойкава обернулся, хоть и продолжал бояться. За ним стояла девочка, которая была одета в костюм ведьмы, и пыталась отдышаться, во все глаза смотря на мальчика. Длинные полы шляпы скрывали ее лицо в тень, а по бокам торчали темные пряди волос, которые чуть загибались на кончиках и в беспорядке лежали на ее плечах. В руке у нее был небольшой котелок для, вероятно, сбора сладостей с домов — сам Ойкава не любил этим заниматься.       — С-сладость или гадость! — быстро выпалила девочка чуть с придыханием. Маленькая ручка сжала ручку котелка.       — Спокойно, очаровашка, не торопись, — успокоившись после бурного воображения жуткой погони и уже сошедшего страха, мальчик более спокойно и даже с привычной улыбкой посмотрел на незнакомку. Голос у нее был тонким, даже слишком, с нотками мягкости, и первое, что подумал Тоору: «Милашка какая».       Девочка шумно выдохнула, после чего сняла шляпу, чтобы поправить выбившиеся из порядка волосы. Под неверным, но неплохим светом фонаря они казались с темно-зеленым оттенком, что добавляло магии ее образу, а одна непослушная прядка, как антеннка, выбилась из челки и топорщилась. И теперь стало видно ее лицо: немного округлое, с большими карими — на самом деле, было плохо видно, какого конкретно цвета, но Ойкава про себя подумал про карие и зеленые — глазами, с немного пугливо и неуверенно поджатыми губами и раскрасневшимися щеками. Яркой ее чертой стало большое количество веснушек, которые были рассыпаны по скулам, щекам и носу. Тоору мало видел веснушчатых девочек — те часто стеснялись этого и пользовались косметикой, — а оказалось, это очень мило.       Если она и была бы ведьмой, то только самой невинной, милой и практикующей белую и целительную магию.       Мальчик зашарил у себя по карманам в поисках хоть каких-нибудь сладостей, в это же время обворожительно, в манере ребенка, улыбнувшись:       — Как тебя зовут?       — Тада- Ямагучи Тадаши, — чуть запнувшись, выдала новая знакомая и ответно улыбнулась. Ойкаве показалось, что от этой улыбки на улице точно стало немножко светлее. — А тебя как?       — Ойкава Тоору, — он чуть нахмурился, снимая с плеч сумку и ища конфеты уже там. Он же не мог их оставить в школе?..       Ямагучи, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, наклонила голову набок и, сжимая в пальцах шляпу и котелок, наблюдала за поисками. Кажется, ей становилось все больше и больше неловко от того, что она задерживала Ойкаву. Но и расходиться она не хотела: мрачная улица пугала ее, а все остальные ребята разбежались. Никто не верил, что она вообще сможет что-то собрать.       — Черт! — Тоору досадливо вжикнул молнией рюкзака. Звук, будто взметнувшись, разлетелся по улице. — Кажется, я забыл конфеты в школе… Веснушечка, ты подождешь тут? Я быстро сбегаю до дома и принесу их тебе!       Ямагучи, легко смутившись от неожиданного милого обращения, быстро кивнула:       — Да, конечно!       — Тогда — пару минут, — Ойкава, напоследок улыбнувшись, схватил рюкзак и, не надевая его на плечи, помчался к дому. Возле ворот он обернулся, тут же выцепив взглядом одинокую фигурку девочки, и тут же скрылся за калиткой.       Нужно торопиться. Он же пообещал.       — Мама! Дай мне конфет, я Веснушку-чан угощу! — женщина, как две капли похожая на мальчика, выглянула из-за дверного косяка. Ойкава запоздало подумал, что не называет девочку по имени или фамилии — в мыслях она уже отпечаталась для него, как милая ведьмочка с солнечными пятнышками на лице. Да и так звучало даже больше, как комплимент, чем обычное имя. И, в конце концов, Тоору так больше понравилось ее называть.       Мать скрылась на кухне без лишних слов, а через пару мгновений, пока ее сын снимал с плеч сумку, принесла небольшую горсть самых разных конфет — она заранее купила их побольше, чтобы угощать приходящих детей. И, пока не было сына дома, она уже два раза открывала двери и впускала на порог гурьбу разодетых в самые различные костюмы детей.       Аккуратно рассыпав вкусности по карманам, Ойкава под материнское: «Только недолго бегай — на улице уже темно» выскочил на улицу. Он надеялся, что Ямагучи еще не ушла на поиски других щедрых людей. Небо уже было чернильно-темное, оттого темнота между фонарями казалась вязкой и осязаемой. Мальчик старался не думать, что прямо за его спиной, в переулке может затаиться какой-то монстр, растворившись от его взгляда в темноте.       А улица была пустая.       