Уиззер Браун

– Привет, Уиззер. – Привет, Джейсон. Браун открыто улыбнулся и жестом пригласил паренька в квартиру. Подросток уверенно зашагал в гостиную. Мужчина – в кухню за молоком с шоколадным печеньем да за апельсиновым соком с сэндвичами. Джейсон сидел за небольшим столом и, корпя над домашкой, слушал тишину дома отца и Уиззера. Да, он любил этакие побеги сюда. С недавнего времени. Нет, он любил родное жилище. Мать. Отчима. Летом 84 года мама “привела” ему сестру. Не единственный ребенок. Единственный ребенок. Существенная разница. – Земля вызывает Джейсона, прием! – Есть сигнал, – привычно отозвался он, отрывая взор от учебника. – Как тебе наряд? Мужчина стоял рядом. Голову в ожидании склонил чуть набок. Белые брюки. Белая сорочка. Белый пиджак. Черным из всего этого был только галстук. – Ты куда такой классный? – На свидание, конечно! – С папой? – Ага. В очередной чопорный ресторан Марвина. Как по мне, то у Корделии в сотни раз лучше. Уютненько. За ручки можно держаться. Хм, а если кармазинную рубашку с… Подожди-ка. Произнеся, стремительно растворился в недрах квартиры. А вскоре стремительно возвратился с ворохом одежды в широких ладонях. Приземлив ее аккуратненько на низенький мягкий диванчик радужной расцветки, стал неспешно раздеваться. Уиззер Браун. Джейсону было приятно на него взирать. Высокий темноволосый красавец, горделивый, статный, элегантный… Тот, кто едва не ушел в вечность. Однажды на ракетболе Уиззеру сделалось дурно. Напугался отец. Напугалась доктор Шарлотта. Ибо происходило что-то очень плохое. Ужасная болезнь миновала мужчину. Но не миновала не менее страшная. Три самых жутких недели в реанимации. Затем последовал месяц стационара, где Браун узнал – знал – Бернарда, Грега, Джона, Итона, Кайла, Майкла… Потом у Уиззера начался спокойный “супружеский” быт с человеком, который застал его пересмотреть свои взгляды на жизнь. Мужчина взялся за ум, днем старательно трудился в центре по борьбе со СПИДом, вечером – ну да, как обычно, привычные клубы. Лишь вдвоем. А после этого часы безграничной нежности и удовольствия (подросток подозревал). На Брауна все так же продолжали западать разные мужики, даже в шахматной секции, и сие яро раздражало отца (подросток замечал). Уиззер Браун. Джейсон растерянно застыл. Вот только что это был Уиззер, которого он ненавидел. Из-за него папа гей. Глупое детское чувство. И вдруг он увидел, что Уиззер совершенно иной. Высокий темноволосый красавец, горделивый, статный, элегантный… Тот, кто… Взоры их пересеклись – в глазах Брауна удивление вкупе с недоверчивостью, словно абсолютно чужой внимал на него неодетого, а не Джейсон. Подросток встал. Подошел ближе. И поцеловал мужчину. Не совсем поцелуй. Так – касание губ. Сладкое. – Джейсон? Что ты сейчас сделал? – строго-престрого спросил Уиззер. – Джейсон? Что это сейчас было? Горькое. Не отвечая, он в панике отступал назад. – Эй, не глупи. Я вовсе не злюсь. Говоря, Браун решительно наступал вперед. Он просто слишком сильно задумался о Уиззере Брауне!.. Правда же?.. – Уиззер. – Джейсон. Теплые руки мужчины заключили подростка в тесное кольцо, пресекая побег. И в ухо ему ласково-преласково зашептали что-то о «все будет хорошо», «я никому ничего не скажу», «мы со всем этим разберемся». Джейсон кивал. Он просто слишком сильно задумался о Уиззере Брауне!.. Джейсон верил. Правда же?.. Джейсон хотел верить… …что не влюбился.