***
Которую ночь в отеле Сергей Лазарев проводил в хаотичном скитании по своему номеру, иногда выходя на рецепшен и спрашивая, скоро ли обед. Репетиции — одна за другой, выматывали, но он привык. Привык работать сутками напролет, до немного сиплого голоса и боли в мышцах. Потому что он — артист. Потому что есть еще один человек, который также не щадит себя. Развалившись на кровати и ожидая очередного свободного часа, который выдался этим майским утром, Сережа потягивался и слегка хрустнул спиной. Поморщившись от неприятного звука, он решил взбодриться и принять душ. Вода успокаивала и отрезвляла сбившиеся мысли, отчего мужчина позволил себе расслабиться. Крупные капли скатывались по телу, вырисовывая узоры рельефного торса и мышц на руках. Упираясь руками в стенку душевой, он прикрыл глаза лишь на мгновение — но этого было достаточно, чтобы мысли затуманил лишь один образ, так сильно въевшийся в память. Чертов Билан. Сергей словно видит его лицо, эту едкую ухмылку, пожирающие темные глаза — нагло блуждающие по его телу и сводящий с ума немного низкий голос. Это так странно, так волнующе, так пошло. Резко распахнув глаза, мужчина выкручивает почти до конца холодную воду, но чувствует лишь жар от его собственного тела. Простояв так еще минут двадцать, игнорируя покалывание в пальцах от холода, Сережа, громко выругавшись, выключает воду и выходит из душа. Проведя рукой по влажным волосам, он не пытается их как-то уложить, они сами примут приличный вид, а потому просто накидывает длинное белое полотенце. Посмотревшись в зеркало, мужчина ловит себя на мысли, что можно было бы выложить фотографию такого рода в инстаграм, взорвав этим общественность. Ну да, общественность, как же. Немного поразмыслив, он, наконец, решает запечатлеть себя такого и выложить. Где-то около трех-четырех фото и Сережа выбирает одно, которое ему самому понравилось. Не редактируя и не мучаясь с фильтрами, мужчина делает глубокий вдох, когда нажимает на значок публикации. Завершение публикации. Галочка. «Еще и галочка эта высветилась, ну что, поехали», — подумал про себя Лазарев и принялся одеваться. Телефон буквально разрывался от вибрации, которая выдавала лайки. Но Сергея они мало волновали. Точнее нет, ему было приятно понимать, что фото людям понравилось, однако он ждал лайк от Билана. Странно, обычно Дима одним из первых ставит отметку, но сейчас — затишье. Именно сейчас, просто блеск. Получив приглашение на завтрак, Лазарев лениво выходит из номера, убирая телефон в карман черных зауженных джинс. Закрывая дверь, он встречается взглядами с вышедшим из соседней двери наставником. Филипп одаряет мужчину оценивающим взглядом и подбадривающе хлопает по плечу. — Хорошая фотография! Самое-то перед финалом, Серёнь, — усмехается Киркоров и отвлекается на очередной звонок. Лазарев лишь улыбается уголками губ, смотря на впереди идущего наставника, и прикрывает глаза. Типичная реакция Киркорова — всегда на позитиве. Завтрак был действительно роскошным. Но Сергей мало обращал на это внимание, то и дело смотря в телефон и ожидая увидеть долгожданное уведомление. Но, вместо ожидаемого лайка, он видит то, отчего рука дрогнула над айфоном, а вода, которую он пил в этот момент, заставила закашляться. Дима Билан отметил вас в публикации. «В какой еще, нахрен, публикации, Дима?» — Хмуря лоб и немного дергаясь спросил сам себя Лазарев, нажимая на уведомление. Перед глазами — их общая фотография с его концерта. Чушь, потому что сейчас перед глазами — текст, который написал Билан под этим фото. — Филипп Бедросович, — обратился к мужчине Сережа, отрываясь от публикации. — Что такое, Сереж? — У нас, во сколько сегодня очередной прогон перед финалом? — Так, менеджеры звонили по поводу больших зеркал, чтобы заменить их голограммой, и я буду разбираться с этим