Метро 2036: Изумрудный Город

Коротко отдав распоряжение начинать подготовку и ещё раз порекомендовав держать язык за зубами, Мельник поспешил вслед за Артёмом, мысли которого были забиты не столько предстоящим походом, сколько неизбежностью объяснений с Таисией. Новость, которую сообщит, её точно не обрадует. А если обидится всерьёз – вообще пиши пропало. Такое как-то раз уже случилось – два месяца потом не разговаривала. Но, с другой стороны, никогда не капризничала по мелочам. И не пускала в ход женские истерики, добиваясь цели. И в той ситуации он действительно был не прав – лишь когда открыто признал свою вину, наступило примирение. - Извини, Тася, не получится у нас сегодня. Опять иду спасать человечество, - на едином духу выпалил Артём, скользнув внутрь палатки. - Ты что, напился? - Даже капли в рот не брал. Честно! Хочешь, дыхну? Очень важное и срочное поручение. - И конечно же, другого дурака не нашлось! Знали, гады – не откажешь, вот и припёрлись, да ещё посреди ночи! Ну-ка, где там твой знакомый, сейчас скажу ему пару ласковых! - Тася, погоди, я всё объясню…, - но та уже успела выскочить наружу. Лицом к лицу столкнувшись с полковником, который словно почувствовал, что может понадобиться его вмешательство. - Кроме Артёма, некого было послать!? – накинулась она на виновника сорванного свидания. - А ты бы предпочла, чтобы вместо него пошёл и почти наверняка погиб парень другой девушки? – жёстко осадил её Мельник. И Таисия сразу сникла; чувство справедливости одержало верх над эгоизмом. - Раз так, то конечно… Надолго? - Если нигде заминок не случится, через неделю будет обратно. Иначе жизнь в Метро, которая и так не сахар, станет ещё гаже. Не решившись больше спрашивать о чём-либо, Таисия молча кивнула головой, и полковник тихо удалился, растворившись в темноте. Зато на любимом оторвалась по полной. - Какая ещё военная тайна? Глупости, вы мужики, как дети, обожаете шпионские игры. Ну-ка, давай признавайся, куда собрался. Болтать никому не стану. Пришлось выкладывать, как на духу, опустив несущественные подробности типа рассуждений о связи политики и экономики. - Теперь вот надо придумать, куда эту визитку понадёжнее спрятать. - Лучше всего зашить в одежду. Тогда не сопрут и не вытащат случайно. Дай сюда свою куртку, ножницы, иголку и нитку, так и быть, помогу. Артём, как и любой другой мужчина на их станции, разумеется, мог залатать прореху в обмундировании и пришить оторвавшуюся пуговицу, но спорить не стал. Всё-таки женщины делают это лучше. Да и приятно, как ни крути, когда о тебе хоть кто-то заботится. - Смотри: здесь, внизу, прокладка из толстой ткани. Если распороть и поместить внутрь – даже при ощупывании сразу не обнаружишь. - Умница ты у меня. Чтоб я без тебя делал? - Другую нашёл бы, - и, закончив работу, - на, держи, одевай. Тебе хоть командировочные выдали? - Обещали собрать рюкзак. - Посмотрим. Давай так: почувствуешь, что запахло жареным, избавляйся от куртки немедленно. Если схватят в ней, говори – на барахолке с рук взял. Хотя вряд ли сильно поможет. И почему на словах передать нельзя? - Наверно, иначе не поверят. - Ладно, - вздохнула Таисия. – Расскажешь потом, как оно там, в Изумрудном Городе. Будет возможность – привези оттуда сувенирчик. - Артём, ты здесь? – послышался шёпот снаружи. Словно набат, возвещающий memento mori. - Где ж ещё, - выскочил наружу тот, нос к носу столкнувшись с давним напарником по патрулированию. - Андрей? - Он самый. Вот, дали боевое задание – довезти тебя в целости и сохранности до Проспекта и проследить, чтоб границу Ганзы пересёк без