Ноль

На руке Локи цифра ноль. С самого первого момента своей жизни, с первого вздоха — ничего не значащая цифра. Цифра значащая всё. Цифра говорящая, что он никого и никогда не встретит. Локи-младенцу на самом деле всё равно. Он обслюнявливает меховой плащ Одина, что прижимает хрупкое тельце поближе, пытаясь не дать замёрзнуть по дороге в Асгард, улыбается беззубым ртом Фригге, что мягко баюкает его на своих руках в уже новом — не ётунском — облике, а зелёные глаза будто светятся изнутри, не ведая изъянов этого мира. Не видя, какими взглядами смотрят Один и Фригга на его маленькую, уже не синюю, по-детски пухленькую руку с непомерно жестоким кругляшком цифры ноль. У всех есть соулмейты. У всех: у асов, ванов, мидгардцев. Даже у ётунов. А у него — Локи — нет. Локи всего четыре, когда он впервые задаёт вопрос об этом. Ему всего лишь четыре, а впереди неисчислимая череда веков по-божественному долгой жизни, полной одиночества, и Фригга не знает, как смотреть в эти глаза-изумруды после рассказа. Поэтому она говорит лишь, что он поймёт позже, сам. Черноволосый мальчик лишь кивает с серьёзным лицом, не смея перечить, потому что взрослые явно не хотят говорить об этом, потому что даже отец — Один — сменил тему. Локи уже семь, он невысок и тонок, как тростинка, сколько бы ни ел. В нём нет столько силы, сколько есть у его брата Тора и его друзей, но зато достаточно ума, чего старшему явно не хватает. Именно поэтому Локи не стремится побить насмехавшихся над ним Вольштагга, Фандрала и Огуна — всё равно не выйдет, он даже не язвит Сиф. Он идёт в библиотеку, чуть не убивается на стремянке, пытаясь достать до самой верхней полки, чтобы взять нужную книгу, что раскроет ему суть проблемы — почему он снова в чужих глазах не такой как все? Ему уже целых семь лет, он уже достаточно взрослый, чтобы понять, почему отец и мама скрывали от него правду о природе цифры на его руке, но он слишком мал для того, чтобы спокойно свыкнуться с мыслью о том, что он будет всю свою долгую жизнь одинок. Он плачет, уткнувшись в живот Фригге, проклиная Норн и провидение за такой удар, и обещает сделать всё, чтобы его-взрослого никто не смог ткнуть лицом в отсутствие у него родственной души.Эти цифры коварны — решает Локи. Сначала они показывают когда ты встретишь свою судьбу и очень редко меняют цифру позже, чтобы показать, сколько времени у вас осталось. Этакое предупреждение-проклятье, которое хоть и добавляет бочку дёгтя, но даёт шанс спасти вторую половинку. Локи всё равно — его не ждёт даже это. У всех есть родственная душа. У всех — кроме него. Эти цифры коварны и хитры. Но он — Локи — будет во сто крат хитрее. Локи чувствует горечь. Ему семнадцать, когда одна из асинь — Амаель — скрашивает его ночь. Её родственная душа или не из Асгарда, или ещё не родилась, потому что встретятся они впервые только через полвека. Она молода, хотя и многим старше Локи, на век или чуть больше — но что это такое для Богов? Для Локи соулмейт — так же пустой звук. Ему плевать. Всегда будет куча дурочек, готовых прыгнуть к нему в постель — он красив и умён, да и «дружба» с ним даёт свои плюсы при дворе. Ему не нужны никакие несуществующие родственные души — чушь для романтиков, населявших миры Иггдрасиля. Пустоте в душе и боли в груди он советует исчезнуть. Или замолчать. Локи уже слишком много лет, чтобы задумываться над годами, но для Богов он всего лишь едва оперившийся юнец. Тор тоже, но Тор старше, и Один слишком устал, чтобы продолжать править, слишком тянется в свой лечебный сон, так что он объявляет о коронации своего старшего сына. На младшего будто всем плевать. За его спиной — века практики в магии и злословии, репутация трикстера и, что удивительно, неплохого дипломата, гения и слабака. Впрочем, последнее не говорили — по крайней мере вслух — уже веков пять, с тех пор, как последний попытавшийся познакомился не только с магией Локи, но и его кинжалами. Локи не любил доказывать кому-то что-то, он уже всем доказал, что не хуже брата, а в чём-то даже лучше, но тогда нельзя было обойтись без красивых жестов. Не всем — с досадой понимает маг, на несколько секунд задержав взгляд на Одине прежде, чем пожал руку брата и с улыбкой поздравил его. Не во всём — эхом раздалась навязчивая мысль, стоило глазам зацепиться за цифры на руке у брата. Судя по всему, тот встретит свою судьбу совсем скоро, и от это становилось тошно и обидно. Локи удержал улыбку несмотря на горечь. Спустя пару дней, Локи сидел на троне Асгарда, пока Всеотец спал целебным сном в своих покоях, а Фригга печалилась о судьбе Тора, которого сослали в Мидгард. Локи — усталый, злой, проклятый Локи — не разделял опасений своей не-матери, учитывая, что если верить этим цифрам, тупоголовый братец вместо наказания получит совершенную любовь. А затем Всеотец обязательно проснётся, отберёт у Локи Гунгнир — символ его хрупкой власти — и вернёт Тора домой, мягко пожурив, чтобы тот был счастлив со своей смертной. Что тоже, кстати, поправимо, Тор сможет попытаться сразиться с судьбой за жизнь мидградки при помощи золотых яблок Идунн, и, возможно, спустя пару попыток дарует ей бессмертие. Проклятье! Как несправедливо! Почему всегда так? Почему Тору всё, а ему ничего? Чем он, Локи, хуже?! Локи со злобой и ненавистью смотрит на свою руку с цифрой ноль, и думает, что хуже этого всего, только синяя рука ётуна с этой же цифрой. Как жаль, что он, кажется, собрал все возможные комбинации. Затем хмыкает, думая, что, возможно, трон не для него не из-за того, что он полукровка-сын царя монстров, которыми в ночи родители пугают малых детей. У него всё равно не было бы царицы, будь он даже полноправным асом. Локи