часа два. — На скидку ответил Филипп, повертев вилку в руке. — Хотелось бы, чтобы ты пришел уже к более менее готовым декорациям, так что твоя репетиция начинается через три часа, то есть в час. — Отпивая немного чая, он чуть вскинул бровь. — А что? — Можно я пока порепетирую в номере, соберусь с мыслями и все такое, — улыбнулся мужчина, сжимая телефон в руке. — А, да, можешь, — что-то быстро печатая в двух телефонах подряд — истинный стиль Киркорова, — он кивнул. — Только не опаздывай, ты же главная звезда этого шоу, так что сам потом им объяснишь, откуда у них руки растут. — Хорошо, спасибо, — воодушевленно произнес Лазарев и поспешил пройти в свой номер. На ходу открывая ключом-картой дверь, он влетает в номер и садится на кресло. Пытаясь успокоить участившийся пульс, мужчина вновь смотрит на текст и все внутри напрягается, стягиваясь в узел. — Дорогой Сережа, — прочитав вслух лишь первые два слова, он выдохнул и закрыл лицо ладонями, грубо ругая Билана. — Дорогой, блять, — на судорожном полушепоте вырвалось у Лазарева, и он решает просто прочитать про себя, но не может не выделить вслух его фразочки. «Чтобы я не написал — может быть перевернуто и трактовано людьми по их собственным интересам!!!» — Хороший отмаз, Билан, как всегда юлишь, — усмехнулся Сергей, продолжая читать. «Мое же личное к тебе отношение — это колоссальное уважение!!! … Ты супер профессионал на грани человеческих возможностей!» — Ты, верно, шутишь? — насмешка в удивлении, и что-то снова сдавливает грудь, нехотя пропуская воздух. «… Верю, ценю, уважаю, как «визави!» — Вот тут — осечка, Дим. — Самодовольно заявляет Лазарев, выпрямляя спину. — Визави можно перевести, как «собеседник», тот, кто рядом. Друг напротив друга. Лицом к лицу. Посмотрев на публикацию вновь, в голове проявляется непонятный туман, окутывая мысли и оставляя ясной лишь одну — Дима тоже его раззадорил. Мужчине было приятно, что он вспоминает его и желает таких успехов в жизни, но Сергея ужасно бесит то, как Билан ребячится, уходя от главных вопросов вот уже несколько лет. — Нам давно за тридцать, а ты все еще такой же придурок, — беззлобно выдыхает Лазарев и блокирует телефон. Ответ он оставит позже. Сейчас ему надо собраться с мыслями и выступить так, как никогда не выступал. Выступить также мощно, как он девять лет назад.***
В квартире душно. Непонятная духота сдавливала виски, отчего глаза то и дело предательски закрывались. Дима лежал на кровати и обдумывал — правильные ли слова он подобрал под публикацией? Сумел ли задеть Лазарева? Вспомнил ли он все сто, а может и двести, событий, что их связывает? Дима ненавидел находиться в неведении. Он то и дело ворочался, ходил по комнате и пил новую кружку кофе, который любил уже до тошноты. Сейчас его мысли заняты только одним человеком, отчего хотелось разбить эту чертову кружку об стену, а после прыгнуть на осколки, выплясывая ногами странные ритмы. Танцы на стеклах. Смотря в окно, уже на почти опустившийся вечер, Билан всматривается в отражение, где видит себя и невольно — его. Руки обхватывают крепкие плечи, пальцы сильно впиваются в обнаженную кожу, желая оставить следы. Влажные губы жарко выдыхают куда-то в шею, сопровождая по телу мурашки. Запрокинув голову, Дима вжимается всем телом в Лазарева, а тот лишь спускает руки ниже, притягивая его за бедра еще ближе к себе. Чудовищно мало воздуха. И Билан задыхается. Резко приходя в себя и сильно моргнув, тело словно пропустило импульс, разряжая организм и заставляя буквально закипать кровь. Он тяжело выдыхает и проводит по покрытому испариной лбу, запуская пальцы в темные волосы и оттягивая их так, словно пытаясь потянуть за нити, которые бы дали разуму отдыха. — Лазарев, пиздец, — вырывается глухим стоном где-то изнутри, а Дима со всей силы ударяет кулаком по стене, пытаясь