Тоору, растерянно затормозив возле фонаря, где оставил девочку в ожидании, потоптался на месте, озираясь. Она решила над ним пошутить и спрятаться?       — Веснушка-чан! — голос в конце предательски дрогнул, выдавая затаившуюся неуверенность. Ойкава надеялся, что Ямагучи здесь — как-то он это чувствовал, — поэтому, глубоко вздохнув, стал бродить вокруг круга света, всматриваясь в темные закоулки, за заборы и ограждения. И, пусть ему было немного жутко, он продолжал всматриваться в темноту.       Удивительно, но постепенно он перестал пугаться неосвещенных закутков. Глаза, привыкшие к отсутствию света, уже могли улавливать очертания углов, изгибов и предметов, и Тоору с гордостью подумал, что теперь, так своеобразно тренируясь, он натренировал себе «кошачье зрение». Но даже следов девочки он не обнаружил, чему, к собственному удивлению, расстроился. Наверно, он был бы не против побродить по гостям вместе с ней, но собираться было бы слишком долго.       Конфеты оттягивали карманы, но делать было нечего — следовало возвращаться, иначе мама начнет беспокоиться. Поэтому, еще раз позвав девочку и не получив в ответ даже эха, Ойкава повернул в сторону дома, на ходу вытаскивая одну конфету. ***       Ойкаве пятнадцать, и все это время он все так же не участвует в уличных набегах на дома со сладким. Гораздо веселее сидеть у Иваизуми и устраивать в ночь на Хэллоуин марафон ужастиков. И потом, толком не спавшие, но довольные, морально разгрузившиеся и повеселившиеся, они шли на уроки и пугали всех своим зомбо-видом. Хотя обычно это не сказывается на них сильно: буквально пару вечеров ложиться спать пораньше — и парни придут в норму.       Сладостями он делится с детьми, которые заглядывают к ним. Забавно потом вспоминать, как при просмотре очередных ужасов замираешь на напряженном моменте, и тут раздается звонок в дверь. Иваизуми вечно его подкалывает на эту тему, Ойкава дуется, но они-то оба знают, что рядом с Хаджиме, когда он открывает дверь, всегда находится прочная швабра, сковорода или что-то потяжелее. Сам Тоору лишь выглядывает из-за угла, а потом набрасывается на друга с криком (и соответственно, получает по голове).       Но — какая ирония, правда! — если к Ойкаве подходят на улице с неизменным «сладость или гадость?», то парню нечего дать. Конфет с собой у него нет, и сколько бы он ни напоминал себе запастись перед выходом из дома утром — забывает или не успевает взять. А вечером, уже сворачивая на жилые улицы, не вспоминает, что можно все купить в комбини или супермаркете. Как будто некое проклятье, забывчивость тридцать первого октября не отпускает его.       Да и дети молодцы: понимая, что у Ойкавы ничего нет, тут же бегут дальше по домам и прохожим, выпрашивая. Не было больше ни одного раза, чтобы кто-то ждал его прихода домой. И лица детей постоянно менялись, и запомнить всех было нереально — а Тоору и не стремился это делать.       Поэтому о Ямагучи он забыл и больше ни разу ее не видел. Но отчего-то неприятный осадок от давнего обещания оставался, хоть парень и забыл со временем, с чем он связан. **       Ойкаве двадцать один, и на Хэллоуин он приехал в гости к родителям. После учебы в университете он тут же пошел по специальности журналистом, и так удачно совпало, что его отпуск выпал на середину октября и длиться будет месяц. Парень уже давно хотел навестить родной дом, да и пришлось еще два месяца до этого уговорить Иваизуми на хотя бы недельный отгул, чтобы провести с ним время. Тот согласился с невероятно долгим недовольным ворчанием, но выбил выходные себе без лишних проблем. Ойкава гордился своей победой и осуществляемыми планами (но говорить об этом Хаджиме не стоит, если не хочется по старой привычке получить по макушке).       Домой парень возвращался в почти полной темноте. В супермаркете неожиданно оказалась длинная очередь, и закупиться различными вкусняшками оказалось проблемно. То тут, то там мелькали разряженные в самых разных чудовищ дети, и впервые Ойкава не забыл положить в корзину пару пачек конфет и тянучек. Старая школьная сумка, которую парень достал ради этих целей, ощутимо тянула плечи, и невольно вспоминались счастливые годы в старших классах. Фонари все также мигали от перепадов напряжения, и, даже став взрослым, он не перестал мысленно вместо лампочек и проводов представлять летающие тарелки — детство прошло, а любимые фантазии остались.       За три дома до нужного адреса Ойкава почувствовал какое-то странное волнение. Будто он уже был здесь, в это же время, в этом месте, но память упорно не хотела говорить, когда это происходило. Что-то вроде дежавю, и это напрягало. Еще и праздник нечисти на дворе — впору думать о всякой паранормальной ерунде.       