зло и яростно рассмеялся. Дефектный. Не такой, как другие. Хуже, чем Тор. Локи хотел доказать, что это не так всем в округе, в особенности Одину. Он должен был доказать себе. Локи не злодей и не предатель, пусть и способен хладнокровно подставить брата. Он просто хочет показать, что достоин. А спустя какое-то время он отдаёт приказ Разрушителю задержать Тора, чтобы успеть уничтожить Ётунхейм. У него ничего не получается. Проклятый Тор. Проклятый Один. Проклятое «нет». Точно такой же проклятый Локи — уставший, слишком гордый и смелый, чтобы в ответ не разжать руку, вися над пропастью, слишком недоверчивый и упрямый, чтобы сказать вслух о своей слабости, чтобы закричать о том, что ему всего лишь нужно одобрение и любовь хотя бы со стороны родителей — плевать, что приёмных — раз уж соулмейтом его судьба обделила. Он верен Асгарду, он силён и умён, он уже равен Тору, он мог бы стать куда лучше, пожелай этого Один. Но Одину было плевать. Локи тоже хотел бы сказать, что ему плевать, но бездна срывала все замки, ломала ту стену показного равнодушия, что он возвёл за эти столетия, разрывала его душу в клочья, вызывая видения того, что никогда не случится, но того, чего он отчаянно желал. Читаури очень повезло, что Бездна сделала за них большую часть работы, иначе провозились бы они с ним минимум несколько десятилетий, и никакие подоспевшие Танос с Шестипалым не помогли. Хотя за Титана маг бы не ручился. Локи очень много лет по меркам мидгарда, особенно, если прибавить то время, что он был в Бездне, а там оно имело свой особенный ход. Но если перевести его возраст на людской манер, то выйдет, что ему всего-то навсего восемнадцать. Самое время глупостей, когда весь мир приглашающе раскрывает перед тобой двери, и, кажется, ты можешь всё, что захочешь, будь то даже нечто невозможное. Юношеский максимализм. Локи устал. Романтическая чушь с родственными душами ему даже не светила, трона не было, не могло быть, и никогда не будет, дома у него теперь нет и, возможно, не было вообще. «Достань мне Тессеракт, а моя армия поможет тебе захватить Мидгард». Верно. Локи не знает, зачем ему нужен этот мирок, но он точно знает, что должен его захватить и найти Тессеракт для Таноса. Фоном мелькает мысль о том, что раз он будет править этой планеткой, то неплохо было бы не поубивать тут всё живое, а то зная Читаури… Люди такие глупые. И слабые. Даже их лучшие представители. Лучник и учёный легко подчинились магии скипетра. Всё шло по плану, даже то, что его схватили. Соколиный глаз с лёгкостью отыщет своего повелителя, а Локи пока может позабавиться, наблюдая, как скипетр подчинит себе Зверя, и зелёный здоровяк побьёт собственных друзей и разломает корабль. Всё выйдет так, как он задумал. Старк приходит неожиданно. Ухмыляется широко, хохмит над тем, как Локи вздрагивает от грома, и смотрит долгим, изучающим взглядом. Может маг бы и придал этому значение, но он — со страхом и внутренним удовлетворением — думает о том, что из-за его действий Тор был вынужден собственноручно сломать Радужный Мост, а значит именно его — Локи — действия, хоть и косвенно, помешали Тору быть с его суженной уже некоторое — вероятно, не малое для смертных — время. И его не-брат должен быть действительно зол. Так и есть, Тор был в ярости. Но Локи удаётся скинуть Бога Грома с корабля, заодно и Агента Коулсона, и улететь в закат с Клинтом, оставив Мстителей разбираться с неполадками в корабле. Мельком увидев рискующего собой Железного Человека, что отчаянно цеплялся за обшивку корабля, пытаясь починить прореху, маг ощутил некое волнение и тревогу. Локи не понимает природы этих чувств, посчитав, что он ощутил азарт от битвы. Совсем скоро он сталкивается со Старком снова, уже в его обители. Башня Старка выглядит удивительно, хотя и совсем не так, как архитектура Асгарда. Но какая разница? Локи тоже на Тора не похож, но ничуть не хуже него, пускай все вокруг и стараются переубедить мага в этой простой истине. Старк снова удивляет, предлагая выпить. Он кажется забавным, как для смертного. Умным, а из уст Локи мало кто удостоился чести называться так. Сильным. Храбрым. Красивым. Достойным. Его отнюдь не хочется подчинить, хотя Локи и не понимает, почему. Но его хочется прибрать к рукам, сделать так, чтобы тот был на его стороне, и Локи направляет скипетр на Человека из Железа. Его желания не сказать, что чисты, но достаточно искренни, и тем сильнее разочарование, что магия скипетра, данного ему Таносом, не сработала. — Он никогда раньше не подводил, — рассеяно говорит Локи, и, кажется, даже цвет его глаз мелькает, сменяясь на краткое мгновение с льдисто-синего, на изумрудно-зелёный.  — С мужиками такое случается, — юморит Старк, за что и получает. Ярость Локи вспыхивает за секунду, он хватает мужчину за шею, поднимая над полом, как пушинку, а затем выкидывает из окна, разбивая чужим телом стекло. Проклятая рука с цифрой ноль будто окунают в жаркое пламя костра, и Локи раздраженно смотрит на символ его дефектности. Вот только вместо цифры ноль там — знак бесконечности. Локи больше тысячи лет. Он не то, что перестал надеяться, что обретёт вторую половинку, он знал, что у него её нет — просто не предусмотрено судьбой. Локи больше тысячи, когда он собственными руками выкидывает из окна безумно высокого здания того, без кого тосковал столько веков, того, с кем должен провести всю свою оставшуюся… бесконечность? Локи вздрагивает, метнув сумасшедший взгляд почти зелёных глаз в сторону разбитого окна. Люди — хрупкие, слабые существа. Какова вероятность, что один из смертных выживет после такого падения? К краю уже подбегает настоящий Локи, без влияния безумного Титана.

