Путь воина - путь одиночки

— Олег, будь благоразумен. Как странно видеть его перед собой сейчас. Президент Украины, надо же, какая честь. Олег усмехнулся мысли, что все номера оказались правдивыми. Точнее мысли о том, что Володя наверняка об этом сейчас думает. Вон, даже липовая жена не соизволила прийти провожать, хотя Олег сам сказал ей, что не стоит. Но Володе этого не стоит разъяснять. Поразиться можно только, сколько жалости в глазах! От неё отчасти тошно, а отчасти Олег наслаждается подавленным настроением этого вздорного самовлюблённого подростка, коим всегда Зеленский и являлся, сколько он его помнил. — Не буду. Ты выставил меня олухом на всю страну, осмеял меня и, — тут бывший радикал запнулся, находясь на грани смешанных чувств: возмущения, всплеска боли, непонимания, — унизил! Как?! Как мог человек, зная о его чувствах, так просто брать и насмехаться? Как мог резать по живому? Каждый номер Квартала 95, в котором осмеивалась ориентация Ляшко, резал его по живому. И каждый он пересматривал по сто раз, наслаждаясь этой болью и задавая себе один только вопрос — «Как?!». Конечно, Олег подозревал, откуда растут ноги. Гордому ребёнку было проще обыграть, обсмеять. Он не умел быть серьёзным, никак нет. Умел, конечно, увольнять людей, глядя им в глаза, кричать на них, быть якобы справедливым. Но что помимо этого? В том, что касалось чувств, взаимоотношений, Владимир Зеленский являлся полным нулём. Ему было проще играть, чем жить, а любой намёк на серьёзность пугал и заставлял усомниться во всём на свете. А Олег такое презирал, да ещё как. И теперь он измывался над Зеленским, мол, посмотри, все твои издёвки оказались правдивыми, ты доволен? Своеобразная месть за растоптанные чувства Олега, которые Зеленский вообще никак не воспринимал, от которых пытался абстрагироваться посредством дешёвых, пошлых, вульгарных шуток, над которыми посмеивалась вся страна и он сам. Но если поначалу Олег его оправдывал, то потом устал от этого. Нечего оправдывать слабых, которые не хотят работать над собой. Нечего оправдывать эгоистов, которым важна собственная шкура. Нечего оправдывать Владимира Зеленского, в конце концов. — Прости, — как-то скупо выдавливает из себя Володя, походя сейчас не на Президента, а на нашкодившего старшеклассника, который сделал ошибку по глупости, сам того не осознавая. — Прости? — улыбка Олега походит на улыбку сумасшедшего маньяка, который смакует боль жертвы, молящую о пощаде. — Засунь себе это «прости» в ту часть тела, о которой так любил шутить в своих номерах, посвящённых мне. Они молчали. Зеленский, не знал, что говорить в таких ситуациях. С Леной всё было предельно просто. Со всеми было предельно просто. Олег же заставил его чувствовать что-то невообразимое ещё в 2012 году, когда они впервые и встретились. Но разве мог он допустить такое? Обычно он всем руководил, был у всех на слуху, был в центре внимания. Обычно он всеми управлял, в том числе и психологически. А тут появилась возможность самому стать жертвой, поддавшись сносящим крышу чувствам. Нет, этого Зеленский допустить не мог, поэтому и выбрал такой низкий, глупый путь, даром что несколько раз звонил Олегу пьяным, признавался в любви, кричал, порывался ехать к нему посреди ночи — объясняться. Олег терпел, надеялся, молчал. И Зеленский в один момент испугался того, что крышу сорвёт окончательно, вот и попытался вычеркнуть эти чувства из своей жизни. Да, Зеленский издевался, да — шутил, да ещё как. Кто-нибудь обязательно бы сказал, зная всю ситуацию, что он таким образом пытался держаться за образ любимого человека. Но это всё было бессмысленным сейчас. Таким бессмысленным и глупым, неловким. Зеленскому было неловко. — Мне пора, — произносит Олег, поглядывая на время. — Пока. — Олег… — Что? — Я тебя люблю… — А я тебя — нет. Улыбнувшись, Олег подхватил свой чемодан, направился к своему вагону, даже не оглянулся на того, кто сейчас ну никак не походил на сурового политического деятеля. Зеленскому не хватало воздуха, всё внутри сжималось. А Олег… А Олег, закинув чемодан на третью полку, ткнулся лицом в стол, сдерживая слёзы. Там, в Донецке, он будет счастлив, несомненно. Будет счастлив очистить своё имя, загрязнённое любимым человеком. Будет счастлив стать героем или погибнуть в бою. Будет счастлив забыть всё, что только можно, связанное с Владимиром Зеленским.