хоть чем-то сменить эти непонятные чувства. Но, кому они непонятные? Снова бессмысленная попытка отвлечься и разбавить крепость кофе другой крепостью — алкогольной. Снова биться головой об стену, пытаясь убрать из головы его голос, песни и эту улыбку, которая уже осточертела. Снова безжалостно окатывать себя ледяной водой, а потом стоять под ней, пытаясь смыть прикосновения, которые могли бы оставить ожоги. Оставили. Наконец, придя к здравым мыслям, Дима решил поесть и разогрел курицу, которую взял сегодня из ресторана. Он любил там завтракать, обедать, ужинать, да просто находиться, потому что мало кто заходил туда и его не узнавали за темными очками и натянутой до носа кепкой. Открывая еще одну бутылку вина, он чуть расплескивает багряную жидкость и сразу же вспоминает эту нахальную усмешку Лазарева. «Дим, да наплюнь ты на эти бокалы. Давай прямо так — из горла!» Вино чуть не перелилось через края бокала, отчего Билан чертыхнулся. Мужчина просто хотел расслабиться, и как только у него это получилось — не без малого около часа, — телефон вновь замигал очередным оповещением. Сергей Лазарев прокомментировал ваш пост. — Наконец-то, — закатил глаза Дима, но тут же на секунду замер, думая, что бы Сережа мог ответить на их общее фото. Немного помешкав, он шлет все к черту и подальше, вглядываясь в комментарий. «Спасибо, Дима, за пожелания!!! От души!!!» — Ага, так, восклицательные знаки это камень в мой огород, да, Лазарев? — вскинул одну бровь Билан и усмехнулся. Какие же они дети. Вечно подкалывают друг друга, а потом кто-то из них устает быть таким веселым и делает первый шаг к более взрослым поступкам, чтобы быть ближе — напивается. И именно когда кого-то из них срывает, другой обязательно приходит на помощь. Только вот в последнее время эта помощь заканчивалась далеко не дружескими объятьями, не похлопыванием по плечу или очередным наставлением. Их чаще срывало так, что искрились тела, пальцы переплетались, прикасались и беспощадно срывали одежду друг с друга. Иногда доходило до таких сломанных границ, что кожу стягивало от возбуждения и желания, а дыхание становилось рваным и влажным. Губы, ищущие другие, остервенело целовали, впивались, кусали, и покрывали тело поцелуями, оставляя слабые следы. Но в некоторых местах — довольно сильные и глубокие. И когда это все началось? Дима не помнил. Он вообще мало что помнил в те ночи, кроме касаний до дрожи и хриплых стонов, срывающихся с губ каждого из них. Голова разболелась, а тело тут же отреагировало на воспоминания, отчего боксеры сильно натянулись в паху. Сводило ноги от желания, сдавливало виски, а кровь молотило по ним так же беспощадно, как сокращалась дистанция между мужчинами и влажные губы впивались друг в друга с новой силой. «Удержи руками все, что было с нами» Им стоило поговорить, выяснить кто они друг для друга, кем являются на данный момент? Но это так трудно, до непонятного отчаяния, которое гасилось сигаретой или новым стаканом, до жжения в глотке и скрипа зубов. «Гораздо больнее молчать» Строчки его песни нехотя воспроизвелись в голове, передавая интонацию Лазарева. Дима устало упал на кровать, зарываясь в одеяло, пытаясь выпроводить назойливый, но такой уже родной голос из своей головы. Бесполезно. Билан ненавидит эти песни. Билан одержим Лазаревым.***
