Ничего общего

На первый взгляд Азирафаэлль казалась особой, наглухо застрявшей где-то в середине девятнадцатого века — этому способствовал как и ее внешний облик, состоящий из плавных линий и волос цвета белого золота, так и профессия букинистки, удачно совпадающая со страстной сердечной склонностью. У нее был мягкий тихий голос и кроткий взгляд — и когда-то давно, тысячелетий так шесть назад, длинный огненный меч, который она отдала беременной Еве и с тех пор не видела. Честно говоря, она уже начала по нему скучать. Облик скромной викторианской леди был обманчив — на самом деле Азирафаэлль наглухо застряла в темных дохристианских временах, а викторианская эпоха ей просто нравилась — точно так же, как Кроули ненавидел четырнадцатый век. Да, и кстати — у них нет ничего общего. Кроули, с которым у нее не было ничего общего, с видом адского герцога восседал в ее любимом старом кожаном кресле, перекинув одну длинную ногу через подлокотник, и допивал раритетную бутылку «Хеннесси» — ту самую, которую ей в 1766-м году подарил тот бородатый якобит. Славное было времечко — якобита вышибли из армии, и смысл его жизни был утрачен… ненадолго. Спасти душу от уныния — что может быть лучше? Но Кроули ошивался где-то рядом. Коньяк, впрочем, вышел отменным. Подобрав подол длинного светлого платья, Азирафаэлль попыталась пройтись по комнате в первой фразе вальса, но гравитация сегодня была не на ее стороне — объединившись с коньяком, она невежливо опрокинула херувима Восточных Врат на пушистый бежевый ковер. — Ты пьяна, — подвел итог Кроули, качая ногой. — Я пьяна, — кротко согласилась Азирафаэлль с ковра. Она раскинула руки. — И поплывет по реке корабль Нагльфар из ногтей мертвецов… И великий… великий… Йор-мун-гард заворочается и расколет мир… И Гарм сорвется с цепи и вырвет гло… глотки богам… — Это что еще? — буркнул Кроули. — Это Старшая Эдда. Пророчество вельвы о конце света. — Вельвы? — левая черная бровь Кроули превратилась в изящный знак вопроса. Азирафаэлль вздохнула. Кроули отлично разбирался в музыке, лихо рассекал дороги на своем «Бентли» и мог запугать кого и что угодно — но эрудиция не была его сильной стороной. Впрочем, слабой тоже. — Прорицательницы. Такая древняя Агнесса Псих. Помню эту старушку, между прочим. Любила она поговорить. Кроули качнул головой, встряхнув продуманно спутанными темно-рыжими волосами. — Ненормальная бабенка. Называла меня Локи и лепетала что-то про коня… — он вздрогнул и залпом допил остатки трофейного коньяка. — Ты сам себя так называл, — заметила Азирафаэлль. — Но это не повод… не повод клеветать и… распускать сплетни. Да. Не повод. Азирафаэлль промолчала. В глубине души она была порядочной стервой, но это качество надежно скрывалось под тяжелой крышкой сундука, прикрытой ажурной вязаной салфеткой и уставленной стопками старинных книг. Впрочем, Кроули тоже не был таким уж плохим — вот только доносить до него эту ценную информацию было чревато последствиями. В последний раз он просто аккуратно притиснул Азирафаэлль к стене букинистического и доходчиво объяснил, оперевшись руками об эту самую стену, почему его не надо называть хорошим. Азирафаэлль смиренно кивала, стоя в этой импровизированной ловушке, и гадала, что о них думают прохожие. Судя по их понимающим взглядам, ничего хорошего. — А все-таки Земля — ужасно милая штука, — она зевнула, прикрыв рот холеной белоснежной ручкой (двадцать первый век хорош всем — в том числе и изобретением красивого маникюра). — Помнишь, как мы ходили на Всемирную выставку в пятьдесят первом? — Это какой век? — Кроули оставил в покое бутылку и пристально уставился на Азирафаэлль своими янтарными змеиными глазищами. — Семнадцатый, восемнадцатый? Я что-то путаюсь. — Девятнадцатый. Ах, Хрустальный дворец! — она мечтательно зажмурилась. — Как же он сверкал… — А, да, — он задумался. — Алмаз, всякие штуки, и ты в таком бежевом платье. Ты в том году спасла королеву от террориста? Война тогда чуть не лопнула от злобы. Ты ей всю малину обломала. Азирафаэлль счастливо рассмеялась. Неудачи сотрудников конкурирующей конторы дарили истинную радость ее доброму ангельскому сердцу — если, конечно, это был не Кроули. За шесть тысяч лет она настолько привыкла к его харизматичной остроносой физиономии, что порой ловила себя на странных мыслях… вроде той, что играть на арфе в Эдеме куда скучнее, чем отгонять назойливых книгоманов от своей драгоценной коллекции Библий. И без разницы, что в Эдеме нет никаких арф. В сущности, ну что она видела, неся вахту у Восточных Врат? Поговорить и то не с кем. Да и вообще, на редкость унылое местечко. Никакого сравнения с бульварами Монмартра, например. Этой мысли Азирафаэлль немедленно устыдилась — Верхнее начальство не тот орган, излишнего внимания которого она жаждала. Конечно, она помогала строить Сакре-Кер… но благодаря Кроули там появился «Проворный кролик». А может, и наоборот. Тут уж не упомнишь. — Ты на редкость сволочная для ваших, — небрежно сказал Кроули. — Даже странно, что ты не с нами. Он окинул довольно-таки выразительным взглядом ее ноги, и Азирафаэлль даже прикинула, не стоит ли ей благопристойно покраснеть, но, поразмыслив, передумала. А то существует нехилый шанс отхватить в придачу к «сволочной» еще и «лицемерку». Хотя это-то уж будет довольно близко к правде, не так ли? — Я прощаю тебя, — смиренно ответила Азирафаэлль. — Ибо не ведаешь, что говоришь. — Очень даже ведаю. Он лениво перекинул одну ногу на другую. Вечер, как ни крути, был ну просто замечательным. Где-то за дверями ее магазина неудачливые клиенты безуспешно ждали конца технического перерыва, над Сохо синели поздние летние сумерки; в Тадфилде миссис Янг сообщила мистеру Янгу, что «кажется, начинается», а некто Хастур и Лигур тащили корзину, в которой с холодной яростью пищал будущий Князь Тьмы. До конца света оставалось ровно одиннадцать лет.