Focus on me

      Едкий запах сигарет витает в помещении, отчего Сынмин едва морщится, но все же продолжает стоять подле своего друга, который через силу их выкуривает. Признаться, он в последнюю очередь хотел торчать в курилке при каком-то кафе после изматывающего дня в университете, но юноша, совсем повесивший нос, являлся главной причиной его нахождения здесь.       — Раз противно, не лучше ли бросить? — он задает вполне напрашивающийся вопрос, на что парень лишь хмыкает, бросая раздраженный взгляд. С его шеи катятся капли пота, и Сынмин невольно засматривается.       — Все из-за этого гада. Украл мою проектную работу, сдал как свою и ходит довольный. А мне защищаться через три дня. Нервы ни к черту, хотя бы эта гадость успокаивает, — выдохнув табачный дым, Чонин потушил сигарету о пепельницу.       День у него сегодня особенно паршивый: жара на улице такая, что не продохнуть; пока бегал из корпуса в корпус, потерял недавно купленные наушники, так еще один особо одаренный спер его проект, над которым он горбатился три недели, собирая материал по крупицам из частных архивов, ведь в интернете этих данных просто нет.       — Это был Ендже? — Сынмин уже знал ответ, но почему-то ему хотелось спросить об этом напрямую. От одного упоминания имени мерзавца Ян напрягся, в его медовых глазах пробежал нехороший огонек, и Ким чуть прикусил нижнюю губу. Значит, и у Чонина может быть такое выражение лица…       — Ага. И как я мог ему верить? — он зарывается рукой в рыжие пряди, до боли сжимая.       — Притворялся таким хорошим, я даже подумал, что он ухаживает за мной, а это было лишь пылью в глаза. И ради чего? Ради какой-то херни. Попроси он, я бы ему и сам сделал, к чему эта ложь, не понимаю, — Ян чувствовал себя преданным. Обида беспощадно пронзала его изнутри, своими когтями разрывая сердце. Он-то наивный думал, что действительно интересен ему, что понравился, что эти душевные разговоры наедине были настоящими. Не то чтобы этот Ендже стал для него особенным человеком, но сам факт того, что к нему втерлись в доверие только ради этого, был более чем абсурдным.       Его развели на проектную работу.       Даже звучит как-то стремно, из-за чего на душе было более паршиво, чем могло бы быть.       — Забей на это. Хочешь, вместе сделаем? Я могу помочь, — Сынмин заботливо потрепал расстроенного парня по мягким волосам, и тот смущенно сбросил руку друга с себя.       — Эй, я не ребенок!       — Твоя реакция лишь подтверждает обратное.       — Я младше тебя буквально на пару месяцев, хен, — хоть Чонин всем своим видом показывает, что ему это не нравится, но улыбка, что проскакивает буквально на мгновение, выдает его с потрохами. Закинув тяжелый рюкзак на плечо, Ян вздохнул.       — Но от помощи твоей не откажусь. — Сынмин победно улыбнулся. Они дружили еще с начальной школы, и Ким может с уверенностью сказать, что знает буквально все о друге. Он всегда был очень внимателен к нему и ощущал ответственность за него, как старший. Чонин стал частью его привычной жизни, а затем и объектом желаний. Да, Сынмин понял это в средней школе и не думает отрицать. Он по уши влюблен в лучшего друга — типичное клише во многих произведениях.       И по закону жанра этот друг будет всегда во фрэндзоне.       Сынмин ненавидит клише.       Но, судя по всему, в его ситуации это правило работает, ведь он уверен, что не интересует Чонина в этом плане. От понимания своего положения «просто друга» Сынмин плакал не раз. Он упорно ждал стадию принятия, которое никак не хотело посетить его голову.       Все что он может в своем положении — заботиться о Чонине как о друге, а ночью всхлипывать в подушку, чтобы не потревожить вредного соседа с чувствительным слухом.       — Ну что, пойдем? — вернувшись из своих не радужных мыслей, он натянуто улыбнулся и, открыв дверь в холл, пошел вперед. Чонин странно покосился на него, но промолчал и пошел следом.       