***

На руке Тони цифра ноль. С самого первого момента своей жизни, с первого вздоха — ничего не значащая цифра. Цифра значащая всё. Цифра говорящая, что он никого и никогда не встретит. Тони-младенцу, увлечённо лежащему на груди у кормящей его Марии, безразличны взгляды родителей, направленные на его руку с проклятой цифрой, он только беспокойно пытается ворочаться, когда мама украдкой вытирает горькие слёзы, улыбается беззубым ртом, пытаясь её утешить. Словно говоря: «Я здесь, мама. Почему ты грустишь? У тебя есть я!». Кажется, даже у него-грудничка уже есть непомерное эго. Но как можно сопротивляться столь обезоруживающему очарованию? У всех есть соулмейты. У Тони его нет и не будет, но сейчас это не тревожит его. Тони около трёх, когда телохранители отца умудряются упустить его из виду. Он бойкий ребёнок, быстро бегает, как для его возраста, умудряется скрыться куда-то и потеряться. Маленький Тони проходит всего ничего, натыкаясь на детскую площадку, и, заинтересовавшись песочницей, идёт к ней. Ему, наверное, повезло, что любопытных людей вокруг немного, и на одинокого малыша никто не обращает внимания, а иначе — мало ли кто захотел бы похитить сына самого Говарда Старка? Пока Тони заинтересован песочницей, увлечённо копаясь в ней, а телохранители отца рыскали в поисках пропажи, им заинтересовалась маленькая девочка. На её руке цифра десять, и она утверждает, что он — Тони — её родственная душа. На руке Тони браслет, скрывающий цифру, о значении которой он ничего не знает, и он просит девочку объяснить всё. Та лишь показывает на цифру на своей руке, и говорит, что она встретила его сейчас, потому что пришло время. «Цифра — это время до встречи» — выделяет важное, хоть и не совсем верно, Тони, и неторопливо продолжает копаться в песке, уже с меньшим интересом, пока девочка весело лопочет, придумывая им общее будущее, как им весело будет играть. С чего девочка решила, что это именно он — мальчик не знал. Тони быстро развивается, гораздо быстрее, чем обычный ребёнок. Мария даже подозревала как-то Говарда в каких-то манипуляциях, но потом удовлетворилась объяснением о гениальных мозгах Старка. Тони старается не разочаровать отца, и так скупого на эмоции, поэтому знает много цифр, куда больше тысячи, но сейчас ему такие большие числа не нужны. На его руке цифра ноль, а не два, и уж точно не два с чем-то, и даже не три, чтобы позволить себе решить, что девочка права. — Ошибка, — кратко говорит он, перебивая девочку, и та замирает. — Ошибка? — удивляется она, не понимая, о чём он. А потом в песочницу врезается малец на велосипеде, резко потеряв управление, чудом не задев Тони и не-его родственную душу. На его руке Тони видит цифру одиннадцать, и мальчик с девочкой так долго смотрят друг другу в глаза, что маленький Старк начинает беспокоиться, а не повредили ли они себе что-то? Они медленно тянут руки друг другу, словно завороженные — но магии, естественно, не существует — и облегчённо вздыхают, когда цифры не меняются, а по их телу проносится мягкое тепло. Девочка быстро забывает о Тони, её родственная душа предлагает ей покататься на велике, и если честно, Тони на её месте не стал бы соглашаться — велосипедист из него так себе. Но это не его дело, так что он молчит, да и к тому же, ему есть, о чём подумать. «Если цифра — время до встречи, то когда я успел встретить свою родственную душу?» — думает Тони. — «Нужно найти её. И что это такое — родственная душа?» Телохранители, нанятые Говардом, находят его сына, сидящего задумчиво в песочнице, и смотрящего рассеянным взглядом на облака. У всех есть соулмейт. Абсолютно и безоговорочно у всех. У Тони его нет, но он об этом не знает. Тони уже пять, когда Говард зовёт его к себе в кабинет и объясняет всё. Тони всего навсего пять, когда его надежды, что он всего лишь не заметил найденного соулмейта, ломаются, как карточный домик. Оказывается, что цифра — это не время до встречи. Это время, когда ты встретишь свою родственную душу. Цифра ноль, что должна значить всё, на самом деле не обозначает ничего. Вот так просто — ноль, как символ того, что он никогда и никого не встретит. Что он дефектный. Говард, кажется, даже не разочарован, вряд ли он уже может разочароваться в нём сильнее, но Тони изо всех сил давит в себе девчоночье желание разреветься. Вместо этого, он резко кивает, дожидается, пока отец отпустит его, и идёт в свою комнату, думая над тем, как разберёт какой-нибудь очередной бытовой прибор своими отнюдь не детскими инструментами, вместо того, чтобы думать о том, что он всю жизнь будет один. Когда ему не удаётся сдержать несколько непослушных слезинок, его едва не бьёт током, слабым, но, вероятно, довольно ощутимым, и прибор летит в стену, разбиваясь в дребезги, как чуть ранее его надежды. Чуть позже Джарвис — их дворецкий — успокаивающе гладит его по спине, пока он давится слезами. Марию мальчик просто побоялся побеспокоить. Его соулмейт, кажется, решил даже не рождаться. Тони девять, и он врёт себе и всем вокруг, что смирился. У него есть редкая ласка Марии, дружба с Джарвисом, ресурсы Старк Индастриз в будущем и достаточно гениальные мозги, доставшиеся от Говарда, сейчас. Он способный мальчик, электроника и технологии словно продолжение его руки, и иногда он может сотворить нечто странное и невообразимое, с чем потом приходится разбираться всем учёным корпорации отца. В возрасте четырех лет он сконструировал свою первую печатную плату, в шесть — первый двигатель, но Говарду всё равно, он по прежнему равнодушен, и, кажется, даже рад, что у Тони не будет соулмейта, потому что считает, что это слабость. Тем не менее, свои чувства к Марие пустой тратой времени и слабостью он не считает, впрочем, вслух он не говорит — ни о чувствах к своей жене, ни о мыслях по поводу цифры на руке своего сына. Единственное, чего можно добиться от отца, это постоянные рассказы о Капитане Америке, и из-за постоянных сравнений с ним, Тони кажется, что он почти ненавидит своего кумира детства. Но не больше, чем себя и эту чушь с соулмейтами. Тони семнадцать, и он имеет репутацию гениального повесы. Впрочем, это оправдано. В старшей школе он умудряется на спор взломать Пентагон, и совсем недавно он пил на своём выпуске — не из школы, он с отличием окончил Массачусетский технологический институт, самый юный из всех выпускников. Ему было всего пятнадцать, когда он впервые переспал с какой-то дурочкой, что так и стремилась залезть к нему в штаны, и сейчас он не в вспомнит не то, что как её звали, но даже цвет её волос. Сейчас у него всё так же было море желающих разделить с ним постель, так что он отнюдь не одинок, к тому же сейчас у него есть друг, которому, в отличии от Джарвиса, не платят за это. Роуди не кажется пустоголовым и они удивительно быстро находят общий язык, довольно скоро становясь лучшими друзьями. И Старк, даже не будучи геем или би, иногда жалеет, что Джеймс Роудс не является его соулмейтом, потому что это было бы, чёрт возьми, логично. И нет, Тони не влюблён в лучшего друга, у него просто бывают моменты, когда навязчивые мысли о родственной душе заставляют рассуждать о всякой чуши. И, если честно, Тони устал говорить, что всё в порядке. Когда Роуди приносит ему выпить, словно чувствуя его состояние, Тони думает, что тот всё же его родственная душа, правда, не в том смысле, в котором хотелось бы. Тони двадцать один, когда