Просветление

Прошёл уж век. Стою я ночью Средь Петербурга, но увы — Аптеки нет, свет обесточен, Чернеет полоса Невы. Я бледный, неопустошённый — Кто я? И что забыл я тут? Мой образ мыслей — запрещённый. Дают мне несколько минут. Тот мир, те люди не вернутся, Той воли нет, нет силы той, И волны скоро уж схлестнуться Над холодеющей рукой. Я никогда не видел неба, Я восхищался темнотой, Мечтал лишь о кусочке хлеба И был наполнен пустотой. Ты прав был, Блок, и прав опасно, Прошёл всего лишь только век, Но быть ничтожеством — прекрасно И умирает Человек. Я был никем — я ошибался, Безвольный раб — а мир хорош… Я страшно, дико заблуждался, На человека не похож. Я брёл по улице заплёванной Униженный и вбитый в грязь. Душа и тело замалёванные Не находили с миром связь. Здесь ходят все вокруг заклеенные, С лица Земли исчезнув вдруг, А кто-то по ветру развеянный… Кто не такой — тот вам не друг. Нас нет. Я брёл вперёд растерянно, Не помня, кто я, не спросив. Поднял тебя, мой друг, рассеянно И сразу в кофту запустив. Не знаю точно, что ты видел И почему ты втоптан в лужу, Но кто-то тебя люто ненавидел, Хотя кому-то ты безумно нужен. Ты, как и я, потрёпан шибко, Ты, как и я, как будто лишний в мире, Открыл тебя с натянутой улыбкой И лапой мягко прикоснулся к лире. То сборник был поистине отменный, Дыхание жизни бросилось в лицо… Мы отрицаем счастье неизменно… Я понял — ты и был моим концом. Нельзя смотреть наверх — там слишком чисто, Нельзя подумать и задать вопрос. Но можно жить подобно трубочисту, Зарыв в золу, как все, свой грязный нос. Я умираю. Сборник целый, Его я сохранить успел, Я не герой, и я не смелый, Кто вслух прочтёт — тот точно смел. Я верю, что однажды ночью Вдруг вспыхнет яростно фонарь, Откроется аптека срочно — Всё оживёт, как будто встарь.