camping

ЧХС. Автобус казался слишком уж загруженным; мне даже пришлось несколько раз осмотреть его, пока я не заметил пару потрепанных свободных сидений слева в самом конце. Я облегчённо выдыхаю, с трудом пробираясь через кучу чемоданов и пакетов, сложенных в проходе, плюхаюсь в довольно неудобное кресло, и Юнги садится рядом, по-прежнему раздражённо глядя на меня. — Ну что? — ругаюсь я, и в ответ он лишь закатывает глаза и подхватывает две наши сумки, чтобы закинуть их на верхнюю полку для ручной клади прямо над нашими местами. Я же просто скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь к окну, наблюдая, как наши с Юнги мамы, держа друг друга под локоть и широко улыбаясь, изо всех сил махают нам. Я лишь неуверенно машу рукой в ответ, обиженно надувшись, пока Юнги, только подсевший рядом, наклоняется поближе ко мне, чтобы его получше было видно из окна, и смотрит на маму полным отчаяния и позора взглядом. — Отвали от меня, — толкаю я его с силой, да ещё и с близкого расстояния, но в свою защиту он только показывает мне средний палец, по-прежнему не меняя всё того же постоянного хмурого выражения лица. — Отъебись, Чон, тебя никто трогать не хотел, — фукает он, достаёт мобильник из кармана узких скинни джинсов, и тут же затыкает уши наушниками, чтобы не слышать, что я отвечу на его детские оскорбления. Я закатываю глаза, достаю книгу, что читал ранее, и принимаюсь взглядом блуждать по строчкам в поисках той, на которой остановился в последний раз. Только я их нахожу, я вздыхаю с облегчением, усаживаюсь поудобнее и начинаю, наконец, читать. Юнги с семьёй живут через дорогу от нашей, и его мама, к сожалению, лучшая подруга моей. И они заставляют нас проводить друг с другом куда больше времени, чем мы сами бы хотели. С ним, на самом-то деле, не так уж и неприятно находиться рядом, он даже довольно крутой, и, как бы мне не хотелось этого признавать, у нас даже есть общие интересы, но почему-то мы всё равно не сходимся. Он грубый, по-мерзкому дерзкий, излишне самоуверенный, и я не могу поддерживать разговор с ним дольше, чем каких-то пять минут, потому что в конце-концов диалог становится либо ужасно неловким, либо он просто начинает на меня ругаться ни с того, ни с сего. Моя же мама, в свою очередь, слишком легко поддаётся чужому влиянию. Так что стоило ей услышать о том, что сын мисс Ким, Намджун, после поездки в такой двухнедельный летний лагерь в прошлом году, стал куда более независимым и дисциплинированным, она, ни секунды не сомневаясь, решила отправить меня туда. Но юнгиева мама, как её лучшая подруга, конечно же, ничем от моей не отличалась. Только она узнала о том, что я еду в этот лагерь — Юнги уже собирал вещи. И я до сих пор помню тот жёсткий взгляд, которым он меня одарил, когда я, подойдя к нему в школе, спросил его, рад ли он предстоящей поездке. И, быть может, мы могли бы разбежаться сразу, как оказались бы в этом треклятом автобусе, но мы оба недостаточно хороши в знакомствах, да и нам двоим слишком нравится быть уверенными хоть в чём-то, (например, друг в друге), чтобы волноваться о заведении новых друзей. Мы уже давно решили, что пусть оставаться вместе для нас обоих и будет нелепо — это всяко лучше, чем неловкие (и заведомо провальные) попытки пообщаться с незнакомцами. В конце-концов, каждый из нас может просто полностью игнорировать существование другого и при этом чувствовать себя абсолютно комфортно. Полчаса спустя я впервые за всё время зеваю, в связи с чем, наконец, отвлекаюсь от чтения и решаю обратить внимание на то, что сейчас происходит вокруг. Рядом со мной и Юнги сидит шумная парочка, что так и норовит продемонстрировать свои отношения всему автобусу… Ведь девчонка тянется к парню за очередным поцелуем. Я инстинктивно отворачиваюсь, устремляя взгляд в полуоткрытое окно. Я бы солгал, если бы сказал, что не ожидаю увидеть огромные зелёные поля и леса; но вся поездка занимает целых шесть часов, так что нам потребуется ещё целая куча времени, прежде чем мы проедем все эти каменные джунгли городов и наконец увидим зелень. — У тебя есть что-нибудь перекусить? — пихает меня Юнги, тем самым отвлекая от мыслей, и я смотрю на него чуть раздражённо. Боже, ну мы же только что уехали, неужели он уже захотел есть? — Ты что, не завтракал? — спросил я, осуждающе вскинув бровь, и в ответ он просто стонет, доставая из ушей наушники — чтобы, видимо, завести нормальный разговор. — Да, я завтракал, но я уже голодный. Есть у тебя чё поесть или нет? — спрашивает он снова уже куда менее терпеливым голосом, и я хмурюсь. — Да, у меня есть, но с тобой я делиться не буду, — я скрещиваю руки на груди, но Юнги лишь смотрит на меня из-под опущенных ресниц и ухмыляется. — Ой, да ладно тебе! Может, это могло бы стать началом нашей вечной дружбы? — его глаза блестят, но я лишь закатываю глаза, услышав от него такую тупость. И я всё же лезу в сумку, достаю оттуда наполовину раскрошенную пачку чипсов и протягиваю ему. Мин благодарит меня без особого энтузиазма, тут же вскрывает упаковку, и, зачерпнув оттуда побольше чипсов ладошкой, пихает их в рот. Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть, как противно он ест; снова продолжительно заинтересованно пялюсь в окно, как вдруг чувствую его руку на своём бедре. И, повернув голову, я наблюдаю на своих черных джинсах кучу крошек от этих злосчастных Доритос. Юнги лишь выдавливает невинную улыбку и протягивает мне упаковку, будто угощая, и я лишь несколько мгновений пристально смотрю на него, а затем принимаюсь стряхивать с себя его крошки, при этом тяжело вздыхая. Это будет чертовски длинная поездка.