Говард и Мария разбиваются в автоаварии, и первое время ему кажется, что это ошибка. Потом он понимает, что нет, не ошибка. Ему плохо, он пьёт, как невменяемый, и даже в таком состоянии, понимает, что в этой истории что-то не так — Говард мог водить с закрытыми глазами и никогда не пил за рулём. И уж тем более, не стал бы гнать с Марией на пассажирском сидении, чтобы кто не говорил, свою жену он любил, да и как можно не любить родственную душу? Тони кажется, что он мёртв. Ему кажется, что всё это — затянувшийся нелепый ситком, написанный неумелым сценаристом, и — боже — он так одинок. Его соулмейт никогда не родится, а родители умерли, и он действительно в отчаянии. Старк почти кончает жизнь самоубийством, когда Роуди вытаскивает его из всего этого дерьма. У Тони нет соулмейта, он сирота, но у него есть лучший друг. Когда Джарвис умирает также, у него уже есть кое-кто, решивший, что может стать якорем для такого пропащего, проклятого человека, как Тони Старк. Тони тридцать восемь. Он пережил похищение и пытки, у него осколки от взрыва ракет глубоко в груди, совсем близко к его почти мёртвому сердцу, и он жив только благодаря вмешательству доктора Инсена, которому не смог помочь спастись в ответ, и ядерному реактору в груди. У него есть лучший друг Роуди и верная Пеппер, он смог победить предателя Обадайю, заказавшего его, и ещё раз доказать миру, что Железный Человек для него — не просто игрушка. Он уже умело скрывает раздражение при вопросе журналистов о его соулмейте. Родственные души — прекрасное явление. Но у него — у Тони — нет родственной души, и цифра ноль на руке тому доказательство. Иногда Тони думает, что у него нет души, так же, как и нет сердца. И только старый реактор, с выгравированной на нём надписью: «Доказательство, что у Тони Старка есть сердце» считает иначе. Тони уже сорок, он в самом расцвете сил и по прежнему силён и красив. Именами его любовниц и любовников можно покрыть страницы нескольких томов, а в алкоголе, текущем в его венах, на странность просто отыскать кровь, ядерный реактор в его груди спасает ему жизнь и питает костюм, лишь периодически отравляя его, но Тони считает это не таким важным. Он встречает иногда надоедливого в своей правильности кумира детства — серьёзно, Роджерс, «не выражайся»?! — и сам оказывается вовлечён в инициативу «Мстители». Не то, чтобы это было пределом его мечт, но на Землю напали и нужна его помощь, так что у Железного Человека в его лице появляется возможность быть тем, кем он старался быть всё это время, прошедшее с его освобождения от плена. Быть героем — несмотря на прошлую репутацию Торговца Смертью, на недоброжелателей, на попытки навредить ему и выкрасть чертежи костюмов. Капитан Америка считает, что он всего лишь притворяется героем, играет в свои игры, но ему — дураку, живому, с не выцветшими цифрами на руке, прямым текстом показывавшими, что его родственная душа явно не мёртвая Агент Картер — не понять, каково это — всю жизнь доказывать, в первую очередь самому себе, что ты чего-то стоишь и без соулмейта. Тони нечего терять, если он умрёт — никто не умрёт следом через небольшое количество времени, потому что никто не будет по нему тосковать, у него попросту нет родственной души. Конечно есть Роуди и Пеппер, а ещё Хэппи и ИИ Джарвис, но в случае его смерти, первые двое получат его проценты Старк Индастриз, мисс Потс прекрасно справится с постом Генерального Директора, да и костюмы для них готовы, Хэппи получит чек со значительной суммой, и может тогда перестанет жевать сопли и позовёт Пеппер замуж, а Джарвис прекрасно позаботится обо всех, так что без работы тоже не останется. Тони привык жить одним днём, ему плевать на себя, но не на других, тем более на близких ему людей, так что он всё продумал. Он может делать всё, что ему заблагорассудится. Например, войти в комнату с камерой с опасным языческим — серьёзно?! — Богом внутри. Тони смотрит на Локи долгим, внимательным взглядом, и никак не может отделаться от ассоциаций о гляделках той девочки с цифрой десять и мальчика с цифрой одиннадцать. Он не помнит, как звали его первую девушку, то ли Аманда, то ли Амелия, и уж тем более не помнит цвета её волос или глаз, а вот тех детишек, что обрели друг друга в столь раннем возрасте, свидетельством чего стал Тони в свои почти три года, он помнил в малейших деталях до сих пор. Тони чувствует себя неловко, не понимая, что происходит, и по привычке хохмит и шутит, потому что это единственное, что у него получается хорошо в этой жизни. Запястье Бога скрыто под одеждой, и Тони действительно хочется знать, а имеют ли бессмертные те же заморочки с соулмейтами, что и смертные люди? Когда они встречаются снова, Тони самую малость зол. Клинт, спасая своего магического босса, что подчинил его разум, нарушил целостность Квинджета, и чинить пришлось его именно Старку, рискуя собой. Но вместо агрессии он предлагает Богу выпить. И если судить по выражению лица мага, предложение того стоило, хотя тот и отказывается. Тони наливает себе и пьёт почти расслабленно, не опасаясь захватчика, зная, что Джарвис в случае чего активирует Марка, и он выживет. Что будет, если Локи решит ему банально перерезать глотку, гений старается не думать. Локи интересный. Опасный, грациозный, хитрый, умный и красивый. Тони смотрит на него и даже жалеет, что они по разные стороны баррикад, потому что маг был до странности притягателен и горяч, и если бы не обстоятельства… Ух. Тони качает головой, словно отряхиваясь от своих мыслей, и снова играет в шута. Несмотря на внешнюю браваду и насмешливый тон, он серьёзен как никогда. А потом Локи, словно придя к каким-то своим выводам, направляет свой скипетр на него и легонько стучит его концом об ядерный реактор. Тони почти жмурится, в страхе потерять себя, подчиниться непонятной — необъяснимой пока наукой — силе, но ничего не происходит, и Старк по привычке ехидничает, чтобы не потерять собственное достоинство. — Он никогда раньше не подводил, — рассеяно звучит со стороны Трикстера. — С мужиками такое случается, — бормочет Тони, неожиданно завороженный, но не магией, а тем, как меняется цвет глаз Локи. Всего на мгновение — с льдисто-синего, на изумрудно-зелёный. А потом его хватают за горло и выкидывают с чертовски большой высоты. Тони чувствует царапины от стекла на собственном теле, его почти захватывает чувство полёта свободного падения, но жжение на руке с проклятой цифрой не даёт ни насладиться этим, ни поддаться панике. Когда Марк принимает его в свои железные объятия, Тони уже плевать и на царапины от стекла, и на синяки от прикосновения кожи с доспехами. — Джарвис, просканируй мою руку и выведи на экран, — командует Тони, и ИскИн легко понимает, какую именно руку он имеет в виду. На экране появляется фотография его руки с цифрой, только вместо проклятого ноля — знак бесконечности. Тони сорок лет, за свою жизнь он всего лишь два года с небольшим надеялся увидеть своего соулмейта, до тех пор, пока отец не раскрыл ему глаза — у него нет родственной души, потому что он дефектный. И он точно не ожидал, что встретит свою несуществующую судьбу в сорок лет, и тот будет инопланетным захватчиком, магом и Богом. Не сказать, чтобы Тони был разочарован таким подарком. Он чувствует острое удовлетворение, когда, подлетая выше, видит выглядывающего его Локи с обеспокоенным лицом и абсолютно зелёными глазами.

