Vesta:en busqueda de la verdad

      Донхёк сидел на полу и разглядывал спящего Тэиля. Лицо альфы было напряжено. Он морщился во сне, а на лбу и висках выступили капельки пота.       Омега осторожно потянулся ладошкой к лицу старшего. Хотелось разгладить морщинки. Он ласково провел по щеке мужа.       В голове до сих пор не укладывалось, что он согласился на это, но метка на шее ещё слегка пульсировала. Донхёк соврал бы, если бы сказал, что совсем не желал этого. Бывали моменты, когда Ли срывался и готов был броситься в объятия старшего, но он переживал это всё в одиночестве, иногда делясь своими переживаниями с Квоном.       Пусть тот был всего лишь искусственным интеллектом, он совершенствовался, изучая, исследуя и погружаясь во многие научные базы Единой Космической Вселенной. Для Квона не было границ. Для Квона не было ничего невозможного, и омега ни за что на свете не хотел становиться его врагом.       Тэиль болезненно поморщился, перевернувшись на спину. Сердце омеги сжалось. Он вспомнил, как Мун вернулся с их небольшого задания бледный, потирающий плечо, скрытое рукавом рубашки. Крови не было, но Донхёк словно подсознательно чувствовал, что там, под тканью не совсем всё в порядке, как утверждал старший.       — Гад, — усмехнулся тогда Мун. — Словно знал куда бить. Уходим.       Донхек в тот момент задумался о том, что совсем недавно сказал Нур. У Тэиля, видимо, были враги по ту сторону. Может быть не только в Vesta используют «болванки». Может быть и Совет уже целиком под контролем Свышека? Омега старался гнать от себя эти мысли, ведь шпионы не обратились в черных безобразных монстров, а значит, вопросов становилось всё больше.       — Иль, — осторожно потрепал старшего по плечу омега. — Илли, проснись. Я раздобыл болеутоляющее. Нужно смазать твоё плечо. Станет легче.       Донхёк, и правда, успел сбегать в лазарет и поинтересоваться у Джено о состоянии Нура. Лекарь лишь усмехнулся.       — Рано ещё командиру на тот свет, — ответил альфа. — А вот мужу твоему всё же стоит поберечься. На вот, смазывай поврежденное плечо два раза в день.       Джено протянул омеге пузырек с полупрозрачной жидкостью.       — Ты всех этим лечишь? — хмыкнул омега. Он заметил, как лекарь при любом удобном случае доставал один из мутных пузырьков. — Что это?       — То, что вы хотите видеть? — с улыбкой сказал Джено. — У вас на планете это называют «эффект плацебо». Это принцип самовнушения, подкрепленный древней магией и знаниями многих поколений жителей моей планеты.       — Хм, я думал ты один из нас, — неуверенно сказал Донхёк, глядя на Джено с любопытством.       — Это льстит, — ответил альфа. — За несколько десятков лет мне удалось влиться в местную культуру. Но очень трудно забыть о родине, если даже она тебя предала. Я оказался лишним на собственной планете, а Нур был так любезен, предложив мне дом и работу. Так уж вышло, что лечить людей заложено у нас в крови. Я не учился медицине. Я был до мозга костей военным, но словно инстинктивно чувствую чужую боль.       Омега не сводил взгляда с собеседника. На нем были кожаные штаны, серая меховая жилетка, надетая на обнаженный торс. Бледная кожа, кубики пресса, выраженные мускулы на руках, широкие плечи и большие ладони с длинными пальцами, что сейчас сжимали фигурный пузырек.       Взгляд зацепился за левый бок альфы, где из-под жилетки выглядывала сетка белёсых шрамов. Заметив его взгляд, Джено грустно улыбнулся, слегка отодвигая ткань и позволяя омеге полностью разглядеть шрам, напоминающий то ли паутину, то ли фейерверк.       — У твоего мужа должно быть такой же, — усмехнулся Ли. — Я сражался в Туманной галактике за свободу своего народа. Нашей вселенной. Меня трижды ранили, но я рвался в бой и только вот это, — альфа ткнул пальцем в центр шрама, где он выглядел особо глубоким, — смогло меня остановить. Это особый вид оружия, разработанный на Оксионе. Он проникает под кожу и разрывается уже внутри, выжигая всё, что оказалось в зоне поражения.       