проблем. Готов в дорогу? - Через пять минут. - Добре. «Ласточка» на ближайших путях, твой вещмешок уже на ней. Не задерживайся. - Вот и всё, Тася. Пожелай мне удачи, - тихо попросил Артём, положив ладони на плечи подруги. И, чуть замешкавшись, - когда вернусь, назову тебя своей женой. - Ты вначале вернись! Санька три года назад то же самое Иришке обещал, а на следующий день его убили. Когда всё будет позади, повторишь. - Обязательно. И их губы слились в долгом и страстном поцелуе. - Попутных рельсов и тихих туннелей тебе, воин, - нехотя оторвавшись, прошептала Таисия. Так у них провожали уходящих в долгое и опасное путешествие. Вокруг дрезины уже собрались все, так или иначе причастные к операции. Мельник и его верные телохранители, едва различимые в тусклом свете ночных светильников. Отчим, нервно комкающий в руках пилотку, одеваемую в особо торжественных случаях. Рядом с ним – улыбающийся в усы Андрей, у ног которого примостился Друг, недоумевающий, зачем его подняли, когда другие спят. Когда-то подобранный в туннеле беспомощным щенком, за прошедшие годы Друг превратился в громадного лохматого пса. Сенбернар, правда, нечистокровный, определил Никифор Семёнович. Спорить никто не стал, всё равно лучше него в собачьих породах на ВДНХ никто не разбирался. Для Андрея это не имело никакого значения, главное – Друг полностью оправдывал данную ему кличку: в бою не оробеет, одним весом задавит кого хошь, раненого на себе вынесет, и в тяжкие минуты душевных невзгод поддержит, положив тяжёлую голову на колени и преданно смотря в глаза. Пёс привязался к своему хозяину, таскался за ним повсюду, но и прочих обитателей станции не игнорировал. Охотно подавал лапу, а малышню, обожавшую его, без возражений катал на спине. - Помни, мы все верим и надеемся на тебя, - пожимая руку, напутствовал Мельник. – А я своё обещание сдержу. Слово офицера. - Вновь вернёшься героем! – усмехнулся Андрей, забираясь на дрезину, куда следом запрыгнул Друг. - С установкой памятной доски на исторической родине, - Таисия и тут не обошлась без шпильки. - Хорошая мысль, - отчим в задумчивости воспринял её юмор всерьёз. – А то, кроме, бездушных канцелярских книг, нигде больше подвиги наших ребят не фиксируются… Чем дольше расставание, тем оно тягостнее. Поэтому Артём, на которого вдруг накатила бесшабашная удаль, без лишних слов запрыгнул на платформу «Ласточки». - Живы будем, не помрём, так и знайте! Готовьте доску! - Вот это по-нашему! – одобрил провожатый. – С каким настроением в бой идёшь, такой и результат будет! Помахав на прощание, Артём взялся за рычаг, и «Ласточка», набрав скорость, скрылась в темноте туннеля. Названная в честь быстрокрылой птахи, она, помимо облегчённой в угоду большей скорости конструкции, сочетала ручной привод с ножными педалями, снятыми с катамарана: устали руки, садись крутить педали, и наоборот. Очень удобно – можно, не останавливаясь на передышки, проскочить несколько станций сразу. Круче только моторка, но её, как пояснил Андрей, брать не рекомендовали, дабы не будить спящий народ. Отъехав подальше, приятели разговорились. - Смотрю, боеприпасами тебя затарили – целую роту вооружить хватит. Отвлёкшись на ходу, Артём приподнял рюкзак за лямки. Действительно, вес приличный. Перспектива постоянно носить его на себе особо не порадовала. - Да-а, то ли дело раньше, - пустился в воспоминания Андрей. – Вместо «пулек» банкноты – и весу меньше, и носить удобней. Или ещё лучше пластиковые карты – на них хоть миллион с собой тащи, весу не прибавится. Первое время после Катаклизма невольные затворники Метро ещё