Мир, достойный спасения

Why worry when skies are gray Why should we complain Let's laugh at the cloudy day Let's sing in the rain Songwriters say the storm quickly passes That's their philosophy They see the world through rose-colored glasses Why shouldn't we? ♫ Irving Berlin - Let's Have Another Cup Of Coffee

— Поверить не могу, что ты боишься грозы, — Азирафаэль плотно прикрыл одно из самых громких окон в своём магазине, которое до этого вечера не закрывалось очень давно, то есть, примерно с момента сотворения мира. — Я не люблю грозу, а не боюсь. Не люблю. Принципиальная разница. Кроули снял очки, устало потирая переносицу. Редкое место, кроме собственного дома, где он мог себе это позволить — и тем приятнее было ощутить свободу своего лица, которое, как он был уверен, было её более чем достойно. Хотя, стоит признать, от своего стиля он вряд ли бы отказался — даже при условии, что не надо будет скрывать особенность демонических глаз, которая привлекала внимание даже некоторых его коллег, что уж говорить о простых смертных. Азирафаэлю было всё равно, за это Кроули его и любил. То есть, позволял себе ненавидеть ангела не так сильно, как следовало. Да кого он пытался обмануть такими размышлениями… — Будешь какао? — голос из недр магазинчика заставил демона вздрогнуть, потому как Кроули ещё не оправился от последнего раската грома. — А ты добавишь туда бренди? Скотча? Виски? — Не думал, что ты настолько не любишь грозу. Ангел появился с подносом, на котором, помимо двух чашек, стояла тарелка с печеньем и ещё одна — с маршмеллоу. Кроули вопросительно выгнул бровь, переводя взгляд с них на Азирафаэля. — Не был уверен, что ты их любишь, — тот только чуть пожал плечами. — Немного музыки? — Только если это не очередная вариация на тему звучания небесных сфер, — Кроули поморщился. — Давай кого-нибудь погрешнее. Он взял свою чашку, щедро сыпанув туда крошечного зефира, пока Азирафаэль не видит. Кроули не разделял любовь своего постоянного собеседника вот уже на протяжении многих тысяч лет к разного рода земным деликатесам, если, конечно, дело не касалось алкоголя, но в случае со всем, что нравилось Азирафаэлю, он старался познакомиться с его вкусами поближе. Пожалуй, в мире Кроули это было чем-то вроде платы за то, что ангел его всё ещё терпит, что признать вслух, разумеется, не было никакой возможности. Музыка заиграла, заставив Кроули улыбнуться. То, что творчество Ирвинга Берлина в этом магазине звучало исключительно для него, не подвергалось ровным счётом никакому сомнению — Азирафаэль подобное слушал крайне редко, уж это демону было хорошо известно. Ангел вернулся к нему, устраиваясь на диване рядом и утаскивая одно из шоколадных печений с тарелки, что в сочетании с молочно-белым домашним халатом делало его каким-то невозможно уютным в жёлтых глазах Кроули. Гроза продолжала бушевать, но где-то очень-очень далеко: попадая в магазинчик Азирафаэля, звуки приглушались, запутывались среди книжных полок, терялись в узких проходах и долетали сюда едва-едва. Кроули глубоко вдохнул и медленно выдохнул, прикрывая глаза. Здесь было так хорошо и так тихо — в отличие от его дома, где каждый раскат грома отражался эхом от стен и потолка, прокатываясь неуправляемым бильярдным шаром по барабанным перепонкам. Так хорошо и так спокойно… — А почему ты не любишь грозу? — Азирафаэль протянул ему печенье, смотря при этом так внимательно, что отказаться было невозможно. — Плохие воспоминания, — Кроули с хрустом откусил кусочек, стараясь придать своему голосу максимальную небрежность. — Дурные ассоциации. В общем, ничего хорошего, так что любить не за что. Он появился на пороге букинистического магазина ровно полчаса назад, когда понял, что не сможет провести ночь у себя. Кроули было просто негде спрятаться от звуков стихии, сводящих его с ума, даже напиться было не стопроцентно спасающим вариантом, так что… Так что хорошо, что на этой планете у него всё ещё оставалось место, где ему всегда были рады, несмотря на все прочие переменные в сложном уравнении их жизни. Огромные часы, служившие скорее украшением основного зала магазина, чем непосредственно