Донхёк с ужасом вспомнил рану на левом плече Тэиля. В нескольких сантиметрах от сердца. Он особо не успел её разглядеть сегодня, но слова Джено пугали.       — Меня бросили умирать, — продолжил альфа. — Побоялись, что взорвись эта штука в штабе, жертв будет больше. Но я выжил. Я сам достал из себя каждый осколок, обрабатывал раны. Боль была адская, но через полгода я смог встать на ноги. Вот только на родной планете меня забыли. Меня вычеркнули из списка живых.       Видел бы ты их глаза, когда я появился на заседании Комитета. В них был страх. Они боялись, что я смогу поднять восстание, что я захочу отомстить, развязав новую войну. И я бы, наверное, попробовал, не появись в моей жизни прекрасное существо, что завладело моим сердцем и мыслями. Омега был прекрасен, как сама любовь. Говорил сладкие речи, целовал до безумия, а какими страстными были наши ночи, пока однажды взгляд не зацепился за размытые очертания клейма. Бутон лотоса на внутренней стороне бедра. Знак, что у многих во вселенной вызывает отвращение. Знак пленённой сирены. Шлюхи, что продалась в рабство на другую планету за звон монет. Готовой на всё, ради удовольствий.       Лотос был тщательно замазан маскирующим средством, но обилие естественных жидкостей ослабило эффект, открывая чужие тайны.       Заметив мой взгляд, омега сперва растерялся, но быстро пришел в себя, доставая из-под подушки пистолет. Он целился прямо мне в голову, а я чувствовал, как разлетается на осколки моё сердце. Поистине полюбить сирену — это смерть, потому что я даже не мог пошевелиться, глядя в наполняющиеся слезами глаза.       — Сделай что-нибудь! — дрожащим голосом сказал он.       — Для чего? Чтобы тебе стало легче нажать на курок? У тебя есть задание избавиться от меня, так действуй! Мне не за чем больше жить.       Омега дрожал, сильнее сжимая рукоять пистолета, а я улыбнулся ему, понимая, что даже если это последние минуты моей жизни, я счастлив, что провел их рядом с этим человеком.       — Они сказали — ты враг! Они сказали, что ты хочешь войны. Я потерял на войне все: семью, дом, свободу!       — И выбрал легкий путь — жизнь без забот? Сколько платят тебе твои клиенты?       — Ты даже не представляешь. Тебе за всю жизнь столько не заработать. Но у тебя есть кое-что другое, — оскалился омега, спуская курок. Пуля пролетела в нескольких сантиметрах от виска, заставив сердце колотится как бешеное. — Уходи! Собирайся и уходи как можно дальше. На окраине города, к северу от сторожевой башни есть ангар. В том ангаре звездолёт…       Слова доносились словно толщу воды. Я смотрел на омегу и не верил в происходящее.       — Что? — сказал он, бросив мне рубашку. — Не всё на этом свете продаётся, а сирены никогда не были угнетённым народом. Пока в их мир не ворвались чужаки, насилуя, похищая и клеймя своих рабов. Давно пора избавиться от стереотипов. Да, мы любим секс, но мы за свободу, а тот человек…       Омега нервно бросил взгляд на дверь.       — Это не важно! Всё не важно сейчас. Ты должен уходить. В систему звездолёта вбиты координаты безопасного места. Тебе необходимо нажать лишь кнопку пуск. Справишься?       — А ты? — спросил я, поймав его за руку и разворачивая к себе. — Что будет с тобой?       — А что мне сделается? — усмехнулся он. — Оттрахают, да пристрелят, как последнюю суку.       — Идём со мной, — потянул я его в сторону выхода. — Идём, начнем новую жизнь.       — Да, сильно видать тебя потрепало, — улыбнулся он, освобождая руку и нежно проведя ладонью по щеке. — Жизнь? С сиреной? Это опасно и бессмысленно. Мой брат сгорел от любви, оставив сына сиротой. Он был старше, опытнее, и казалось, знал, что делал, но его страсть выжгла целый квартал. Я и так причинил тебе слишком много зла. Я шпионил, я сдавал тебя тем людям, что оплатили мои услуги «хозяину». Неподчинение жестоко каралось. Я должен был уничтожить тебя, подобравшись близко, но столько времени мне удалось водить их вокруг пальца. Они не знают о том, что в тебе проснулись чувства. Они не знают о том, что ты готов был пить из моих рук даже яд, и сейчас самый подходящий момент, чтобы избавиться от тех оков, что держат много лет. Признаюсь честно, сперва я искренне верил в то, что ты хочешь войны и крови, но теперь вижу, что всё совсем не так. Уходи. Через полчаса сюда придут. На оружие была сигналка. Хозяин «Белого Лотоса» уничтожит любого, если с его игрушкой что-то случится. Только он может карать своих «пташек». Ты лучшее, что было в моей жизни, и я верю, что ты будешь счастлив. Иди! Немедленно!       Он подбежал ко мне, страстно целуя, а потом оттолкнул к выходу. Я пятился, но смотрел в глаза, наполненные отчаянием. Они молили уходить. Я развернулся и побежал сломя голову, уже ближе к выходу я услышал выстрел. Ноги стали ватными. Хотелось кричать. Я рухнул за какую-то колонну, пытаясь сдержать слезы. Топот ног заставил меня вжаться в стену сильнее. Архитектура отеля позволила мне остаться незамеченным. Я слышал голоса и ругань.       — Хозяин головы оторвет за то, что мы проглядели его самую бесценную «куклу».       — Кто ж знал, что он сам…       — Избавьтесь от тела. С хозяином я поговорю сам. Пусть он предъявляет счёт тем людям, что впутали нас в эту мясорубку. «Белый Лотос» всегда был в стороне от войны.       Я видел, как мимо меня проволокли тело человека, которого, я наверное, всё же любил. Нужно было убираться. Меня могли найти в любой момент, но я не мог пошевелиться. В темном углу коридора я просидел до рассвета, повторяя, что он счастлив, он свободен, а я… Я ещё обязательно найду свой райский уголок.       Выбраться из гостиницы оказалось проще, чем я думал. Меня никто не искал, и это было странно. Я направился на север, где, действительно, нашел ангар. Звездолёт был небольшим, кое-где помятым, но вполне дееспособным. Я как и было велено нажал на пуск, и через сутки оказался на площади базы Нура.       Знаешь, когда я впервые его увидел, то испытал целую гамму чувств. От отчаяния и ярости до облегчения и счастья.       — Ты готов побороться за эту вселенную Ли Джено? Дядя говорил, что в тебе живет огромная сила.       — Не знал, что суровый и ужасный Нур общается с представителями столь своеобразной расы.       — Гены не пропьёшь, — усмехнулся Ким. — Он сам вышел на меня. Просил спасти замечательного человека. Он…       — Убил себя, чтобы вновь не возвращаться в рабство. Ты знаешь что такое «Белый лотос»?       Я видел, как поморщился Нур, но я должен был знать, что это за болото.       — «Белый лотос» — это своего рода дом терпимости, покрываемый Единой Космической Вселенной, — усмехнулся Доён. — Ходит устойчивое мнение, что в «Белый лотос» попадают по доброй воле, но это такая же ложь, как мирный договор с Оксионом. Никто никогда не видел того, кто руководит этим всем беспределом, но говорят, что он сам лично отбирает омег в свой вертеп. И это не обязательно сирены. Любой омега Вселенной может стать рабом «Белого лотоса». Вот только одного у этой организации не отнять, они, действительно, пекутся о безопасности своих омежек. Знаешь, после самоубийства дяди ваш Комитет не досчитался нескольких чинуш, что были ответственны за твоё дело.       — То-то за мной никто не пришёл, — мрачно хмыкнул я.       Нур лишь вздохнул, похлопав меня по плечу. В тот момент это показалось таким правильным. Он не жалел меня. Он дал мне новый дом, новое дело и новый повод для ненависти тех, кто рушит эту вселенную.       