верили, что весь этот кошмар вскоре закончится, и деньги вновь обретут покупную способность, а потому свято хранили прихваченные с собой в тот роковой день наличность и банковские карточки. Но по мере того, как угасала надежда, те всё больше превращались в сувениры и игрушки для малышни. Повсюду в Подземке воцарился Его Величество Бартер – меняли одежду на книги, самогонку на табак, консервы на лекарства, автомат – на прописку на престижной станции. И лишь потом, когда с поверхности толпами повалили монстры, а сформировавшиеся «удельные княжества» занялись междоусобицей, единственной валютой, принятой к обращению на всех станциях, стала «пулька». Поговаривали, что в Ганзе рассматривался вопрос вновь ввести в оборот дензнаки, но к консенсусу не пришли, отложили на будущее. Что толку, если ассигнации будут в ходу лишь в пределах одной линии? А вот если они заполонят всё Метро… Ведь бумажек можно напечатать сколько угодно, и на этом тоже иметь неплохой навар. Ещё один стимул для коричневых всё подмять под себя. Как-то не верится, что их союз с красными – это всерьёз и надолго. Стоит одной из сторон завладеть Оружием, как у её главнокомандующего возникнет непреодолимое желание стать единоличным правителем. Если же, будучи предупреждены, «изумрудники» успеют уничтожить свои разработки или сумеют дать отпор захватчикам, альянс красно-коричневых также, скорей всего, прикажет долго жить. Может, на этом и строил свой расчёт Мельник? Артём кожей чувствовал, что в их разговоре осталось слишком много недоговорённостей. Но разве сразу обо всем сообразишь, особенно когда в мыслях лишь прелести любимой девушки. Теперь усиленно пытался вникнуть в логику нарисованному перед ним пути. Понятно, почему товарищ полковник не хотел отправлять кого-либо из Полиса – всех, идущих оттуда, красные сразу берут на заметку. А если человек ещё и заявит о своём желании повидать Изумрудный Город – значит, точно шпион. Со всеми вытекающими последствиями. По этой же причине исключалось пересечение Полиса даже транзитом – а то можно было бы от Проспекта Мира до Комсомольской, а оттуда прямиком по Красной Линии без пересадок. Да и сам Артём не испытывал никакого желания оказаться на территории, контролируемой Полисом – вдруг кто из браминов опознает, припомнят ему тогда и провал миссии с Книгой, и гибель Данилы… Мельник вдобавок так и не рассказал, от кого такие сведения. Наверно, не хочет раскрывать свою агентуру. Или не очень-то уверен в успехе его миссии, перестраховывается – чтоб не смог никого выдать, если схватят и начнут пытать. Артём не удивился бы, если б узнал, что полковник появился на ВДНХ нелегально, и даже в Полисе не имеют представления, где он сейчас. Не самое приятное – осознавать себя пешкой в чужой игре. Совершенно случайно на их станции оказался человек, в день Большого Взрыва собравшийся порыбачить с приятелями на природе и прихвативший карманные шахматы – скоротать время в электричке. Отчим, хотя и знал игру на уровне третьего юношеского, всё же смог обучить Артёма правилам и показал первые ходы основных дебютов. Пешка – самое слабое существо на доске, к концу партии большинство из них гибнет. И лишь та, которой повезёт миновать бастионы врага и добраться до последней линии его обороны, получает шанс стать Фигурой. Но много ли таких счастливиц? То ли дело короли – их не убивают и не снимают с доски, пока идёт игра. Максимум – выразят в её конце вотум недоверия, почему-то называемый матом. К тому же, даже проходные пешки не смогут стать вторыми Королями… Вся эта мешанина мыслей кубарем пронеслась в голове Артёма, и он пропустил мимо ушей часть сказанного напарником. - …или подкупить начальство на любой из независимых станций. Я так понимаю, тебя послали в Город не только образцы наших лучших чаёв рекламировать. - Мельник просил передать кой-кому привет. Извини, подробно распространяться не имею права. - Понимаю. Подписка о неразглашении, и т.