В тени, совсем рядом с горящим фонарем, стоял ребенок. С расстояния, которое между ними было, парень разглядел лишь высокую остроконечную шляпу, до пола черную накидку и темные волосы, которые неаккуратно вились под широкими полями головного убора и падали на плечи. Образ казался смутно знакомым, но, сколько Ойкава не напрягал память, ничего не всплывало в голове. Может, он уже видел этого ребенка недавно, вот и узнал его отчасти? Но кто же тогда это?       Девочка — Тоору был уверен, что это девочка — коротко вздрогнула и, повернув голову в сторону темного переулка без освещения, побежала туда. В ее руках мелькнул черный колдовской котелок — в таком ведьмы варят свои зелья, но внутри этого котелка было пусто. Чувство дежавю стало навязчивей и сильней, и парень, не отдавая себе отсчета, последовал за ребенком. Прошло то время, когда он боялся темных улиц — теперь он мог спасти себя от затаившихся там «монстров» в виде местных хулиганов или бродячих собак.       А вот почему в такое пугающее место побежала маленькая девочка и почему она кажется невероятно знакомой — непонятно.       Силуэт, казалось, вел Ойкаву куда-то. По крайней мере, на редкие оклики и просьбы остановиться девочка не реагировала абсолютно никак — не ускорялась, не замедлялась, даже головы не поворачивала. Будто знала, что парень идет за ней.       «Будто попал в ужастик какой-то… Аж мороз по коже, брр. Надеюсь, в конце меня не встретит какой-нибудь дух мясника, который быстренько мне срок жизни подкоротит», — от собственных мыслей стало смешно и страшно одновременно. И ведь интересно, куда он придет, и жутко узнавать это. Вдруг это действительно то, что потом будет аукаться ему всю оставшуюся жизнь?       Неожиданная вибрация телефона в кармане заставила парня вздрогнуть и еле сдержать себя от вскрика. Рука сама потянулась к карману брюк, но ход Ойкава не сбавлял, отчего поиски затягивались. Он не удивился, когда вскоре вызов сбросили, и мысленно извинился перед кем бы то ни было — он просто не успел достать телефон! Но если это звонил Иваизуми, то он на оправдания не посмотрит и назидательно покарает его (а этого не хотелось бы).       Через семь улиц, которые парочка пересекла бравым шагом перпендикулярно по переулкам и за которые парень успел устать, как от волейбольной разминки, и уже хотел все это бросить, перед глазами открывалась мрачная лесная тень. При дневном свете это место вряд ли было хоть сколько-то мрачным — между деревьями было довольно широкое расстояние, тут и там были выложенные плитками тропинки, стояли лавочки в достаточно уютных местах и время от времени красились, часто тут бегали и играли дети, гуляли парочки и просто любители спокойствия и желающие отдохнуть от городской суеты.       Но сейчас, в Хэллоуин, практически ночью, когда на небе не было даже звезд и луны, это подобие парка было похоже на самое мрачное, жуткое и проклятое место, какое только может существовать. Шелест листвы казался шепотом притаившихся тенгу и они, тропинки грозили завести в непроходимую чащу и закрутиться в петли, мелькающие тени виделись маньяками и прочими неадекватными людьми, редкие шумы из города были далекими и будто не от этого времени. Мороз бежал по коже, и идти вглубь совершенно не хотелось. Но девочка, несмотря на гнетущую атмосферу, шла прямиком в чащобу.       Выскочивший из очередного переулка Ойкава, не глядя, налетел на идущего по своим делам человека. Удар был несильный, но этого было достаточно, чтобы Тоору потерял из виду ребенка, отчего досадливо цыкнул себе под нос. Со стороны донесся точно такой же звук, и парень поднял голову, запоздало вспомнив, что стоит извиниться.       Перед ним стоял знакомый со старшей школы высокий блондин в очках. Он удивленно изогнул бровь, с долей высокомерия (которое ему было свойственно, как знал Ойкава) глянул на знакомого. Признал, значит, приятно знать, что тебя помнят.       — Приветик, Тсукишима, не рад тебя увидеть в этот мрачный вечерок, — Тоору улыбнулся, краем глаза выискивая снова силуэт девочки, хоть и безуспешно пока что.       — Взаимно, Ойкава-сан. Странно Вас увидеть здесь.       — Прогуливался, раз уж приехал в родной городок. А нельзя?       — Да почему нет? Просто выглядите скорее как потерявшийся, чем прогуливающийся, — блондин, проследив за взглядом парня, тоже посмотрел в сторону леса, прищурившись.       — Разве?       — Ойкава-сан, Вы взрослый человек, не играйте в дурачка.       Тсукишима всегда отличался серьезным подходом ко всему, что бы это ни было. Это Ойкава заметил еще на третьем году, когда только увидел его на волейбольной площадке, хоть тогда и было видно, что особого интереса у него не было.       Лицо парня перестало излучать насмешку и напущенную уверенность. Он мрачно посмотрел на старого знакомого.       — Здесь пробегала девочка, — он показал на уровне своей талии ее рост, хотя и был не уверен, так ли это, или просто шляпа добавила ей несколько сантиметров. — Темные волосы, костюм ведьмочки. Она мне кажется смутно знакомой, но она скрылась, и я не успел даже ее лица увидеть.       Перемена во взгляде блондина была незаметная с первого раза, но Ойкава, к своему удивлению, заметил это: глаза словно потемнели, черты лица стали острее и напряженнее, расслабленная поза, в которой он стоял, застыла. Было видно, что он понимает, о ком говорит Тоору, но это знание разворотило что-то внутри него.       — Вы не могли ее видеть, — он медленно проговорил, словно, вбивая слова в воздух, как гвозди в стену.       — Но я ее видел! Шел за ней несколько улиц подряд, а она даже не обернулась. Ты ее знаешь?       — Знаю, — Тсукишима отвел взгляд снова смотря в темноту леса. — Ямагучи Тадаши, моя подруга…       — Точно, ее Тадаши звали!       — … которая пропала, когда ей было шесть.       Неожиданное известие удивило брюнета. При звучании ее имени тут же вспомнилось доброе улыбчивое личико с россыпью веснушек на нем, неловко сжатый в пальцах котелок, робкое, с запинкой «Сладость или гадость» и обещание, которое ей дал Ойкава. Точно, он обещал ей вынести конфеты, но, когда он выбежал через пару минут из дома, улица уже была пуста.       Она пропала?       — Может, я видел сегодня не Тадаши-чан тогда? Может, у нее потом появилась сестра…       — Ямагучи-сан с мужем переехали в другой город через год после ее исчезновения и, насколько я знаю от матери, детей у них больше нет, — Тсукишима вскинул голову, сбрасывая с себя чувство давней утраты, и усмехнулся: — Не хотите же Вы сказать, что видели призрака?       — Хм… — Ойкава задумался. Если так подумать, то это мог бы быть и призрак — на окрики не реагирует, ведет куда-то, образ тот же, что и он смутно помнил из своего детства. А если она была в костюме ведьмы — девочка исчезла в ночь на Хэллоуин? Странное и пугающее стечение обстоятельств. — А почему бы и нет?       — Существование призраков абсурдно и ничем не доказано, — Кей сморщил нос, выказывая этим полное пренебрежение к словам стоящего перед ним парня. — Документально нет подтверждений, что такое возможно. Кроме слов очевидцев и размытых снимков, которые могут быть просто бракованными, доказательств не-       — Сладость или гадость? — со стороны ближайшего дерева раздался тонкий мягкий голосок ребенка. Ойкава его помнил: он идеально подходил для Ямагучи и ни с кем спутать его было нельзя.       Совсем близко к молодому стволу стояла девочка в костюме ведьмы. Лица не было видно из-за тени, но Тоору будто кожей почувствовал ее улыбку. Образ был четкий, что отметало все теории о бесплотности девочки.       Со стороны почувствовалось напряжение — Тсукишима во все глаза смотрел на ребенка, не веря и отказываясь принимать видимое за реальность. Он до сих пор помнил, как до самого рассвета бегал и искал подругу по всем улицам, тем временем отморозив себе уши от осенней прохлады и не найдя даже зацепок. Несколько дней прошло в напряжении и ожидании ее возвращения, и Кей, еле сдерживая отчаяние, вместе с матерью утешал родителей Тадаши и ездил с Акитеру в полицейский участок и давал показания.       Тот месяц, насыщенный поисками и надеждой, были настолько яркими в памяти ребенка, что еще несколько лет парень отказывался верить, что девочка не вернется и в каждом сне пытался ее найти, иногда находил, приводил домой. Он давал много детских и совершенно глупых — тогда они казались серьезными — обещаний: что будет ходить вместе с ней после занятий, чтобы задиристые одноклассники не смеялись над ней; будет во время каждого похода в кафе покупать ее любимую картошку фри, что все-таки уговорит ее пойти в волейбол если не как игрока в женском клубе, то как менеджера в мужском; что объяснит ей наконец-то английский и заставит вредную одноклассницу извиниться за то, что смеялась над веснушками. Парень даже не помнил, сколько лет это длилось: просто иногда, смотря на пару фотографий на телефоне брата, где они вместе, он о многом жалел. Узнали бы об этом Кагеяма и Хината — замучили бы ответными шутками, что «не такой уж очкарик и бессердечный».       