В комнате ожидания, после оглушительного выступления Сергея Лазарева в финале Евровидения, стояла тишина. Весь состав группы-поддержки ожидал какой-либо реакции от артиста, а Киркоров не щадя себя, по сто раз ругался с организаторами наплевав на их плохой русский — у Филиппа Бедросовича он отличный. Получил высокий балл от зрителей. От стран-союзников не получил ничего. Снова эта политика. Снова третье место. Лазарев не мог понять, что это отличный результат, его оглушали крики фанатов и поддержка участников, занявших второе и первое место — но он словно оглох. Конечно, он улыбался на камеру и благодарил всех от чистого сердца, ведь он любит своих фанатов, но обида и несправедливость все равно гулом проносилась по телу, заседая в голове. — Это уровень, Сереж! Ты — молодец и можешь собой гордиться! — Высказал свое мнение Филипп настолько открыто, что Лазарева даже затрясло — он нуждался в таких словах, а слышать их от Киркорова — лучшая награда. — Вы как всегда меня слишком хвалите, — немного засмущался мужчина не переставая улыбаться. Под горячо подбадривающие речи со стороны наставника и еще нескольких коллег, Сергей вышел немного подышать воздухом, и его телефон зазвонил. — Серега, красавец! — Слышались восхищенные возгласы с того конца трубки. — Всем показал, я всегда верил в тебя, отличное выступление! — Влад, — пытаясь немного сбавить обороты друга, позвал его Лазарев. — Это было на высшем уровне! — Вла-ад, — Что? — Угомонись, — рассмеялся Сережа, отчего Топалов тоже засмеялся в трубку. — Спасибо, я наконец-то скоро буду дома. — Да, мы все ждем тебя! — Послышались еще несколько восторженных криков и Влад отключился. Лазарев посмотрел на небо. Погода сегодня была спокойная, и легкий ветерок проносился по улицам, приминая дневную пыль. То, что он вновь не выиграл, сейчас уже не так задевало и ныло, как в первый раз. Он рад, что совсем скоро увидит своего сына и обнимет мать. Ведь его и правда — все ждут. Все?***
Этот день финала Дима запомнит надолго. Как сидел, скрестив пальцы у телевизора, и слушал эти гребанные оценки. Как смотрел на реакцию Лазарева, который все равно улыбался. Как его била дрожь от этой несправедливости и то, как стул полетел в зеркало, а осколки со звоном посыпались на пол — Дима услышал результат. Третье место. — Что за бред?! Они там все глухие? Он отлично выступил, поверьте, я знаю, о чем говорю, ведь тоже был там! — Пытаясь донести свои слова до судей, смотрящих на него с телевизора, Билан снова громко ругаясь, выключил это «убогое телешоу» и поспешил прибраться. Под хруст стекла под тапками, мужчина хаотично проводил веником по полу, словно даже не пытаясь убрать осколки. Он смотрел куда-то вглубь разбитого зеркала, и ощущал то, что сейчас чувствует Сережа. Хотелось поддержать, приободрить и поругать за уныние, но не мог — сейчас Лазарев с семьей. И Дима понимал, что они — его спасение. Убирая, наконец, все битые стекла и накрывая сломанный стул пледом, мужчина решил порыться в ящиках, чтобы отыскать свое любимое одеяло. Подойдя к массивному шкафу, он опустился на колени и заметил, как на тумбочке стояло много фотографий, но одна рамка была занята далеко не фото. В ней был детский рисунок, больше похожий на кучу намешанных цветов красками и карандашами, но для Билана это был самый дорогой подарок. «Папе Диме» Мужчина вспомнил, как в его день рождения семья Лазаревых пригласила отпраздновать в кругу семьи, и он, конечно же, был только «за». Тогда Никита буквально не отходил от него, прося взять на руки и слегка подбросить вверх. Сережа весь вечер его подкалывал за прорвавшиеся отцовские инстинкты, на что они поругались раз двадцать, отчего Никита лишь задорнее смеялся. Дима любил его семью, они всегда очень хорошо к нему относились и подбадривали во всем. И сейчас он искренне рад, что они помогут Сереже пережить это. Однако Билан хотел бы быть сейчас с ним. Чтобы он как в очередной вечер прижался к нему, выдыхая куда-то в шею, уткнулся в плечо и выговорился. А потом Дима уложил его спать, но Сережа, как и всегда, потянул мужчину за собой, и они бы разговаривали всю ночь. Конечно, разговоры сменились кое-чем другим, но им было важно, что сейчас они могут открыться, зная, как от этого становилось легко. Сейчас они вдвоем. Мы вдвоем. Наверное, нужно время, чтобы прийти в себя каждому из них, но Дима не может больше так. Он извел себя, измотал и опустошил так, что в последний раз, когда они виделись, Билан говорил голосом мертвой птицы. Сережа тогда был обеспокоен этим, но Дима как всегда отмахнулся и поспешил уйти. Ну да, как будто это так просто. Уйти от него. Дима вновь закутывается в свое любимое одеяло, которое к чертовой матери пропахло Лазаревым, и закрывает глаза, на автомате желая спокойной ночи. Ему.***