д., и т.п. Ладно, поболтаем, когда всё останется в прошлом. - Смотрю, ты сегодня какой-то радостный. Хоть и подняли посреди ночи. - Да мне, сам знаешь – ночь, день, всё едино. Зато за твоё сопровождение три выходных дали, да ещё премию обещали подкинуть. Чего ж мне теперь, плакать, что ли? По сторонам они особо не оглядывались – перегон Рижская – ВДНХ давно уже считался одним из самых тихих в Метро. К тому же Друг на страже, монстров чует за версту – натаскан на них неплохо. Через пару минут их окликнули дозорные с Алексеевской. Знакомые парни, долго объясняться не придётся. - Чего ночью путешествуете? – поинтересовался один из них. - С утра пораньше на барахолку хотим попасть. Иначе всё стоящее до нас разберут, - отшутился Андрей. - Ну, удачи! Станцию проскочили на едином духу – да и чего задерживаться, когда кругом все спят? - Говорят, когда-то у неё было другое название, а вот какое… - Щербаковская, кажись, - наморщил лоб Андрей, вспоминая. – В честь одного из деятелей компартии сталинских времён. Чем именно прославился – хоть убей, не помню. На обратном пути уточню. Нетрудно догадаться, у кого. Здесь, на Алексеевской, проживала некая Снежана, сумевшая-таки зацепить сердце старого солдата. Чем именно, Артём не знал, но то, что вообще смогла заинтересовать собой убеждённого холостяка, «женатого на туннелях», как шутили на ВДНХ, уже казалось чудом. Быть может, потому, что когда угроза вторжения чёрных осталась в прошлом, и патрулирование путей, ведущих к Ботаническому Саду, уже не несло с собой драйва постоянного выброса адреналина, Андрей наконец-то оглянулся по сторонам и обнаружил, что жизнь состоит не только из одних сражений. Чёрные… Вспомнив про них, Артём поморщился. Иногда наваливалось ощущение, словно он вновь чувствует их присутствие. Скорей всего, особи, успевшие спуститься под землю до ракетного удара, избежали гибели и перебазировались на север, к Бабушкинской и Медведково. От греха подальше туннели сразу за Ботаническим были завалены. Саму же станцию заселять не стали, сделали из неё некрополь, похоронив там погибших. Полгода спустя Артём, не торгуясь, приобрёл у заезжего челнока две искусственные гвоздики и положил их на Женькину могилу. Совместными усилиями посреди станции воздвигли обелиск – в память о тех, кто не вернулся из боя. Андрей, глядя на ушедшего в угрюмую задумчивость напарника, также погрузился в собственные мысли, и до Рижской они доехали молча. На станции их уже ждали. Сам комендант не поленился вылезти из «офиса». - Доброй ночи тебе, Андрей, и тебе, Артём! Желаю здравствовать долгие года! Мне тут по телефону брякнули, что мимо проезжаете, вот и вышел навстречу. Разве ж можно не поприветствовать дорогих гостей? - Ай, не лукавь, Константин Васильевич! Явно ведь не просто так, умысел имеешь. - Если честно, то да, - почесался толстяк. – На Проспекте будешь, табачку не прикупишь? В ближайшие пару дней никто из наших туда не собирается, а курева почти не осталось. За мной, сам знаешь, не заржавеет. - Ладно, - коротко пообещал Андрей. Комендант сразу повеселел. - На перегоне будьте осторожны – опять трубы пошаливают, народ на глюки жалуется. Цепляет, как правило, лишь одного, так что проскочите. Но если сомневаетесь – могу