А ведь они ее даже не знали.       И вот теперь он видит ее — так, как мечтал ночами увидеть тринадцать лет назад. Улыбающуюся, милую, может, потерявшуюся и расстроенную, что так и не смогла собрать конфеты (Кей после первой ночи поисков отложил все свои собранные сладости и хотел отдать все ей при встрече — не стоят они ее исчезновения!). Но сейчас, от осознания, что перед ним неживой человек — прошло слишком много времени, Ямагучи не может быть всегда шесть лет, — ком вставал в горле.       — Привет, Тсукки! — девочка вскинула руку, чтобы помахать в приветствии, а потом с тихим «Ой» подхватила почти упавшую шляпу. Глаза ее искрились радостью встречи.       — «Тсукки»? Как это мило звучит, вся твою колкость тут же сглаживается, — Ойкава, стоявший рядом, прыснул от смеха.       Кей поправил очки на переносице, не сводя глаз с ребенка в нескольких метрах от него.       — Помолчите, Ойкава-сан, Вы мне не друг, чтобы так звать.       — А у вас есть сладости? — Тадаши наклонила голову набок, робко улыбнувшись. Ойкаву будто прошибло током — вспомнились старые, давно просмотренные фильмы и мультики, где говорилось, что, пока не дашь человеку то, что он просил, он не сможет уйти. По крайней мере, так он запомнил.       Может, именно поэтому девочка до сих пор ищет сладости? И где-то в закоулках памяти всплыло мимолетом брошенное «Сейчас принесу» — тогда Тоору не отдал их, Ямагучи уже не было.       Наверно, что-то случилось.       — У меня есть конфеты, — парень подал голос и почувствовал, как язык словно присох к нёбу, а слова произносятся с трудом. Тсукишима рядом кивнул.       — У меня тоже есть. Могу поделиться.       — Тсукки, это будет нечестно! Мы же поспорили! — девочка надула губы, и Ойкава умилился с ее вида. Серьезно, если бы она была взрослой, то довольно утонченной и очаровывающей всех вокруг.       — Ты поспорила с Тайчи об этом, — парень усмехнулся, но привычной колкости не чувствовалось, — но мы же не собираемся ему говорить, что я тебе помог?       Подстраиваться под воспоминания Тадаши было трудно: парень уже многие детали забыл. Приходилось ускоренно напрягать память о том вечере и подыгрывать. Хотя что-то, напоминающее о боли утраты, царапало изнутри.       Девочка приободрилась и сильнее прижала котелок к себе. Парни же полезли в сумки, чтобы угостить ее. У Тсукишимы было с собой немного конфет, и хоть сам он любил сладкое избирательно и придирчиво, но на всякий случай носил с собой в отдельном кармане рюкзака. Ойкава, неаккуратно порвав упаковки пакетов и рассыпав сладости по дну рюкзака, хаотично собирал их, перемешивая вкусы. Руки отчего-то тряслись у обоих, но оба скрывали это: Тоору — за перебиранием конфет, а Кей — за внешним спокойствием, которому учился долгое время.       Благодаря их стараниям, ведьмовский котелок стал полон практически сразу, и девочка с восторгом и радостью смотрела то на него, то на парней, не находя слов для благодарности. Вблизи она совсем не казалась призраком: наоборот, глаза блестели от радости и переполнявших ее эмоций, щеки легко покраснели, что было незаметно из-за веснушек и освещения улицы — казалось, что сейчас она сорвется на радостные прыжки и бросится в сторону друзей, чтобы похвастаться своим достижением.       И она побежала, только не в сторону города, а прямиком в темнеющий за ее спиной лес. Этого парни опасались — нужно быть самоубийцей или просто неадекватным человеком, чтобы в здравом уме и трезвой памяти пойти туда. Инстинкт самосохранения вопил валить домой и дожидать конца Хэллоуина у себя в комнате, по телам предательски прошлись мурашки от липкого страха.       — Ямагучи, подожди! — отбросил все логические умозаключения и голос разума, Кей бросился следом за подругой детства. Он должен знать, где она сейчас, куда побежала, что с ней случилось, почему она пропала! Слишком много вопросов крутилось в голове парня, чтобы вот так просто отпустить возможность узнать ответы на них.       Ойкава замешкался лишь на секунду. С одной стороны, его это дело не касалось, но не был так тесно знаком с Тадаши и переживал о ее исчезновении не больше одного вечера. Но внутри что-то не пускало парня домой, чтобы, как обычно, завалиться к Иваизуми смотреть фильмы и привычно коротать эту ночь кошмаров. Любопытство кошку сгубило, но он сейчас даже не думал об этом — ему нужно знать, что случилось. Просто нужно.       