***

Когда Старк живой и абсолютно здоровый взмывает вверх в своей невозможной железной броне, маг едва подавляет вздох облегчения. Или нет — учитывая, каким удивительно довольным выглядит Тони. — Ну здравствуй, Северный Олень, — хмыкает гений, спокойно покидая свой доспех, зная и чувствуя, что ему не навредят, — кажется, нам предстоит познакомиться заново. К несчастью, свою машину времени я оставил в загородном домике, так что нам для начала придётся остановить твою армию, потому как, боюсь, мои друзья не оценят, если мы исчезнем посреди битвы, позволив им самим разбираться с последствиями. — Заткнись, Энтони, — командует удивительно терпеливый Локи — всё-таки он позволил тому закончить его непомерно длинную реплику — и утягивает гения в объятия, дыша Старку куда-то в шею. Тони всегда было интересно, как люди понимают, кто именно их родственные души, учитывая, что цифра на руке — это год, а за год может случится всё что угодно, и встретиться за это время можно успеть с неисчислимым числом людей, но ответ оказывается прост. Они это чувствуют всеми фибрами души. Соулмейты — это странно. Влюбиться в человека тебя заставляют не дурацкие цифры на руке, они лишь показывают, когда именно ты обретёшь родственную душу. Сначала тебе просто уютно рядом, но потом… всё меняется. Просто родственная душа совершенна для тебя — не твоё отражение в зеркале, скорее продолжение тебя самого, идеальное дополнение к твоей личности. И ты неизбежно влюбляешься в неё или в него, потому что такая гармония потрясающа. Они оба чувствуют как холод одиночества отступает, боль в груди исчезает, а пустота в душе заполняется чем-то тёплым и родным. Позволяют себе насладиться этим пару минут, и отстраняются с почти физически ощутимым огорчением. Тони хмыкает, думая, что не прочь немного форсировать события, учитывая, как долго они ждали этого, даже не надеясь, и мягко целует мага. Локи стонет ему в губы, сам не ожидая от себя этого, и пытается углубить его, но Старк качает головой — не время. Маг резко кивает, прекрасно всё понимая без слов. Поднимает скипетр, отброшенный на землю, чувствуя, как щупальца контроля пытаются снова повлиять на него, бросает косой взгляд на свою оказывается существующую родственную душу и решительно ломает его пополам, и магия артефакта затухает. Локи материализует свои любимые клинки, показывая, что готов к битве, к тому же, его собственная магия всегда при нём. — Все объяснения потом, — усмехается Тони, тем не менее смотря на мага мягким взглядом. Он взмывает в воздух, видя, как Локи ловко спрыгивает с крыши, падая на огромную странную и явно живую летающую штуку, вылетевшую из портала, нанося ей удары то ли лезвием, то ли магией, то ли тем и другим, и связывается с командой, решив, что неплохо бы их предупредить. — Эй, ребят? «Старк! — с явным облегчением слышится голос кэпа. — Ты жив!». — Меньше удивления, Капитан Сосулька, меня просто так не убить, — хмыкнул гений. — Кстати про моего неудавшегося убийцу, Локи всё осознал, пришёл в себя, и теперь на нашей стороне. «Ты рехнулся, Старк?» — это уже была Наташа. Фьюри, вероятно, тоже хотел бы сказать что-то такое же, но не стал дублировать уже сказанное. — Нет, я не рехнулся, — отрезал Тони. — И даже не подчинён — он сам уничтожил свой скипетр у меня на глазах. И он, кстати, сейчас убивает всю эту инопланетную армию, чем и вам заняться советую. И да, если кто-нибудь решит всё-таки не послушать меня и навредить моему соулмейту — я за себя не ручаюсь. В словах изобретателя — явная угроза. По связи звучат удивлённые и недоверчивые слова и ругательства, но Тони плевать, он лишь надеется, что никто не решится проверить, блефует он или нет. Потерять родственную душу, только обретя её, когда и не надеялся даже, он не намерен. Они сражаются, краем глаза высматривая друг друга, и именно Локи ловит его своей магией, когда Железный Человек отправляет боеголовку в портал, прямо в корабль захватчиков, а его костюм замерзает из-за близости с космосом и выходит из строя, а Тони вновь чувствует ощущение падения свободного полёта. Когда всё заканчивается, они целуются открыто и пафосно — и это всё равно до ужаса горячо — и демонстрируют всем желающим два знака бесконечности на руках у друг друга. Изменение цифр обычно не особо радостное событие, оно предупреждает о том, сколько осталось времени быть вместе, если ничего не изменить, но в данном случае оно более чем к месту. Как Тони, да и Локи, при всей своей божественности, могут носить на руках такой знак, как бесконечность, не ясно, но они не жалуются. Затем были долгие объяснения, которые на удивление устроили всех защитников Земли, даже Фьюри, но от чего-то не удовлетворяли Тора, всё так же стремящегося отправиться вместе с братом — «ты мне не брат, Тор» в Асгард. Вот только Локи того не хочет, и на попытавшегося подойти Бога Грома помимо недовольного, предупреждающего взгляда Локи, был направлен репульсор костюма Тони. Гений чувствует острую необходимость защитить свою родственную душу, быть на его — Локи — стороне. Маг благодарно кивает. — Ты не понимаешь, друг мой Тони, — говорит Тор, пытаясь образумить товарища, но Старк не хочет слушать, да и Одинсон не лучший дипломат, из них двоих мозги достались Локи. — Наш отец… — Твой отец, — перебивает его Локи. — твой отец, Тор. И Асгард тоже твой. И трон твой. И народ. Твой. Не мой. — маг качает головой и нервно смеётся. — Радуйся, я сдался. Отдал тебе все возможности и блага. Единственное, что я не дам тебе полностью присвоить, так это Фриггу, из неё вышла прекрасная приёмная мать. Да и моя свобода выбора тебе не принадлежит, бра-а-атец. Я остаюсь здесь, со своим соулмейтом. — Не пожалеешь? — горько спросил Тор. — После всех дел, что наворотил, пытаясь… — Я всего лишь пытался доказать, что не хуже тебя, Тор. — фыркает Локи. — И я доказал — самому себе, пусть Всеотец остался по-прежнему холоден. Единственное, чего не хватало — наличия родственной души. И как видишь насмешки твоих друзей и твои собственные на этот счёт были более, чем беспочвенны. — Локи… — Тор выглядел, как побитая собака, даже смотрел также, и Локи давит в себе острое желание вновь проехаться по ошибкам Тора в их «братских» взаимоотношениях, взывая к его запоздалой совести. Этот может себя и поедом съесть. — Иди домой, Тор, — почти мягко произносит маг. — Просто оставь меня в покое — не хочу расставаться врагами, коль всю жизнь прожили соперниками. — Пойдём со мной, — просит навязчивый здоровяк, — это и твой дом тоже. И терпение у Локи заканчивается. Он откидывается на грудь своего соулмейта, и того вообще не беспокоит быстрое развитие их взаимоотношений, Тони лишь почти ревностно следит за тем, как бы его Бог не решил, что ему и так хорошо жилось без родственной души, и не ушёл. Трикстер тяжело вздохнул, пытаясь насытиться спокойствием, что