Прошла неделя после Евровидения, а Билан с Лазаревым все это время так и не виделись. Предстояло новое мероприятие, теперь общее — премия RU-TV 2019. В этот раз мужчины были представлены вместе в разных номинациях — «лучший певец», которую выиграл Макс Барских, и «Фан или Профан», где победила Ольга Бузова. Но все это их мало волновало, потому что когда Сергей выиграл в номинации «лучший видеоклип», Билан сначала сбил ладони в аплодисментах, а потом отводил взгляд в телефон, пытаясь не слышать, как Лазарев исполняет свой хит «Сдавайся». «В твоей войне — ничья, и я прошу — возвращайся» Дима всегда восхищался манерой Лазарева передавать эмоции через песню. Он и сам был таким, но сейчас, пусть зная наизусть эту чертову песню, Дима чувствовал, как замирает сердце, дыханье куда-то исчезает, а пелена перед глазами вдруг плывет — пробрало до глубины души. «Я больше тебе не враг» — Сдавайся, — повторил он за Сергеем, который выступал и нехотя залюбовался им. Это тяжело — не видеть его так долго, не слышать голоса и не смочь быть рядом. Он понимал, что в окружении Сережи много тех, кто поддержит намного лучше, потому что сам Дима уже растерял все слова, которые могли бы как-то приободрить. Растерял всего себя. «Хочешь рассветы? — Летай же! Н о б е з м е н я» Билан понимал, что пора бы все оставить, как есть. Он больше не может пытаться — устал. Ужасно устал, до сжигающей боли, и просто опустил руки. Сергей в очередной раз кланяется и уходит со сцены. Все это время, пока он пел, мужчина искал глазами Билана, но тот умело уходил от взгляда. Это было невыносимо и для него тоже. Лазарев давно признался сам себе, что сдался первый. Еще в те дни, когда приехал к Диме в надежде высказаться и напиться. В тот раз они хотели отметить их совместную песню и вышедший клип, но Сереже хотелось просто поговорить с ним. Получилось отлично и то и другое. Правда ночью было жарковато, и это не из-за погоды. Замечая, как важная ему фигура покидает зал, а на него самого уже не обращают внимания, потому что оставалась лишь торжественная часть — Сережа пулей вылетает в коридор в надежде догнать Диму и поговорить. Хотя бы просто снова увидеть его. Они так долго не виделись. — Дим, — голос совсем не изменился, как и минуту назад, отчего мужчина повернулся к нему. — Привет. Поздравляю с победой! Клип и правда отличный. — Спасибо, — улыбнулся в ответ Сережа, на что Диму передернуло. — Ну, тогда до встречи, — чуть похлопывая по плечу, сказал в ответ мужчина и развернулся. — Постой, — прерывает его уход к фанатам Серёжа и несмело сжимает локоть. Дима смотрит на него через мутные стекла затемненных очков и немного хмурит лоб. Лазарев это заметил. Да и что он делает, что хочет этим показать? Вновь сказать, как ему было приятно работать вместе с ним? Вновь сказать, что переполнен новой идеей для клипа? Вновь солгать? — Серег, случилось что? — более мягко, с непринуждённым смехом спрашивает Билан, улыбаясь даже глазами, которые Сергей видит сквозь любую преграду. — Просто хотел убедиться, что ты в порядке и не расстроился из-за того, что не выиграл. — Отвечает Лазарев и натянуто смеётся, силясь не загнать себя же в тупик, где запутается в словах и вновь скажет лишнего. Дима молчит какое-то время, просто улыбаясь и смотря на него. В голове хаос из мыслей, но он пытается сдержать их и не хочет сейчас ничего выяснять. Сережа смотрит в ответ, в упор до мурашек, и они вновь это делают — лгут друг другу. Слегка похлопав его по плечу, Дима кивает и направляется к выходу, а Сергей нехотя отпускает локоть мужчины, смотрит в след и опускает взгляд, разглядывая запонки на своём пиджаке.***