Бэкхён-ши стал моим первым опытом работы лекарем. Кворки и прочая нечисть не в счёт. На них всё заживает, как на собаках. С людьми сложнее, пришлось обратиться к истокам. Ты говоришь, что лекарство подозрительно, но даже не представляешь сколько людей гнут спины, чтобы получить каждый из ингредиентов. Нам пришлось воровать, потому что хоть климат Тарто и считается благоприятным до Вирта ему далеко.       — Вирт?       — Это моя родная планета. Входит в систему планет галактики Вирфиус. Планета жизни.       — В противоположность Морту и Морфиусу. Я что-то слышал об этом, — закивал Донхёк. — Планета целителей.       Джено удовлетворенно кивнул.       — Жители Вирта из прорастающих там растений и прочей органики создают лучшие в Единой Космической Вселенной лекарства. Мы с Доёном воровали растения, чтобы поддерживать здоровье Бэкхёна-ши и команды. Но я очень надеюсь, что нам удастся стабилизировать Аурс и на Анваре разбить фармацевтическую лабораторию. Ведь судя по отчетам Шисона-ши, здесь когда-то были благородные почвы.       Донхёк возвратился от Джено задумчивым. Он думал о том, что всё в этой вселенной перевернулось вверх дном, и хорошие люди страдают зачастую совсем не справедливо.       Сейчас, глядя на спящего Тэиля, омега боялся. Больше всего боялся, что придется чем-то жертвовать. Одно омега знал точно, если понадобится, он отдаст за Тэиля жизнь, как это сделал когда-то папа.       Донхёк снова слегка потряс морщившегося мужа. Нужно было его разбудить. Разглядывая слегка потемневшие «веточки» шрама снова вспомнились слова Джено.       — Знаешь, чем ещё опасна эта штука, малыш? — ткнув себе в бок сказал Ли. — Если извлечь из раны не все осколки, однажды они могут разорвать тебя снова. Свойства металла, будь он не ладен. Какими бы гадами не были высшие власти Туманной галактики, их изобретения по праву считаются лучшими, как в промышленной, так и в военной сфере. Я не знаю, что сидит там, внутри офицера Муна, но это «что-то» очень опасно, если запустить. Я видел его состояние сегодня. Это не нормально.       — Тэиль, — серьезно сказал омега. — Я знаю, что ты уже не спишь.       Веки Муна подрагивали, но он не торопился открывать глаз. Донхёк покачал головой и потянулся к рубашке старшего, чтобы расстегнуть пуговицы и добраться до шрама. Резким движением Тэиль перехватил запястье младшего, распахивая глаза.       — Хёк…       — А ты ждал кого-то другого? — фыркнул омега, пытаясь освободить руку. — Я, кажется, зову тебя уже несколько минут. Надо смазать твой шрам. И если ты мне не доверяешь, сделай это сам.       Донхёк выдернул руку старшего и, бросив на кровать пузырек, повернулся к выходу. Но сделав шаг, почувствовал крепкие объятия и осторожный поцелуй в свежую метку, что тут же отозвалось приятным томлением.       — Прости. Я немного отвык от всего этого, — хмыкнул Тэиль. — Эта боль иногда лишает рассудка. Мне сказали, что будет тяжело. Мне сказали, что аналогов подобного в нашем мире нет, и тот факт, что я остался жив, можно назвать чудом. Вот только в тот момент мне было не до этого. В тот момент я оплакивал дорогого человека, и плевать было на то, что в моей груди застряла шрапнель.       Донхёк судорожно вздохнул, разворачиваясь и распахивая полы рубашки старшего, чтобы в ужасе отступить назад.       Идеальная грудь его мужа была покрыта тёмными сеточками капилляров, что начинались от шрама чуть ниже ключицы и расползаясь по груди до солнечного сплетения. Кое-где заметны уплотнения, узелочки, что указывали на места, где засели осколки-убийцы.       — Это…       — Это не всегда выглядит так ужасно, — ответил Мун, даже не стараясь прикрыться. — Если не тревожить, то можно и вовсе забыть. Сегодня, там на Тарто, тот человек бил слишком прицельно. Словно знал, где расположен эпицентр моего личного кошмара. Эта боль… Она повсюду. Нужно пару дней, чтобы кожа вернула себе нормальный вид. Знаешь, когда я говорил о том, что душа рвется в бой, но тело уже не то, я имел введу именно это. Врачи упомянули что-то о новом, неизвестном оружии. Основная пуля прошла на вылет, а эти разлетелись по телу, словно паразиты.       