давало тепло чужого, но такого неожиданного родного, тела, и решился. Если Тор не может оставить «брата» одного, то пусть бросит чудовище. — Ётун, — хрипло произносит Локи. — Что? — Тор непонимающе смотрит на брата. — Не знаю, спрашивал ли ты у Одина о причине моих поступков в той эпопее с попыткой уничтожить Ётунхейм, — продолжает, поясняя, Локи. — Но, вероятно, он мог и без этого рассказать о том, что мы не родные братья с тобой. — Мне всё равно, брат! — запальчиво произносит Бог Грома, и маг раздражённо хмурится. — Так вот, — как ни в чём не бывало говорит Бог Озорства, — приёмные дети не берутся из ниоткуда, Тор. Припомни, когда я появился, и даже ты, с твоими скорбными мозгами, способен будешь сложить два плюс два, — он замолчал на несколько мгновений, словно давая подумать, но затем раздражённо вскричал. — Лафейсон! Я чёртов ётун-полукровка, сын царя Ётунхейма от мидгардской женщины! Всё ещё считаешь меня братом?! А так? — Локи оторвался от чужой груди, чтобы не поранить Тони, меняя облик, но, когда бледная кожа сменилась синей с причудливыми узорами, холодной, как лёд, Старк притянул его снова в объятия, словно тому вовсе не было противно обнимать монстра. Маг вздрогнув, внезапно придя в себя и осознав, что не особо хотел, чтобы его таким видели люди и в особенности Тони, но когда Локи обернулся, и столкнулся своим кроваво-красным взглядом с тёплым взглядом человеческих глаз. Они пару мгновений всматривались в друг друга, и Тони улыбнулся первым, мягко и почти с нежностью, и Локи не смог не улыбнуться чуть несмело в ответ. Злость и ярость как ветром сдуло. Трикстер снова вздохнул, возвращая свой облик в более привычный вариант, и приказал:  — А теперь уходи. Забирай свою смертную, становись царём, хоть весь Асгард разнеси — только о Фригге позаботься и меня не трогай. И передай Одину — только ему, пожалуй — мои соболезнования. — Соболезнования? — едва понимая его, спрашивает Тор. Локи шкодливо усмехается. — Именно. Всё-таки у него больше нет младшего — хоть и приёмного — сына, а как на зло все мозги были именно у него. Тор что-то ворчит, но Локи его не слушает, потому что едва удерживает серьёзное выражение лица и не смеётся от щекотного тёплого дыхания Тони, когда тот произносит едва ощутимым шёпотом: — От ложной скромности не умрёшь. — Конечно, — фыркает Локи точно так же едва слышно, — должен же я соответствовать твоему эго, смертный. — Это кто мне про эго тут говорить будет, — не скрываясь смеётся Тони, и ему действительно спокойно. Локи тоже, хотя он прекрасно понимает, что Танос просто так не отстанет, и чуть позже придётся с этим что-то делать, но пока он мог наслаждаться тем, что его оказывается реальный соулмейт похоже очень тактильный. Абсолютно у всех есть соулмейты, и иного никому не дано. Они всё это время считали себя дефектными, не зная друг о друге и своей судьбе. Но родственные души есть у всех — и они не исключение.

***

(Я хотела закончить всё на этом, но затем подумала, что лишним мини-бредик про Таноса лишним не будет) Локи живёт в башне Старка, более того — спит в его постели. Это никого не смущает, а Тони даже рад, когда, просыпаясь от кошмара, он приходит в себя в заботливых объятиях. У Локи тоже случаются и приступы паники, и кошмары — Танос никак не хочет оставить разум мага в покое, но сейчас у него есть соулмейт, якорь его рассудка, и маг берёт себя в руки, когда гений точно также утягивает его к себе, устраивая сеанс обнимашек. Прошло где-то около месяца после тех странных событий, когда они обрели друг друга, но, что странно, они не встречаются. И не спят. То есть спят, но не как любовники, а как соседи. Привыкают понемногу друг к другу, лишь периодически набрасываясь с поцелуями тогда, когда им кажется, что им могла привидеться их родственная душа, и только. Но ни Тони, ни Локи не жалуются… вслух по крайней мере. У первого в голове — изобретения, второй пытается придумать план на случай, если Танос решит не откладывать дело в долгий ящик и сам придёт за Тессерактом и его — Локи — жизнью. Лафейсон боится. А его соулмейт не слепой. — Мы можем сами нанести ему предупреждающий… визит, — как бы между делом говорит Тони как-то за завтраком, явно имея в виду прямое нападение и открытое противостояние. Локи давится кофе — удивительным мидгардским напитком — глупо моргает и думает над тем, что недостаточно хорошо объяснил своей родственной душе, кто такой безумный Титан. Но мысль о том, что Тони готов рисковать собой ради него, греет сердце Локи и заставляет его беспокоиться. Самую малость. — И как ты себе представляешь? — просто чтобы не молчать насмешливо спрашивает маг, приподнимая бровь. Тони зависает на несколько секунд, в открытую любуясь своим собственным Богом, и думает о том, что неплохо было бы всё-таки форсировать события, потому что в ином случае Тони за себя не ручается. Но вслух он естественно говорит совсем другое: — Ты что-то говорил о том, что Танос ищет какие-то там супер магические камни, — напоминает он ему. — Камни Бесконечности, — почти терпеливо поправляет его Локи. — Точно, — кивает изобретатель. — Так почему бы не опередить его? Локи тогда лишь покачал головой, показывая, какую глупость предложил мидгардец, но выкинуть эту абсурдную идею из мыслей так и не смог. Когда Локи будит его среди ночи спустя две недели, Тони почти не удивляется. Маг всё это время ходил задумчивым, а его кошмары — редкие, по сравнению с плохими снами Старка — сильно участились. — Мы попробуем, — говорит он утвердительным тоном. Железный Человек лишь кивает, он не из тех, кто забирает свои слова назад или передумывает помогать меньше, чем через месяц, и просит подождать, пока он облачится в костюм. Он тоже время зазря не тратил, и хоть последняя версия нано-костюма была, к сожалению, не готова, у него была предпоследняя — почти защищённая от магии. — Я готов. Веди нас, Северный Олень, — торжественно произносит Старк. Локи морщится. — Ещё раз назовёшь меня так, снова выброшу из башни. — предупреждает он, и не ясно — серьёзно это или просто пугает, но Тони сомневается на счёт того, что маг мог бы ему всерьёз навредить. Так, понадкусывает разве что. Старк прикрывает глаза на секунду, чтобы выкинуть из головы картинку Локи, оставляющего страстные укусы по всему его телу, и думает над тем, что воздержание от секса на нём плохо сказывается. — Хорошо, Смурфи, — фыркает Тони. — Ста-а-р-р-к, — рычит Трикстер, и его соулмейт чувствует, как мурашки бегут по спине. Не от страха. Определённо, плохо сказывается. — Спокойнее, душа моя, — почти извиняющейся говорит изобретатель, для достоверности даже поднимая руки вверх, мол, сдаюсь. Они оба знают, что гения хватит максимум на сутки без прозвищ, но эта «душа моя» странным образом успокаивает Локи. А потом они отправляются в их маленькое — или не очень — путешествие. Первым они посещают хранилище ЩИТа, чтобы забрать обломки скипетра Локи. Среди поломанного теперь уже по сути мусора, находится Камень Разума. — Без артефакта люди вашего Фьюри вряд ли смогли разобраться как с ним работать, — поясняет Локи. И он с Тони думает об одном и том же — отчего Таносу, что так страстно хочет собрать камни, отдавать один из них Божеству Озорства? Чертовски хороший ИИ Джарвис скрывает их присутствие и от директора ЩИТа, и от камер хранилища. Второй камень они не ищут, он сам находит их. Вернее, его владелец. — Доктор Стивен Стрэндж, — представляется он прежде, чем сделать движение руками — артефакт-глаз раскрылся, являя миру Камень Времени. Маг Земли меряет взглядом своего коллегу и его соулмейта, и протягивает камень Тони прямо в приоткрытом артефакте. Когда тот спокойно оказывается в ладони изобретателя, не причиняя тому боли, Стрэндж кивает чему-то своему. — Камень вернёте обратно в любом случае. — Ты ведь не из этого времени, верно? — вопрос Локи достигает спину мага, когда тот уходит. — Не настолько далёкого, — кивает тот, не оборачиваясь. — Именно поэтому настоятельно прошу вернуть камень обратно. И уходит. Локи смотрит на свою родственную душу нечитаемым взглядом. Третий и четвёртый камень приходится воровать из царских хранилищ Асгарда, и Локи рад, что Разрушителя никто так и не починил. Потому что пройти со смертным по опасным Тропам уже сложно, а сражаться со Стражем было бы сплошным самоубийством. Их с Тони замечает Хеймдалль — всевидящий шпион — но отчего-то не сразу докладывает обо всём Одину, словно давая им время. Правда позже, скрываясь от набежавшей стражи в покоях Фригги, Локи узнаёт, что Один снова спит. Тони знакомится со своей… тещей? Хотя их же с Локи не связывает ничего, кроме связи соулмейтов, но всё же. Фригга смотрит на него так, словно пытается просканировать, и через секунду обнимает точно так же, как пару секунд до этого своего младшего сына. Старк понимает, почему Локи счёл Всематерь единственной достойной того, чтобы не разрывать с ней отношения. Вероятно, она была действительно хорошей приёмной матерью. Они почти без приключений покидают Асгард, и с помощью силы Тессеракта перемещаются на какую-то планетку, и похищение Камня Силы также происходит почти без приключений. Камень Души они даже искать не собираются — о нём никто не слышал ничего помимо того, что цена ему непомерна. И Старку, и Лафейсону теперь есть, что терять, так что они и мысли не допускают о напрасном риске. Как по другому назвать всю эту их затею — непонятно. Тони удивлён тому, насколько всё просто получилось найти. Он смеётся и целует Локи, чтобы понять, что это не сон. Маг отвечает, но он, в отличии от Старка, не выглядит весёлым — он абсолютно серьёзен. — Мы можем отступить пока не поздно, — говорит он, — потому что, если мы проиграем Таносу… именно на нашей совести будут те беды, что он принесёт. Тони прикрывает глаза всего на секунду, будто просто моргает. Не то, чтобы его решительность таяла, но быть виновным в погибели не просто мира, а миров… Сколько Титан хочет выкосить? Половину всего живого? А потом Железный Человек вспоминает о том, что Танос сделал с Локи, о том, что именно Титан и его армия покусились на Землю ради Тессеракта, о том, сколько планет тот уже разрушил и сколько судеб сломал. И о том, что тот всё равно придёт — рано или поздно, и, возможно, более подготовленным, чем сейчас. На их стороне пять из шести Камней Бесконечности, они сильны, у Тони есть его доспехи, у Локи его магия, они есть друг у друга. Так разве они могут проиграть? — Не знаю, как ты, а я предпочитаю в нас верить, Снежинка. Танос силён, но сила Камней Бесконечности сильнее. И Локи с Тони тоже. После они даже пытались уничтожить камни при помощи их же силы — все, кроме Камня Времени. И у них получается, только камни в предсмертной агонии вели себя странно, особенно бывший Тессеракт, и если камни Разума, Силы и Реальности разрушились просто — лишь часть энергии прошла через Локи и Тони, то Камень Космоса, кажется, решил полностью слиться с магом. Гений чувствует это через их связь, ощущает всю эту силу. И нервно смеётся, когда Локи говорит: — Знаешь, обычно от прямого соприкосновения с камнями можно умереть. — Теперь понятно, почему ты был так встревожен, когда я потянул свои загребущие руки к Камню Времени, — фыркает Тони. — Кажется, тот маг знал. Нужно будет потом связь наладить — не важно с какой временной версией. — Ты слишком спокоен, — заметил Лафейсон. Старк слегка насмешливо хмыкнул. — А есть о чём беспокоиться? Мы убили Таноса, уничтожили камни — во всей вселенной остались лишь эта зелёная драгоценность да её «душевный» аналог, но вряд ли док позволит кому-нибудь отобрать у него его безделицу, а камень Души похоронен неизвестно где и, я надеюсь, навсегда. — Но мы изменились, — мягко говорит маг. — Ты и я. — А это имеет какое-то значение, душа моя? — растягивает губы в улыбке Железный Человек, потому что, серьёзно, какая разница? Они живы, все тоже живы и теперь в безопасности, а что до модификаций… Тони не в первой менять своё тело и ядерный реактор в его груди тому подтверждение. — Зато это хоть как-то объясняет знак бесконечности у тебя и у меня на руках. — И всё же, почему ноль? — задался Трикстер вопросом. — Ладно я — из Бездны не выходят бесследно, но ты? — Возможно, мы нестабильный конструкт, затерянный во времени, — философски произнёс Старк. — Ты говоришь чушь, — рассмеялся Локи куда-то ему в шею. Тони подавил в себе желание засмеяться следом и обиженно поджал губы. — Я — гений, я по определению не говорю чушь, — покачал изобретатель головой. — Я имел в виду то, что в наших жизнях было слишком много моментов, когда мы могли погибнуть, а если учитывать большую разницу в возрасте… — У Тора с Джейн тоже временная пропасть, — напомнил маг. — А Тор способен голыми руками трогать Камни Бесконечности? — скептически и раздражённо спросил Железный Человек. — Ладно-ладно, я понял, — словно сдаваясь, поднял руки Локи. — Возможно, ты и прав. К тому же, как многие говорят, у меня и Норн весьма натянутые отношения — я каждый раз умудряюсь переписать свою судьбу. А некоторые вообще считают, что я начну Рагнарек. — Ладно уж, предвестник Апокалипсиса, — фыркнул Тони. — пойдём домой, а то мне кажется, что Мстители нас обыскались. Как думаешь, Фьюри решил, что кто-то украл запчасть твоего скипетра и похитил нас или что воры — это мы и что мы собираемся порабощать Землю? — Заткнись, Энтони, — отрезал Локи, притягивая его к себе, чтобы переместиться, и слегка поморщился, когда недовольный Тони — «называй меня только так, Снежинка» — укусил его в шею. Только вот когда шаловливый язык зализал ранку, маг уже был не раздражённым — он постарался не застонать от ощущений. И всё же, отношения действительно следует форсировать.