Машина паркуется около большого жилого дома, и Дима выходит из нее, попутно ставя на сигнализацию. Ему надо прогуляться, отрезвить мысли и встряхнуться, но это сложно, поэтому мужчина решает просто пойти домой. Ему плохо — он не знает, куда себя деть. Так долго не видеться и одним прикосновением взбудоражить каждую клеточку организма. Странно, что Сережа спросил, как он себя чувствует, ведь это Дима должен был задать такой вопрос. Они так и не поговорили после Евровидения — и это плохо. Плохо сказывалось на обоих, но никто не может этого признать. Или? На часах было около полуночи, когда раздался звонок в дверь. Дима как раз недавно вышел из душа и смотрел какие-то видео в интернете. Гостей он не ждал, но звук был сопровожден громким стуком и какими-то несвязными словами. Билан нахмурился и подошел к двери, которую словно пытались выломать, но расслышав знакомую ругань, резко потянул ручку на себя и дверь открылась. Человек, застывший на какое-то мгновение на пороге, увидев Диму, заулыбался и ввалился в квартиру, чуть не сбивая Билана с ног, из-за чего его пришлось придержать. — Ты что, напился? — Нет, он это и так понимал, но хотел услышать это от пьяного Лазарева, который был готов лечь на пол. Тот быстро мотнул головой, отрицая этот факт, и запнулся об ковер, рухнув на кровать. Дима закатил глаза. — И что за повод? — Увидел тебя за-а такой до-олгий срок, — заплетавшимся языком ответил довольный Сережа, когда почувствовал тепло. На улице было прохладно, а пока он шел к Билану, вообще замерз. — Иди с-сюда, — распахивая объятья и пьяно улыбаясь, позвал его Сережа. — Сереж, ты совсем? — Ну что-о? — недовольно протянул Лазарев в ответ, принимая сидячее положение. — Вот скажи правду, зачем ты пришел? Да еще и пьяный. Думаешь, так легче поговорить со мной? Легче расположить меня к себе? Лазарев смотрит на него в упор, разглядывая и заостряя внимание на его темных глазах. Дима ждет ответ, но замечая какую-то странную улыбку и то, как мужчина опускает голову, просто не выдерживает. «Я просто хотел побыть с тобой вдвоем». — Но слова не идут, они застряли в горле и неприятно царапают глотку. — Ну и черт с тобой! — Психанул Билан, пнув стоящий стул, отчего тот вообще развалился, сотрясая все вокруг. Он уже хотел наплевать на это все и оставить Лазарева отсыпаться в его кровати, а самому уйти на диван, или вообще уйти. Но его остановил голос. Резко тяжелый, немного пьяный, но он слышал все слова очень четко. — Дим, я проиграл, — грустно улыбнулся Сергей, рассматривая узоры ковра не в силах поднять взгляд на застывшего у выхода мужчину. — Снова третье место. Я неудачник. — Что ты такое говоришь? — Подходя и садясь перед ним, он осторожно приподнял его голову, проводя пальцами по подбородку. — Ты ведь знаешь эту специфику конкурса, и не смей называть себя неудачником, меня это бесит! К тому же посмотри — как много ты достиг! Ты — пример для многих, и это неоспоримый факт. — Это бесполезно Дим, я пытался чем-то быть похожим на тебя. Оделся почти как ты на своем выступлении. Но вот в чем разница — ты приехал с победой, я приехал ни с чем. — Да блять, — выругался Билан, притягивая к себе мужчину за грудки. — Это разные времена, разные годы. Твое выступление поразило многих. Меня! Меня поразило, слышишь? Сидел тут как какая-то пятиклассница и не мог налюбоваться тобой! — Правда? — Довольно улыбнулся Лазарев, перехватив руки, сжимающие рубашку. — Да. И не забывай про твоих фанатов и семью! Посмотри ты уже вокруг — тебя все любят! — А ты? — Вопрос раздался как раскат