Часть 1
12 июня 2019 г. в 15:35
Распахивая ядовито-голубые глаза, человек в черных одеяниях медленно расплывается в улыбке. Серые рваные обои все так же встречают его каждое утро. Со стен за ним следят тысячи обесцвеченных глаз, что жадно поглощают вид каждого движения грудной клетки при дыхании. Пальцы с черными ногтями ритмично и рвано барабанят по твердому матрасу, что давно пропах сыростью и пылью. В воздухе сверкает пыль, что отражает редкий свет пепельного солнца, проникающего своими длинными нитями через грязное стекло окна. Тишина маленькой комнаты, пронизанной терпким запахом сладковатого дыма сигарет, нарушается одиноким тяжелым дыханием черного человека. Его пальцы все также набивают никому не известный такт. Глаза устремлены в потолок с пятнами черной плесени. Казалось бы, этот отвратительный организм расплывался в каком-то послании, что мог видеть только этот человек. Иначе совершенно не понятно, почему он так широко улыбается, а его зрачки бегают по плесени, словно по строкам книги.
Испустив в очередной раз тяжелый сиплый выдох, человек перекинул тощие ноги в черной ткани брюк через скомканное отсыревшее одеяло и опустил их на ледяную поверхность бетонного пола. Ощутив мгновенную волну ледяных насекомых на коже, человек задрожал и замотал смольной головой. Глаза на стенах смазались в поле зрения в мутное месиво из очертаний зрачков. Быстрые худые пальцы метнулись к голове и зарылись в черных спутанных волосах, ощущая многочисленные бугры от старых шрамов. Улыбка на губах спала на секунду, скрывая за тонкими треснувшими губами желтоватые зубы. Задумчивое мычание вырвалось из глотки, пока глаза остро впивались взглядом в каждый мельчайший угол комнаты. Черная дыра в центре ледяного озера вцепилась в длинное зеркало, висящее на стене. Его осколки лежали на полу, словно выложенные в малозначимый узор и оставленный при потере интереса. А рама напоминала огромную пасть существа с зеркальными клыками, на которых виднелись подтеки запекшейся крови.
Два пожелтевших резца впились с силой в нижнюю тонкую губу, а пальцы вновь застучали неизвестный ритм по острому колену. От каждого движения на пальцах и внутренней поверхности ладони саднили свежие порезы, что грозились разойтись под хрупкой багровой коркой. Один из них все же не выдержал и выпустил наружу багряного демона жизни, что неугомонно бежит под бледной кожей. Словно заведенный механизм, что когда-то остановится и оставит этому телу лишь вечную мерзлоту. Ладонь плавно приблизилась к лицу с изучающим ядовитым взглядом. Изо рта высунулся бледный язык и прошелся по окрасившейся липкой коже. На влажной поверхности языка поселилось ощущение жидкого металла со сладким привкусом. Глаза на секунду вновь застыли под гнетом неизвестных мимолетных мыслей, а через секунду вновь засверкали черными искрами. Кривая улыбка вновь объявилась на лице, а на губах остались кровавые отметины собственной крови. Из глотки вновь вырвался звук, уже больше напоминающий низкий счастливый смех. Такой медленный и томный, что наполнял ушные раковины неприятным ощущением вибрации.
Два черных ногтя оттянули нижние веки, заставляя глазное яблоко, полное мелких красных нитей, опаляться под ледяными потоками воздуха в комнате. Зрачки вновь устремились в поисках чего-то в комнате и остановились на пыльном окне. Пальцы на ногах рвано зашевелились, сдирая кожу о шероховатую поверхность пола. Тело налилось скудными силами и, встав со скрипучей кровати, устремилось к подоконнику. Оторвав руку от лица, человек провел пальцем по пыльной поверхности, ведя дрожащую линию. От треснувшей стены до давно разбитого цветочного горшка с погибшим нарциссом. От горсток сухой земли до оконной рамы, покрытой тонкой мерзкой паутиной, в которой уже никто давно не обитает. От порванного белого полотна из паучьих нитей до черной деревянной покосившейся рамки с фотографией. Единственный предмет, что был без пыли и паутины, среди этого царства запустения и гнили. Палец явственно задрожал, а кончик черного ногтя прошелся по шероховатой поверхности дерева. Глаза зашлись неясным и больным голубым пламенем. Кончик языка то появлялся, то вновь исчезал меж пожелтевших зубов. Колени подломились под неясным чувством благоговения. Черный человек опустился прямо перед фотографией. Его руки заходились в неясных приступах тремора, из-за сжатых зубов доносилось тяжелое сбивчивое дыхание. Зрачки расширились и метались от мельчайших черт лица на фотографии до складок на одежде.
