XX июня, 20XX года. Здравия Вам, мой вождь.
В свои тогдашние четырнадцать мне на одной из перемен, которую мы проводили по-обыденному в кабинете истории, под номером восемнадцать, учитель, преподающий обществознание, историю, экономику и право в моей гимназии, сказал одну вещь, которую, к сожалению, я уже не смогу передать дословно из-за своей «дырявой» памяти, но пока пишу это, я стараюсь вспомнить каждое его слово, дабы Вы почувствовали то же, что и я тогда.Любовь — это кратковременное психологическое расстройство, что терроризирует человека на протяжении всей его жизни, отступая и наступая тогда, когда он не ожидает этого. Очень печально, что мы подвержены этому.
Наши чувства, наша любовь с самого начала были неправильны, их не должно было быть как таковых. Мы должны были сопротивляться, не поддаться соблазну и оставаться в рамках нашей совместной работы, являясь друг для друга не более, чем товарищами. Вы были и до сих пор находитесь (всем сердцем надеюсь, что будете всегда) с тем человеком, который прошёл с Вами больше меня, больше меня с Вами пережил и прочувствовал. А, что касается меня, то моё сердце также принадлежит и принадлежало, как Вам известно, N-личности, чьё имя я тоже не впишу сюда, оно и так Вам известно. Но я никогда не отрицала и не посмею отрицать того, что была счастлива с Вами, вложив свою ладонь в Вашу, отдавая всю оставшуюся, свободную часть себя Вам. Но поступали ли мы верно тогда? Мы не задумывались, впрочем, мы не задумывались и о последствиях. Запретный плод сладок, не так ли? Я помню каждый наш совместно проведённый день и ночь, каждое разделённое на двоих чувство, каждое сказанное Вами ласковое слово, адресованное мне; Я помню Вашу советскую трубку, которую, если я её запалю обязательно спичками, Вы разрешали пробовать; Я помню, как мы отходили вдвоём от градуса алкоголя, измученные и уставшие; Я помню Вашу милейшую трёхцветную кошечку, скрашивающая Вашу каждодневную рутину; Я помню немощный скрип нашей бедной, измученной кровати и измятые простыни; Я помню, как стёрлась граница наших имён, и для Вас я стала Ежовым, а Вы для меня так и остались вождём Сталиным; Я помню наши немногочисленные ссоры, после которых обязательно следовало примирение; Я помню Вас.Для меня Вы всегда являлись, являетесь и будете являться Автором с Большой буквы, наставником, другом и товарищем, а моё уважение к Вам не надорвёт ни один неверный поступок с Вашей стороны.
Скорее всего, если Вы спросите меня, что я помню лучше всего, то я с недолгим молчанием отвечу: — Наши вечера, Вначале, признайтесь, не было никаких «наших» вечеров: Вы были заняты своей суженой, а я, как и полагалось, редактировала Ваши работы, засиживаясь допоздна, порой, встречая ленивые, но такие нежные лучи Солнца на рассвете. Весенне — летние ночи непривычно коротки. Но у нас не было постоянства, и Вы начали проводить со мной больше времени, обсуждать исторических деятелей, делиться своими советскими журналами, а работу разрешили откладывать на «потом», вместо этого оставляя сидеть рядышком, попивая чай с пряниками, которыми Вы вовсе не любили делиться. Я обожала наши разговоры о личностях двадцатого века, взахлёб слушая Ваши рассказы с аргументами и личным мнением, которые для меня стали, точно сказки перед сном для ребёнка, что неторопливо читает любящая мама.Могло ли быть что-то таким же тёплым и искреннем?
Мы не занимались любовью, никогда, даже в самый первый раз. Мы дико трахались, наплевав на всех и вся, громя всё на нашем пути, только бы добраться до дивана или кровати. И тогда мы принадлежали лишь друг другу, а, возможно, так думала из нас двоих одна я, ошибочно считая, что тогда Вы лишь мой, я лишь Ваша. Вы не любили, когда я болтала много в постели, потому мой рот, зачастую, был закрыт кляпом, пока Вы пытали меня удовольствием до изнеможения, продолжая держать на границе между жизнью и разрывом сердца. Тогда мы были грязными животными друг у друга на поводках, тогда Вы не желали делиться мной, хоть это и было бессмысленно, поскольку я изначально была не Вашей, а Вы были не моим. И на утро, опьянённая Вами и нашей, разделённой пополам, ночью, я должна была возвращаться к своей паре, а Вы — к своей. Но всему рано или поздно приходит конец, так и нам пришёл конец, разделив нас вновь на Вас и меня, а наши жизни вернув в привычное русло. Я не успела с Вами проститься, мне не позволили сделать этого, сказав не то, что я хотела бы сказать Вам при нашем прощании. Я не успела с Вами проститься, мне не позволили сделать этого.И вот, мне уже пятнадцать, на дворе стоит холодная летняя ночь, через пару недель я перестану быть свободна, рядом со мной — начатый чай с ароматом шоколада, карамели и корицы, вокруг меня летают ночные бабочки, попавшие в квартиру через открытые настежь окна, внутри меня пустота, на щеках уже высохшие слёзы, а сложившаяся ситуация напоминает мне старый-добрый «Кавказ» Бунина из учебника по литературе за восьмой класс. Вот бы это был «Куст сирени» Куприна…
Берегите себя, Искренне Ваш товарищ.