Смотря своему давнему приятелю в спину, Ян начал думать, что он сделал не так и чем мог обидеть. Обычно Сынмин ворчит и уже после строит обиженного, но здесь что-то другое.       «У него секреты от меня?» — думал парень, нервно кусая щеку с внутренней стороны. Из головы не выходит та странная улыбка, сделанная через силу. Он никогда так не делал. Обычно высказывался прямо, если его что-то не устраивало, корчил нос при каждой удобной возможности и переходил на забавный гнусавый говор, чем и напоминал барашка.       Всю дорогу до дома Кима, Чонин был поглощен беспокойными мыслями. Они не обмолвились и словом пока шли, и эта неловкая тишина была такой нелепой, что Сынмину захотелось дать себе подзатыльник. Накрутил себя, и из-за этого не может нормально провести время с другом.       — Прости меня, — внезапно начал Ян. Мин секунду был в прострации, поэтому лишь спустя мгновение понял, что Чонин просит прощения. В догадках открыв рот с желанием спросить «а какого черта?», его перебил поникший голос парня, решивший продолжить свой непонятный монолог.       — Тебе, наверное, тяжело со мной?       Фраза выбила воздух из сынминовых легких. Первая мысль набатом крутившаяся в голове: «Он знает. Он знает. Он знает!», но в какой момент Сынмин выдал себя? Как теперь себя вести? Отрицать свою любовь и перевести все в шутку, или попытаться все прояснить в надежде не получить сразу по лицу?       — Чонин, послушай, мне совсем не в тяго…       — Я отвлек тебя от дел и тебе пришлось тащиться после занятий успокаивать меня, а сейчас так вообще загрузил тебя своей проектной работой, хотя ты наверняка еще не закончил свою. Я… Мне кажется, я начал наглеть и воспринимать твою доброту как должное, а ты просто не можешь мне отказать и тебе приходится терпеть мои выходки, — когда Чонин волновался, он неосознанно тараторил себе под нос, неуверенно переступая с ноги на ногу, и смотрел в пол не в силах поднять взгляд, прямо как сейчас. Судя по его словам, он так и не понял истинной причины, по которой Сынмин так себя ведет.       Ким буквально секунду назад молился об этом, так почему же сейчас он чувствует разочарование?       Почему злость начала застилать его сознание? Злость на Чонина, что не видит очевидного впритык. Или не желает видеть.       Сжав зубы, Сынмин прижал пискнувшего Чонина к стене. Они еще стояли в прихожей, где всего минуту назад снимали обувь. В карих глазах Кима бушевал ураган эмоций, который приковал Яна к месту и тому оставалось лишь во все глаза смотреть в ответ. Чонин еще ни разу не видел такого Сынмина, от которого подкашивались колени и хотелось упасть ниц.       — Ты правда не видишь? — низким обреченным голосом спросил он, положив правую ладонь на щеку младшего, большим пальцем ведя по нежной коже.       — Не чувствуешь ко мне нечто большее, чем просто дружескую симпатию? — его глаза улавливали каждое изменение на лице Чонина, что неверяще уставился на него, смешно приоткрыв рот.       Сынмину показалось, что Ян не на шутку перепугался, поэтому уже было подумал отстраниться, как в мгновение ока сам оказался прижатым к стене.       — Ты идиот, хен! Слепой упертый идиот! — с этими словами младший, прикрыв глаза, прижался своими губами к губам опешившего уже-не-друга, что первые секунды неподвижно стоял, но после прижал парня к себе ближе, одной рукой схватив за талию, а другую держа на чониновой щеке, слегка наклоняя голову и углубляя поцелуй. Поцелуй был с привкусом виноградной конфеты, которую рассасывал Ян, после того как покурит.       Сладко. Сынмин скучал по этой усладе, ведь вкус горечи, преследовавший его всю жизнь, уже осточертел и давно приелся. Чонин, счастливо улыбнулся в поцелуй, зарывшись руками в темные волосы Кима, отчего у последнего пробежали мурашки.       Их чувства взаимны.       Отсосите, клише.