следящим за временем механизмом, пробили полночь, старательно отсчитывая каждый удар. Кроули, который сразу оставил мокрую куртку на вешалке, сполз по дивану, совершенно не боясь помять свою чёрную, словно космическое пространство без дополнительных вкраплений, рубашку, и устроился головой на коленях Азирафаэля. Для последнего подобный манёвр стал полной неожиданностью: ангел наслаждался сочетанием вкусов печенья с какао, прикрыв глаза, так что от появления рыжей шевелюры на своём халате чуть не облил горячим напитком и себя, и Кроули. — Есть же подушки! — он даже нашёл в себе силы для возмущения. — Есть жи паду-у-уфки, — Кроули передразнил его, в свою очередь невозмутимо устраиваясь поудобнее. — Мне и так хорошо. Ему даже удалось извернуться так, чтобы допить какао и не выпустить при этом Азирафаэля, который, стоит отдать ему должное, всё-таки попытался встать и принести демону подушку. Кроули был настроен на его колени, так что подобную миссию можно было считать заранее проваленной. Ангелу оставалось только вздохнуть и сделать попытку сесть так, чтобы не затекла спина, которая, вопреки предрассудкам относительно жизни ангелов на Земле, тоже имела свойство иногда болеть. — Может, прочитать тебе сказку? — Азирафаэль не удержался от улыбки, наблюдая за тем, как Кроули таскает оставшиеся маршмеллоу с тарелки. — Я порождение тьмы и не собираюсь спать так рано, — отозвался Кроули с набитым ртом. — Просто выглядишь уставшим. Тогда почитаю тебе вслух. Азирафаэль вытянул руку за спину, наугад шаря по полке, пока не наткнётся на что-нибудь более-менее тонкое — может, повезёт, и он прочитает Кроули целую книгу за ночь. Ничего приемлемого не находилось, так что ангел остановил свой выбор на том, что больше понравилось по корешку. Увидев название, он улыбнулся шире, считая книгу провидением судьбы: лучшего чтива для дождливой погоды, по мнению Азирафаэля, было просто не найти. Он прокашлялся и начал читать — спокойным и вкрадчивым голосом: — «Вот куда ушли все Драконы. Они лежат…» — Погоди-погоди, — Кроули даже приоткрыл один глаз, смотря на обложку. — Ты собрался читать мне Пратчетта? Серьёзно? — Почему нет? — Азирафаэль вопросительно приподнял брови. — Я вот его обожаю… — Лучший выбор сказки на ночь, — проворчал демон, но возражать не стал, повозившись ещё немного, прежде чем снова замереть, закрыв глаза. Азирафаэль закатил глаза, надеясь, что Кроули этого не увидит, потом покачал головой, спрашивая небо, за что ему это (на самом деле — нет, а то того и гляди, ещё и ответят, а ему не хотелось, чтобы кто-то или что-то испортило такой прекрасный вечер), и нашёл строчку, на которой остановился: — «Но о них не скажешь, что они умерли или спят. Можно счесть, будто они затаились в ожидании, но нет, ведь ожидание подразумевает под собой надежду. Возможно, самым удачным определением здесь будет… …Они дремлют…» Через пятнадцать минут дремал и сам Кроули. Точнее, он крепко спал, повернувшись на бок и уткнувшись в халат Азирафаэля, так что ангел стянул с подлокотника плед, которым обычно укрывался сам, когда погружался в чтение в прохладную погоду, и накинул его на своего гостя, осторожно подтыкая там, где мог дотянуться. Дождь барабанил по карнизам и стучал в окна, просясь, чтобы его тоже впустили в этот уютный и тёплый мир, лишённый зла, добра и любого столкновения этих сил. В любой другой вечер Азирафаэль бы откликнулся на эту мольбу, собственно, потому одно из окон и было всегда открыто — ему никогда не было жалко поделиться своей гармонией. Но сегодня стихия, захватившая город, пугала того, кто был ему по-настоящему дорог, так что дождю придётся остаться на улице, вместе с громом, ветром и всеми молниями, которые он притащил этой ночью с собой. Пластинка с джазом закончилась, и проигрыватель просто слегка поскрипывал, не нарушая тишину букинистического магазина. Тишину, которая состояла из дроби дождя за окном, тихого шелеста страниц и ровного дыхания Кроули, сжимающего пальцами край пледа во сне. Азирафаэль приподнял уголки губ, не отвлекаясь от чтения — теперь про себя. Мир, в котором возможна такая тишина, просто не мог быть создан зря.