— О, да… Моё. Ты — мой. Центр моей реальности…– низкий голос человека разорвал безмолвие в комнате и наполнил ее своими рваными нотами баритона. — Мой кумир…- иссохшие руки потянулись к рамке и притянули ее ближе к лицу. — Я буду вечно перед тобой на коленях, ты веришь? Веришь же?! — лицо искривилось в опечаленной мине после минутной тишины. Этот человек неизвестно зачем ждал ответа от немого изображения. Но так и не получил.
— Ты как всегда молчишь. Это я в тебе и люблю… — дрожащий палец прошелся по очертанию бледного лица на фотографии. — Когда-нибудь ты заговоришь со мной. Не в моих мыслях и видениях, нет. Нет, нет, нет! Когда-нибудь, ты прошепчешь мне в ухо своим сладким голосом все что захочешь. Да, да, да! Так и будет. Ты сможешь ругать меня или хвалить, но мне будет все равно… — треснувшие губы коснулись холодного стекла рамки, оставляя кровавую отметину. — Главное, ты будешь говорить со мной. О, да! Обязательно будешь!
Воспаленный ядовитый взгляд мельком прошелся за рамку, в редких чистых проемах стеклянного окна виднелась улица. Бродили толпы людей. Столь знакомых и незнакомых одновременно. Они казались все на одно лицо и на один вид. Что женщина, что мужчина. Какая разница в том, кто есть кто, если ему важно лишь одно лицо в этом мире? И сейчас оно находилось в его власти. Сжав рамку в руках, человек расплылся в улыбке и залился уже привычным низким медленным смехом.
— Они нам не нужны. О, да! Они никому не нужны в моем мире. Мне нужен лишь ты. И лишь я смогу тебя так любить. Никто больше не сможет, как я. Нет, нет, нет! Совсем никто. Ты веришь? — рамка, как и должна, хранила безмолвие. — Молчи — молчи. Я могу говорить за двоих. О, да! Мой рот никогда не устанет говорить твоим голосом, если захочешь. Ты ведь хочешь? Хочешь же?! — черный человек вновь зашелся в неясном приступе широчайшей улыбки и впился взглядом в столь пьянящие черты лица. Яркие голубые глаза, бледная кожа и тонкие губы стали ежедневным наркотиком черного человека. Его воспаленный разум был одержим этим лицом. Столь молодое и невинное. Искрящиеся глаза и мягкие губы манили взгляд к себе. И противиться этому человек был не в силах. Да, и не желал.
— Люблю тебя. Очень люблю, ты веришь? Я твой самый главный последователь. Я все ради тебя сделаю, — и вновь треснувшие губы коснулись стекла. — Но и ты сделай кое-что для меня… — он опустился на бетонный ледяной пол, прижав рамку с фотографией к своей груди. — Не являйся больше в зеркалах. Не притворяйся мной. Это уже не ты… Не ты. Нет, нет, нет! Давно не ты. Ты прекрасен и останешься таким всегда. За это я тебя и люблю. Но ты — уже не я, запомни… — тяжелое дыхание вздымало грудь, а под кожей лица горела кровь от ядовитых мыслей под кромкой черепа.
Серые стены все так же сдавливали эту комнату, заставляя чувствовать черного человека себя как взаперти. Пыль и грязь оставались тусклыми следами на темной одежде. Запах сырости и сигаретного дыма впивался в ноздри и пропитывал гортань своим сладковатым мерзким привкусом. Человек не заметил, как на обоях резко исчезли все тысячи пепельных глаз. Он уже не мог вспомнить, что их вообще никогда не было на стенах. Но человеку было все равно. Все его окружение было не столь важно, когда он уже долгие годы находился на своей планете с голубыми морями и травой, на которой он мог безумно долго любить человека с фотографии. Этого молодого парня, что излучает своими глазами вечный теплый свет, еще не тронутый ядовитой пеленой будущих лет.