Донхёк снова вспомнил слова Джено, и всё внутри затряслось. Омега насчитал пять «узелков», что находились слишком близко к жизненно-важным органам. Удивительно, что они ещё не проявили себя. Может, спокойная жизнь на NCT отсрочила приговор.       — Врачи сказали, что с этим можно жить, главное избегать резких движений и прямых атак.       — Шарлатаны! — прохрипел омега. — Они даже не пытались их достать!       — Не каждый захочет брать на себя ответственность за чужую жизнь, — пожал плечами Тэиль, подходя ближе и обнимая дрожащего омегу. — Успокойся. Всё будет хорошо. Теперь, когда ты рядом, я буду ещё осторожнее.       — Но мы должны попытаться избавиться от них. Джено должен знать как. Он тоже испытал это оружие на себе. Мы пойдём к нему.       — Пойдём, — кивнул Мун, целуя младшего в макушку. — Только утром, а сейчас нужно отдохнуть.       — Да, — кивнул омега. — Но сперва всё же стоит снять боль. Идём.       Донхёк уложил Тэиля на кровать и устроился сверху, осторожно выливая содержимое пузырька на грудь альфы и медленно растирая. Ладошки скользили по сильной груди. Донхёк чувствовал под пальцами сильные мышцы. Вспоминались их поцелуи там, у озера. Крепкие объятия, любимые глаза.       Омега медленно склонился, касаясь губами губ старшего. Руки Тэиля скользнули по спине, спускаясь к ягодицам. Донхёк поспешил отбросить в сторону рубашку и позволил старшему стянуть штаны вместе с бельем. Внутри был пожар.       — Малыш, — шепнул Тэиль, углубляя поцелуй.       Донхёк попой чувствовал нетерпение альфы, и от этого становилось ещё жарче. Пальцы Тэиля скользнули в пульсирующий влажный анус, растягивая. Донхёк видел звёздочки перед глазами, пытаясь удержаться в реальности. Хотелось большего.       — Убери, — шепнул он на ухо старшего, прикусив мочку и обведя её языком. — Дальше я сам.       Тэиль послушно вынул пальцы, потянувшись к лицу омеги и затягивая того в нежный поцелуй. Донхёк млел, ведя дорожку от губ к шее, ключицам, осторожно касаясь губами побледневших «узелочков», целуя напряженный живот и опускаясь ниже.       — Хёк…       — Молчи, — тихо сказал омега, сжимая в ладони напряженную плоть старшего. — Я так хочу!       Губы омеги сомкнулись на головке члена старшего. Тэиль задышал глубже, комкая простыни в руках и пытаясь сдержать желание вбиваться в рот младшего. Донхёк слишком пошло причмокивал, поглядывая на мечущегося старшего и слушая его сдержанные стоны. От осознания того, что альфе хорошо с ним, эйфория накатывала с новой силой. Смазки становилось всё больше. Омега чувствовал, как она стекает по бедру, а внутри словно пожар, как в ту, первую течку, когда он заперся в своей комнате, обнимая толстовку папы, от которой исходил запах белого перца.       Выпустив член изо рта, Донхёк слегка приподнялся на коленях и склонился к Муну, что тяжело дышал. Лёгкий поцелуй, в который была вложена вся любовь, а потом взгляд полный огня. Донхёк был готов, но всё же ощущения оказались совсем другими, когда он начал медленно опускаться на член старшего.       Оба замерли, выдохнув лишь тогда, когда альфа оказался внутри. Откинув голову назад и упираясь ладошками в грудь Муна, Донхёк начал двигаться.       Сдерживать стоны больше не было сил. Тэиль крепко сжал ягодицы младшего, подаваясь навстречу. Они снова растворились друг в друге. Пот лился градом ведь атмосфера была накалена до предела. Омега не заметил, как оказался перевернут и уже Тэиль вбивался в него, покрывая его тело поцелуями.       — Боже, как ты прекрасен, Хёк, — шепнул Мун, когда семя пульсирующей струей заполнило омегу, а узел снова скрепил их на ближайшие пару часов. — Я так тебя люблю.       — Я тоже тебя люблю, родной, — ответил омега, дрожа от пережитого оргазма и думая о том, что обязательно поговорит с Джено. Ему нужен здоровый муж, а не бомба замедленного действия. Тэиль нужен ему живым, ведь вторая сцепка за сутки вряд ли останется без последствий. Альфа, видимо, тоже это понимал, целуя омегу в низ живота, а потом устраиваясь рядом, крепко прижимая Донхёка к себе. Паутинка вен почти исчезла, но Донхёк успел пометить опасные зоны, оставляя мужу на память следы своих зубов.       — Тихо? — просунулась в проем двери гостиной голова Лукаса.       — Вроде угомонились, — хмыкнул, просунувшись рядом, Чону. — Помнишь, мы тоже первое время не могли отлипнуть друг от друга.       — Помню, — улыбнулся Вон. — Мы опробовали на прочность все поверхности в вашем доме.       — Помнишь, как отец едва не застукал нас в своём кабинете, и нам пришлось прятаться в саду? Ты тогда пугал местную фауну своим голым задом.       Лукас засмеялся, прижимая старшего к себе и целуя в щеку. Они несмело вошли в гостиную дома Нура, после небольшой прогулки по местным округам.       — А напомнить тебе, что в ту ночь твой голосок звучал громче всех местных птиц? — шепнул Лукас в самое ухо омеги, от чего его щёки покрыл лёгкий румянец.       — Как думаешь, Тэн и Хендери вернуться сюда или заночуют в лазарете?       — Думаю, что им многое нужно обсудить, и лишние уши только помешают.       — Наверное, ты прав, — задумчиво сказал Чону. — Нам всем предстоит начать новую жизнь на новом месте.       — Это место — пустыня.       — Но здесь довольно мило, согласись, — пожал плечами Чону, утягивая Лукаса в сторону дивана. — А если теория Доёна подтвердится, то на этой планете мы сможем построить идеальный мир.       — Но у каждого он свой, этот идеальный мир. У кого-то это жизнь полная приключений, для кого-то это повседневная рутина, а для кого-то хаос и вечная война. Всё относительно, родной.       — Но согласись, что для каждого человека на свете важен дом и семья. Именно к этому и стоит стремиться. Мы должны сделать эту планету домом. Не знаю, помнишь ты или нет, но когда-то именно Земля была центром Вселенной.       — В те времена вы, земляне, вообще считали, что одни в космосе.       — Не в этом суть. Важно то, что житель любой планеты считал её своим домом.       — Боюсь, Енмин вырос на свалке, судя по тому, что Vesta за последнее время сделало с Землей.       — В этом-то и весь смысл. Все, кто оказались на этой планете, здесь не случайно. Мы сможем сделать из неё тот дом, которого лишились. Анвар — первая во вселенной многонациональная планета, возрожденная из пепла. Анвар — это и есть олицетворение Единой Космической Вселенной. Ты же сам видел, как многогранен мир, созданный здесь Нуром. Вот он — смысл, который многие ищут годами. Смысл в единстве.       — Но путь к нему не так прост. Общество разрознено. Руководители внушают народам чужие идеалы. Война проникла под кожу. Люди стали жестоки и забыли о братстве, что могло бы быть, не заостряй они внимание на своих амбициях.       — Желание обрести смысл жизни не есть плохо. Плохо то, что порой оно пересиливает здравый смысл. Я понимаю, что у меня просто не хватило бы сил бороться с системой в одиночку. Я же по сути простой фермер. У меня нет опыта сражений и прочего, но у меня есть ты. Наша любовь. Наши мечты. Они не давали мне сдаваться, и я уверен, что у каждого здесь есть причина жить. Иначе был бы смысл их существования здесь? Аурс слишком близко, не спорю. Воздух здесь накалён, но и в пустыне цветут цветы. Мы обошли с тобой почти весь посёлок и видели, как многогранна природа вселенной, что по воле случая попала сюда. Деревья слегка вялы, но живы. Цветы кое-где осыпались, но выпускают новые бутоны. Их корни уходят глубоко и, я уверен, там внизу есть источник их жизни.       — Ты считаешь, что среди этих выжженных земель мы сможем найти воду, ещё не выпарившуюся из почвы?       — Мы можем попробовать, — пожал плечами Чону, чувствуя, как температура в комнате медленно опускается. — Дышать становится легче.       — Это Квон, — улыбнулся Лукас, замечая, что лампочки на технике, расположенной в комнате, загорелись ярче. — Он вернулся. Он снова берет нас всех под свой строжайший контроль. С ним мы не пропадем.       — Я скучал, — улыбнулся Чону. — Мне уже не терпится обсудить с ним все возможности этого места.       — Думаю, что вместе мы сможем сделать из этой планеты конфетку, а пока пора спать.       Альфа потянул омегу к дивану.       — Твое представление было неожиданным, — сказал Чону, устраиваясь на груди младшего. — Я даже и не думал, что могу так сильно смутиться. Бэкхён-ши…       — Был примером для подражания. Ещё мальчишкой я мечтал стать таким же как он. Честным, справедливым и бескорыстным. Он дарил мне, чужому ребенку, своё внимание и тепло. Не каждый сможет так. Я искренне рад, что он жив, и что я смог познакомить вас. Отец часто говорил мне о том, что семья — это главное в нашей жизни, потому что никто не полюбит нас сильнее, чем родные люди. Я счастлив, что ты рядом. Знаешь, я хочу, чтобы наша свадьба принесла тебе много счастливых воспоминаний. Хочу устроить большое торжество с музыкой и оркестром. Метка — это прекрасно, но после почти трех лет затворничества, я хочу устроить праздник для тебя.       — Спасибо, милый. Я уверен, что этот день станет лучшим в нашей жизни, — Чону опустил голову на грудь Лукаса, прикрывая глаза. — Мы обязательно найдём папу и отца. Они непременно должны присутствовать на свадьбе.       — Обязательно, родной, — ответил Лукас нервно прикусив губу. Он так и не смог рассказать омеге о том, что его родители погибли. Квону удалось каким-то образом найти информацию, а ещё в системе Квон хранились данные о наследстве Чону, полуразрушенном взрывом особняке.       — Взрыв был умышленным, — вспомнил Лукас слова Квона. — Но расследование зашло в тупик. Мастер Ким слишком часто упоминал о том, что знает, кому перешел дорогу его сын. Чону лично видел кого-то из верхушки власти.       Вот теперь-то Лукас понимал, что руководство Vesta не имело отношение к убийству семейства Ким. Чону лично встречался с Питером Паркером, и это делало его мишенью. Вот только NCT погребена, по данным Vesta они мертвы. Но вряд ли Совет будет молчать о чудесном плане их спасения. Свышек знает, что они под защитой Нура.       Лукас вспомнил, как тяжело ему было в те долгие месяцы, пока омеги не было рядом. Как он превратился в неуравновешенного зверя, бросаясь в самое пекло, в надежде, что его отстранят.       Лукас вспомнил пустые глаза своего связного, что добывал для него информацию о подноготной Vesta. Можно ли верить тем сведениям сейчас, когда известно, что вся сеть изначально была под контролем. Что если та информация была приманкой?       Кто-то дозировано снабжал Лукаса информацией о сделках Vesta на поставку оружия. Подготовка к войне велась уже тогда. Тогда почему же сейчас Паркер медлит?       Лукас бросил взгляд в окно. На чёрном небе были заметны вспышки. Альфа боялся предположить что творилось на той стороне, что была напрямую обращена к Аурсу, но знал, что там было жарко. И скоро они смогут испытать это на себе.       У гаража ещё горел свет, а значит, Джемин не спал, пытаясь разгадать тайны отца. У этого парня была голова на плечах. Он был тем, с кем одновременно было и легко, и тяжело, но это была изюминка На.       Все ребята в их команде были потрясающими, и хотелось благодарить Создателя за то, что сейчас они живы и вместе.       Лукас поцеловал заснувшего Чону и, прижав его к себе, прикрыл глаза. Завтра будет новый день.