кого-нибудь из своих бойцов дать в подмогу. - Не надо. Справимся. Тем более Друг с нами. Ему не впервой в передрягах бывать. - Если так, то остаётся лишь пожелать доброго пути! Однако прокатиться с ветерком не получилось. Едва миновали блокпост, всего в каких-то двухстах метрах от него, Друг насторожился и принялся обнюхивать воздух. - Притормози-ка, - прошептал Андрей и, когда дрезина остановилась, мягко спрыгнул с неё, взяв наизготовку автомат. Через несколько шагов фонарик выхватил из тьмы паукообразное создание размером с суповую тарелку, угнездившееся на стене почти под самым потолком туннеля. Сражённая одиночным выстрелом, тварь пискнула и свалилась вниз, почти сразу издохнув. - Ракожаба, - осторожно подойдя поближе, пригляделся Андрей. – Тьфу, а я уж подумал… Зря только тратил патрон, мог бы и палкой. - Эй, чего там у вас стряслось? – привлечённые стрельбой, к ним спешили погранцы с блокпоста. - Да вот, полюбуйтесь сами. Где-то у вас, ребята, труба прохудилась, или решётка вентиляционная отскочила. - Ладно, как сменимся, доложу дежурному, - кивнул старшой заставы. – Спасибо, мужики, за бдительность. - Не нас благодари, вот кого, - потрепал Андрей пса по загривку. – Если бы не он, так и проехали бы мимо. Ещё с километр пути миновали совершенно спокойно. А затем на Артёма накатило. Вначале – пульсирующая в висках боль. Тусклый фонарик, укреплённый спереди дрезины, засиял вдруг ослепительным факелом. Или скорее прожектором на носу океанского лайнера. Под ногами – тихо плещущая водная гладь, а сверху – усыпанное бриллиантами звёзд ночное небо. Боль ушла, уступив место покою, нарушаемому лишь звуками печальной и бесконечно прекрасной музыки, льющейся со всех сторон одновременно. Симфония Сфер, донеслось из подсознания, и одновременно картина видений изменилась - теперь он ракетой нёсся вверх, к серебряному диску Луны, завораживающему и манящему. Именно там – конец туннеля, выход, за которым останутся позади все ужасы Подземки. Но, как край горизонта, он недостижим, сколько б не старался. Чёрные тучи отчаяния заволакивают небо, придавливая могильной плитой, способной навеки похоронить под собой целый мир. И тщетно вглядываясь в бесконечный мрак, он слышал голоса – далёкие, неразборчивые. Шёпот душ, нашедших здесь своё последнее пристанище. Резкий неожиданный толчок, как от взрывной волны, и некто, словно вызывая на спор, произнёс совсем рядом: - Оставлять за собой на каждом отрезке пути горы трупов – дурацкое дело нехитрое. А попробуй-ка пройди через всё Метро без единого выстрела, тогда поверю, что ты действительно крут! Ответом ему стал насмешливый напев: Мы в Город Изумрудный Идём дорогой трудной, Идём дорогой трудной, Дорогой непрямой. Заветных три желания Исполнит мудрый Гудвин…* * - песня из м/ф «Волшебник Изумрудного Города». Ударивший вслед за тем в глаза яркий свет ослепил – но и вернул к реальности. Прямо перед собой Артём увидел озабоченное лицо Андрея. - Очнулся? Фу-у, слава Богу. А то болтаю о том, о сём, вдруг ты отвечать перестал, смотрю – педали крутишь, а у самого глаза стеклянные. Трясу, ору – ноль эмоций. Другу тоже не по себе – скулит, бедняга, едва удержал на месте. Кое-как вытянул «Ласточку» из-под воздействия, тут вы и оклемались. - Честно говоря, не ожидал, что меня зацепит, - морщась, произнёс Артём. - Расслабься, с кем не бывает. Если самочувствие хреновое, давай делать привал. - Ерунда. Всё уже прошло. Дотянем до Проспекта, там и передохнём. - Как скажешь. Они поднажали, и вскоре впереди засияли огни. Но отнюдь не Града Обетованного. Всего лишь станции «Проспект Мира».