Девочка бежала хоть и медленно, но постоянно терялась из вида, из-за чего парни то и дело останавливались и озирались. Никто ничего не спрашивал в духе «И что это мы делаем?» — без слов было ясно, что обоих эта ситуация зацепила. Деревья вокруг становились все плотнее, выше и темнее, и казалось, что они уходят вглубь леса, туда, куда люди даже днем редко ходят. На ум шли нехорошие мысли, особенно у Тсукишимы — по своей воле Ямагучи никогда бы не пошла сюда, она слишком пуглива. Да даже с ним она не осмелилась бы пойти так далеко.       Тишина вокруг нагнетала, шелест деревьев был тихий и блокировал любые осторожные звуки. Шагов девочки не было слышно, но они появлялись, когда парни окончательно теряли ее из виду и терялись. Как будто она вела их куда-то — туда, где ее не искали, туда, где она была все это время. Либо же она вела их на смерть — существуют же поверье, что духи детей — вестники трагедий и смертей. Об этом думать не хотелось — они ведь оба знали ее при жизни, и Ямагучи кто угодно, но не предвестник смерти.       Последнее продирание через плотно висящие ветки старого дерева — и парни оказались на совершенно небольшой полянке — два шага в диаметре, — окруженной стеной деревьев и со старым строением в дальней ее стороне. Это было полуразрушенное подобие крыши, доски и щепки которого валялись в траве и через которые уже прорастала трава, и на метр возвышалось каменное строение, напоминающее колодец. Об этом месте ни Тсукишима, ни Ойкава даже не подозревали, а карта в телефоне блондина говорила, что они на четвертом километре от той улицы, где они были до этого. Это удивляло: они даже не заметили, как в погоне пробежали в самую нелюдимую часть парка возле черты города.       Ямагучи стояла возле строения и рукой ощупывала кладку, словно проверяя на прочность. Было боязно подходить, но иного развития событий парни не видели, поэтому медленно подходили к ней сзади, словно охотники к добыче. В любое мгновение они были готовы к чему-то жуткому и необычному: девочка превратится в монстра и сожрет их, монстр вылезет из подобия колодца, Ямагучи окажется этим монстром и вспорет им животы, разобьет головы котелком и будет пожирать их… Много вариантов было в головах, даже самые нереальные, а фантазия человека способна на многое. Но Тадаши стояла на месте и ничего не предпринимала — это пугало больше всего.       — Ямагучи? — Тсукишима осмелился позвать ее, но в следующее мгновение похолодел: девочка, даже не реагируя на «гостей», поставила котелок на камни, с трудом и пыхтением залезла рядом и, прихватив угощения, прыгнула вниз. Все произошло так быстро, что парни не успели среагировать, а когда поняли, что случилось, бросились вперед. Неясно, правда, зачем: помочь бы они не смогли, а что-то узнать не позволял мрак вокруг.       Фонарик на телефоне Ойкавы лихорадочно стал шарить по камням и доскам — это действительно был колодец, только почти разрушенный и почему-то незакрытый. Хотя, может потому, что сюда все равно никто не ходит? Камни уже покрылись мхом и лишайником, они были сухими — воды в колодце не было уже давно, — и далекое дно, свет на который попадал нечетко и не давал рассмотреть что-либо, было засыпано песком и покрыто каким—то мусором. Следов девочки не было, но и звука удара или приземления никто не слышал.       — Где она? — Ойкава хмурился и жутко нервничал. Вся ситуация была странной и неподвластной логике и объяснениям.       — Мне кажется, что там что-то есть, — Тсукишима показал на дно и сжал руки: казалось, что он сдерживает себя от необдуманного самостоятельного спуска.       Ойкава выразительно посмотрел на него. Странное поведение блондина было бы хорошим стебом для него, но Тоору понимал, что это не то время, когда можно шутить. На ум пришло сравнение: а что, если бы точно такая же ситуация случилась когда-то с Иваизуми, а Ойкава бы только в зрелом возрасте наткнулся на него? Наверно, он бы потерял голову, кинулся бы в этот проклятый колодец и свернул бы себе шею, так и не узнав правды. Поэтому выдержке парня можно было только позавидовать.       — Давай лучше спасателей вызовем? Они со снаряжением справятся лучше нас.       — И как будет выглядеть наше объяснение? Мы побежали в глушь парка за девочкой, которая умерла много лет назад? — теперь Тсукишима был уверен, хоть и признавал это с трудом: Ямагучи мертва.       — Нет, конечно. Нас же за идиотов примут, — Ойкава фыркнул и принялся набирать номер спасательной службы. — Скажем, что услышали громкий плач ребенка, хотели помочь, а он убежал сюда и свалился в колодец. Почти ведь правда.       Кей нахмурился, еще раз посмотрел на колодец и кивнул, отойдя. Зияющая темнота и незнание глубины манили спуститься самостоятельно, но парень не хотел срываться и застревать тут навечно. В любой странной ситуации должно быть что-то логичное, сходить с ума не стоило, поэтому парень уткнулся в телефон.       — Я тогда наши координаты найду. ***       Спасатели прибыли через двадцать минут, а время которых Тсукишима звал в колодце девочку, а Ойкава продрог в легкой кофте и все-таки посмотрел пропущенные на телефоне. Звонил Иваизуми — кто бы мог подумать, — и парень, представляя будущие подзатыльники и выслушивая возмущения друга, сказал, что скоро придет и все ему расскажет. Действительно, история не для трещания по телефону.       — Кто там рядом с тобой? — Хаджиме, видимо, услышал голос рядом с Ойкавой.       — Это Кей-чан. Помнишь, на третьем году, когда Тобио-чан пришел в Карасуно, у них был высокий блондин на позиции центрального?       — Помню. И что вы там делаете?       — Я же говорю: как приду к тебе, так сразу расскажу. Интереснее любого ужастика!       — И когда ты соизволишь притащить свою королевскую задницу?       — Когда приедут спасатели.       — … Ты во что-то вляпался?       — Можно и так сказать. Но я цел и из полицейского участка меня вытаскивать не надо.       — Смотри мне. Я не пойду тебя ниоткуда вытаскивать.       Наглая ложь. Если с Ойкавой что-то случится — придет Иваизуми, вытащит его, надает люлей и только потом будет расспрашивать, что случилось.       Вдалеке послышались голоса людей, и Ойкава, скомкано попрощавшись, сбросил звонок. Тсукишима оторвался от поисков на дне колодца и посмотрел назад. Кажется, было человека три-четыре, судя по голосам.       — Сюда! Мы здесь! — как пострадавший на плоту в открытом море, Ойкава подскочил на ноги и замахал руками. Кей, смотря на это, лишь скептически изогнул бровь.       — Они нас так и так найдут, можно просто позвать.       — Даже так ты остаешься вредным, Кей-чан, — от обращения парень скривился, а Ойкава улыбнулся.       Мужчин оказалось четверо: коротко расспросив парней о том, что случилось, один, закрепив трос, принялся спускаться вниз, двое его подстраховывали, а четвертый устроил «свидетелям» допрос. Что делали до этого, кто такие, как сюда попали, зачем это сделали, с кем можно связаться, чтобы подтвердили ваши личности и истории — эта часть была самой утомительной. И если историю Ойкавы мог хоть как-то подтвердить Иваизуми, то про Тсукишиму никто не знал — он просто шел домой с тренировки. Благо, Хаджиме, которому позвонили, поручился за обоих. По крайней мере, бывший доигровщик Сейджо помнил саркастичного центрального из Карасуно, и был уверен, что он-то точно попал во всю передрягу чисто по случайности, а поэтому не помочь не мог — лишние проблемы и бумажная волокита никому не нужны.       Из колодца донеслось тихое, но усиленное эхом «О боже», от которого парней прошиб холодный пот. Все тут же всполошились, стали расспрашивать, что случилось, после чего двое возле крепления стали помогать мужчине подниматься. Как он сказал — руки заняты.       Ожидание и процесс раскрытия правды пугал уже не только парней, а всех вокруг. Хотелось броситься вперед и заорать, но все понимали, что это — лишь лишнее проявление эмоций, и это будет мешать работе.       — Парни, я не понимаю, какой ребенок прыгнул сюда сегодня, — мужчина, придерживая на руках ткань с чем-то из арсенала, показался и присел на камни, когда его вытащили, — но этот тут лежит даже не с этого года.       Тсукишима рванул вперед, и его с опаской допустили — гражданские, подобные картины не для простых людей, но что-то в его глазах заставляло мужчин вокруг допустить его к телу. На черной ткани лежал маленький скелет с почти разложившейся плотью, лишь кое-где видны ошметки тела. Отличие от скелета в кабинете биологии было не только в размерах — в глаза бросился неверный изгиб позвоночника в области шеи и свернутая нижняя челюсть. Но даже так, даже если возникали сомнения по поводу определения личности найденного тела — лохмотья мантии с вышитыми маленькими звездами, брошка луны, проржавевшая от времени, но до сих пор продолжающая держать два уголка плаща и остатки темных длинных волос парень не мог спутать ни с чем.       — Отвезем в центр на опознание, надо найти родителей и родственников, — мужчина заботливо, будто младенца, держал останки. Даже у человека с профессиональной закалкой и многое повидавшего сердце сжималось, когда он видел тела детей. И одно дело — погибшее и покалеченное, но с возможностью отдать его родным, и совершенно другое — брошенное, как какой-то мусор, забытое, никому не нужное. История таких тел всегда интересна — почему такое произошло?       — Я могу ее опознать, — голос Тсукишимы был глухой, и стоящий за ним Ойкава с горечью заметил, как парень снял очки и стал протирать глаза рукавом куртки.       — Да? — мужчины недоверчиво посмотрели на него, и Тсукишима достал телефон.       Давным-давно он скинул фотографии с телефона брата себе и до сих пор не удалил — слишком дорогая память, чтобы стирать ее. Всего их было около пяти — слишком мало для лучшего и единственного друга, — и Кей показал самое новое фото.       На нем он и Ямагучи стояли на кухне семьи Тсукишимы и готовились на свой последний, как оказалось, выход. Кей, с расшнурованными кроссовками и сползающими бинтами мумии, прикалывал брошку на плащ девочки — это был его подарок, просто увидел в магазине и захотел подарить. Он что-то в это время ей говорил, отчего немного хмурился, а девочка, жуя приготовленной Тсукишимой-сан онигири, широко улыбалась и смущалась. Они уже были собраны, и Акитеру хотел сделать фотографию, когда они закончат с мелочами, но дети успели скрыться на улице раньше, чем он опомнился, поэтому от Хэллоуина осталась только эта, наскоро щелкнутая картинка.       Мужчины сочувственно посмотрели на парня. Было трудно не заметить сходство мальчика на фото и блондина перед ними.       — Ее звали Ямагучи Тадаши, и она пропала в этот день тринадцать лет назад.       — Парень, ты же понимаешь, что теперь тебе придется поехать с нами? — Тсукишима кивнул.       Выбирались из парка люди еще минут сорок — парни действительно убежали далеко. Вид у Кея был потерянный, будто половина его мира рухнула. Смотря сзади на его чуть сгорбленную спину, возникали мысли лишь о сочувствии. Ойкава, хоть и не знал толком ни его, ни погибшую, но чувствовал, как внутри что-то рвется и глухо разбивается от сожаления и жалости. И казалось, что даже слова будут лишними и совершенно ненужными — давняя трагедия одной семьи стала трагедией для всех людей вокруг.       Тело было завернуто в черную ткань и бережно уложено в багажник, Тсукишима сел на заднее сидение служебной машины. Один из мужчин посмотрел на Ойкаву.       — Тебя подвезти, куда надо?       Тоору вздрогнул. На долгое время он выпал из реальности, погрузившись в свои чувства, поэтому не ожидал приглашения.       — Нет, не стоит. Я к другу собирался, — хотелось утешительно улыбнуться и показать, что его не так сильно ударило это приключение, но ничего не получилось. Мужчина понимающе кивнул.       — Тогда, если вдруг понадобишься — мы тебе позвоним.       — До свидания!       — До встречи, Ойкава-сан, — Кей смог взять себя в руки, и теперь только надтреснутость голоса и потускневший взгляд выдавали его состояние. Шатен махнул всем рукой и, не ожидая, когда они отъедут, направился по освещенным улицам кругами к Иваизуми. Заходить в тень теперь было неприятно и жутко — если в детстве было страшно от монстров, то теперь темные переулки напоминали о маленькой веснушчатой девочке.       Рюкзак за плечами был ненамного легче, но это не было заметно — Ойкава снова погрузился в свои мысли. В голове всплывали воспоминания детства, каждая всплывающая фраза казалась судьбоносной, каждый шаг — тот, который, казалось, если убрать, то ничего бы не было. И казалось нечестным, то судьба девочки, никому не желавшая зла, робкая, неуверенная, но открытая и яркая, как звездочки на ее мантии, сложилась именно так. Если бы можно было хоть что-то изменить, парень приложил бы максимум сил, чтобы этого не произошло — даже если он не знал ее так, как знал Тсукишима.       Дверь в квартиру Иваизуми открыл сам парень. Он не был в курсе всех событий, но одного взгляда на парня хватало, чтобы понять, что все настолько плохо, насколько может быть. И, в уме пожалев о своем вопросе несколько раз (знал же, что тогда друг не замолкнет, пока не выскажет все), но зная, что должен это спросить, чтобы узнать о произошедшем, Хаджиме спросил:       — Что случилось?       В глазах Ойкавы загорелся маленький огонек. Разговоры всегда помогают разгрузиться, и, если бы Иваизуми не задал сейчас этот вопрос — Ойкава сам бы рассказал. Заходя в дом, он тут же начал свой рассказ:       — Короче, ты не поверишь...