На крыльях надежды

      Опять он сидел в коридоре клиники, наполненным угнетающей атмосферой и неизвестностью. Время тянулось бесконечной нитью с того момента, как они перешагнули порог медицинского учреждения, где работала Джемре. Медсестра не стала ждать вместе с Недимом и Дженком,в спешке надела белый халат, шапочку и зашла в операционную, чтоб всеми силами помочь своей сестре. В холле, нырнув в свои раздумья, сидели два кузена и беспокойная малышка, разрезающая напряженную тишину негромким хныканьем. Дженк, с тех пор, как Джемре передала ему девочку, не спускал ее с рук. Маленькая, хрупкая, тревожная. Ему казалось, что она капризничает, чувствуя своим маленьким нутром что-то неладное. Держа на руках этот крошечный комочек, он ощущал себя чём-то инородным, ни к чему не способным по отношению к ребёнку. Он ничего не знал про то, как нужно ухаживать за такими маленькими детьми. Для него все это казалось китайской грамотой. Единственное, что он мог делать — это осторожно держать ее на руках. Но как оказалось, этого было недостаточно. Малышка начала громко плакать и Дженк стал паниковать. — Когда было последнее кормление? — спросила мимо проходящая медсестра, которая не смогла быть равнодушной к детскому плачу. — Не знаю, — растерянно ответил Дженк, — она голодна?  — Вероятнее всего. — Ее мать на операционном столе. — Тогда ребёнка нужно покормить смесью, — Дженк догадался, что нужно делать и позвонил Дамле, чтобы та привезла все необходимое ребёнку. — За той дверью есть пеленальный столик, там же вы найдёте и подгузники, салфетки, — подсказала девушка Дженку с настороженным лицом, — я бы с удовольствием вам помогла, но меня ждут пациенты, — и парню ничего не оставалось, как последовать совету.       Положив ребёнка на одноразовую пелёнку, Дженк стоял над ним и не знал, как подступиться. Малышка пронзительно плакала, от чего ее маленькое личико стало красным. Он превозмог себя и начал действовать интуитивно. Боясь навредить, осторожно снял крошечную одежду, затем отклеив липучки избавил малышку от увесистого мокрого подгузника. Ребёнок сразу ответил на проявленную заботу отсутствием плача. Она была такая крошечная, что своей ладошкой не смогла полностью обхватить большой палец Дженка. Хватка показалась ему очень сильной, для столь крошечного существа, потому захотелось наклониться и рассмотреть ее поближе. Взгляд этой крошечки был неосознанным, блуждал по углам потолка комнаты и в какой-то миг цепко схватился за лицо Дженка. Но это было не совсем так, так же крепко она вцепилась и в его душу. Некое подобие улыбки образовалось на маленьком личике, пока в крохотный ротик не попали пухленькие пальчики. — А ты действительно хочешь кушать, — с неизвестной для себя лаской произнёс Дженк, — а вот и приехала твоя еда. — охранник из особняка принёс пакеты и доставал на соседний столик. Вместе с охранником в комнату вошла все та же улыбчивая медсестра. — Я догадалась, что вы сами не справитесь, — и ловкими движениями показала, как правильно надевать подгузник, переодела малышку в чистую одежду и показала на собственном примере, как нужно держать малыша во время кормления. — Вы справитесь! Она такое чудо, как можно ее не любить? Ладно, мне пора бежать, — сказала девушка и покинула комнату.       Следуя инструкциям медсестры, Дженк прижал к себе малышку и начал кормить из бутылочки. Она железно приковала к себе взгляд отца, заставляя этого угрюмого парня умиляться и дарить не свойственную ему нужную улыбку. Осознание того, что эта малышка его дочь развеяла темные тучи сомнений в голове. Ранее Дженк боялся, что ребёнок кардинально изменит его жизнь. Боялся нести ответственность за этого маленького человечка. Боялся не состояться в роли отца. Но держа на руках этот комочек счастья все былые тревоги отошли далеко на задний план и Дженк спустя длительное время почувствовал, что в нем кто-то нуждается. Это чувство разлилось приятным теплом где-то глубоко в груди, даря давно забытое чувство радости.       И пока Дженк привыкал не на словах, в на действиях к новому мироощущению, к осознании себя в роли отца за тонкой стенкой Недим горел пламенем сожаления и неспособности предотвратить случившееся.