***

Проходит совсем немного времени, прежде, чем они не выдерживают. Не понятно, кто первый тянется за поцелуем, почти как обычно, да только остроты и страсти в этом поцелуе куда больше. Заниматься этим с родственной душой совсем иначе, чем со случайными девушками или парнями. Ты чувствуешь всё как будто сильнее, словно каждый из них ощущает сразу за двоих, и Локи несдержанно стонет, когда чужие губы начинают своё путешествие от чувствительного местечка за ухом, по шее и до груди. Стон перерастает в крик, когда губы смыкаются на его соске и чужой язык начинает играться с ним. Маг гладит изобретателя по бокам своими сильными ладонями, затем зарывается правой рукой в волосы Старка, чтобы через секунду притянуть к себе для нового поцелуя. Тони, пока они ведут борьбу за лидерство в поцелуе, думает, что, возможно, это всё — уже не просто связь соулмейтов, а нечто большее. И если честно, уже давно. А потом Локи быстрым движением огладил возбуждённый член Тони, и все мысли вылетели из его умной головы. Хотелось лишь целовать, гладить, ласкать, вылизать его собственного Бога целиком, узнать все его эрогенные зоны. Старку даже показалось, что он лопнет от переизбытка чувств, если не сделает этого, и Лафейсон позволил ему, прекрасно понимая без слов. Кажется, пассивная позиция того нисколько не пугала. Локи был потрясающим — горячим, красивым, таким идеальным и только для Тони, так что гений не мог устоять. Трикстер громко застонал и чуть нетерпеливо двинул бёдрами, когда Старк поцеловал их внутреннюю сторону, потому что, серьёзно, сколько можно продолжать эту сладкую пытку? Но Тони, кажется, специально издевается над ним, потому что неожиданно мокро лизнул яйца и вобрал член в рот, медленно посасывая, придерживая руками, не давая насадиться глубже. А когда Локи уже близко, пережимает член у основания. — Продолжишь меня мучить, и пассивом сегодня будешь ты, — пригрозил ему маг. — Расслабься, принцесса, — хмыкнул Тони, потянувшись за смазкой к комоду, в который раз мысленно поблагодарив, что их приступ похоти случился в спальне, а не где-то ещё — во-первых, всё необходимое недалеко, а во-вторых Мстители явно не одобрили бы настолько открытые отношения. Гений выдавил смазку из тюбика, чуть погрел в руках и приставил пальцы к узкому колечку мышц. Локи толкнулся на встречу. — может быть слегка неприятно. — Не сахарный, — фыркает Локи и снова стонет, в этот раз чуть болезненнее, чем до этого. Старк, чтобы отвлечь от неприятных тянущих ощущений, другой рукой ласкал его член, осторожно растягивая мышцы изнутри сначала одним пальцем, потом двумя, а затем, когда тот стал сам насаживать на пальцы, и тремя. — Ускорься, Старк, мы здесь не для археологов будущего. Тони закатил глаза на его ворчание, но послушался. Приподнял за бёдра, размазал остатки смазки по своему члену и приставил головку ко входу, слегка надавливая. Локи насадился сам, посчитав, что Тони с ним излишне нежен, зашипел, ощутив, как чужое достоинство распирает его изнутри. Старк тяжко вздохнул — какой же он нетерпеливый, мог навредить себе, особенно, если учесть, что поза лицом к лицу не была самой удобной для принимающей стороны — и успокаивающе поцеловав мага куда-то в район ключицы, замирая и давая Трикстеру привыкнуть. Совсем скоро Локи толкнулся вновь, как бы намекая. Хочет быстрее? Отлично. Тони — Железный Человек, но он отнюдь не железный. И Тони, зарычав, начал вдалбливать мага в постель, вызывая у того страстные стоны каждый раз, когда попадал по простате. То есть, фактически, во время каждого толчка. — Ты такой узкий, детка, — говорил Старк в перерывах между поцелуями, наращивая темп толчков. — Такой узкий для меня. — Да-а-а, — стонал Локи. Маг вообще оказался на редкость громким, и Тони буквально тащился по его стонам, потому что это было почти также горячо, как и всё происходящее сейчас в этой комнате. Изобретатель всё никак не мог поверить в то, что у него мало того, что есть соулмейт, так им ещё и оказался такой потрясающий, горячий, страстный Локи. — Мой, — вырвалось у Старка. — Твой, — раздалось в ответ, и Тони унесло. Он толкнулся в последний раз, особенно сильно и глубоко, затрясся в оргазме, и Локи последовал следом, вгрызаясь изобретателю в плечо, будто помечая. Вокруг летали бытовые предметы. — Вампир, — отдышавшись, сказал Тони, оглядывая окружающий их бедлам, — самый натуральный. А я ходячая катастрофа. — Для того, кто обрёл магию совсем недавно, ты ещё неплохо справляешься, — подбодрил его Лафейсон, сонно зевая. — К тому же это — не самое худшее последствие наших приключений. И зря ты не использовал презерватив, Старк, теперь жди прибавления, — ответом была тишина и Локи поднял на соулмейта взгляд. Тот выглядел пришибленным. — Расслабься, герой, это была шутка. — Заткнись, Локи, — пробормотал Старк. — Не думай, что такой итог меня напугал бы. Маг глупо моргает, чувствуя, как сердце сбивается с ритма, а его распирает от неожиданной нежности. Он откидывается на груди у гения, чувствуя, как учащённо бьётся и его сердце тоже. И Бог Озорства вместо слов затыкает свою любовь поцелуем. «Душа моя». Много кто считает, что Локи не способен чувствовать, не то что любить. Многие уверены, что у Тони Старка нет сердца. Вот только доказательства обратного для обоих утверждений лежат в обнимку после занятия любовью и слушают сердцебиение и дыхание друг друга.