грома, вызывая молнию по всему телу. Дима на секунду замер, слегка приоткрыв рот, и заметив, как Лазарев чуть наклонился вперед, отпустил его. — Сере-еж, — протянул, даже точнее провыл он, в ответ, смотря на то, как мужчина встал и взял его за руку, слегка сжав запястье. — А ты любишь? — Повторяя вопрос, словно считая, что Билан не расслышал, Сережа смотрел на него и чуть перебирал пальцами, опускаясь и поглаживая раскрытую ладонь. — Давай же, не молчи. Разряд с новой силой прошелся по телу Димы от строчки его же песни. Но из уст Лазарева это звучало с такой болью, с таким трепетом и мольбой, что рука не слушалась и накрывала его, сжимая ладонь в ответ. — Не зависимо от того, что я отвечу, нам все равно не пойдет это на пользу. — Что-то я не припомню таких слов, когда ты грубо втрахивал меня в стену, — усмехнулся Лазарев, приближаясь настолько, что Дима уловил нотки алкоголя и этот ненавистный парфюм. — Не испытывай меня, — процедил сквозь зубы мужчина, пытаясь хоть как-то отдышаться, но почувствовав, как рука Сергея легла на его плечо, притягиваясь ближе всем телом — разум сыграл последний аккорд и оставил Билана на ночь. — Брось, ты ведь хочешь этого? — завлекая прижаться ближе, выдыхает Лазарев и обжигает горячим дыханьем губы Димы. — Хочешь меня. — Это звучит как утверждение, как вызов, и мужчина принимает его. Резко притянув Сережу настолько близко, чтобы вдохнуть его аромат полностью — без остатка, он проводит языком по его нижней губе и смотрит в глаза, в которых пелена желанья. — Ты знаешь, что делать для этого, — буквально впечатывая его в стену лопатками, шепчет Билан уже влажным дыханьем, отчего Сережа тяжело дышит, глотая открытым ртом воздух. — Попроси меня. Дистанция сокращается вмиг, и желанные губы накрывают другие, жадно целуя до боли. Сергей проводит пальцами по загривку, запутываясь в темных волосах Димы сильнее прижимая к себе, а тот лишь жестче целует, оттягивая и прикусывая нижнюю губу. Сдавленный стон вырывается из груди Лазарева, когда он ощущает руки под своей рубашкой. Они нахально исследуют тело, пальцы повторяют изгибы и проводят по прессу, заставляя вновь и вновь задыхаться. Но им этого мало. Нехотя разрывая поцелуй, Дима какое-то время смотрит на задыхающегося Лазарева, и тот успевает лишь судорожно выдохнуть, когда на его плечи опускаются руки и тут же насильно разворачивают лицом к стене. Он упирается в нее ладонями, ощущая, как ноги подкашиваются от желания, как сводит колени, а пах больно сдавливает ткань, мешая освободить возбуждение. Билан злится. Да Сережа соврет, если скажет, что это его не заводит. — Наконец-то я добился от тебя эмоций, — усмехнулся Лазарев и тут же стиснул зубы, прикусывая губу до крови, чувствуя, как его член накрывает ладонь, беря в такую хватку, что больно — но он не сопротивляется. Секунда — рубашка расходится по швам. Еще — бляшка ремня неприятно звенит при падении. Сережа дышит носом, пытаясь расслабиться, но Дима резко сдергивает с него джинсы, слегка царапая бедра ногтями. Воздух в комнате исчезает. Сознание мутнеет, когда рука Димы проникает под серые боксеры, уже немного влажные, и вновь сжимает его вставший орган, вышибая очередной стон из груди Лазарева. В глазах темнеет, в висках стучит, словно от отбойного молотка, но ему хочется разрядки. И Сережа сжимает кулаки до еле уловимого хруста, ощущая, как Билан добавляет второй палец почти до конца. Недомолвки — к черту. И Билана к черту. Сережа больше не может терпеть эту пытку, а его сбившееся дыханье срочно нуждается в кислороде. Он хрипло стонет, умоляя Диму заполнить его, но тот хорошо его знает. Билан любит делать больно. — Сдавайся, Лазарев, — выдыхает прямо в ухо Дима и закусывает мочку. Перехватив руки мужчины, он заламывает их за его спиной и придерживает, отчего Сережа впечатывается в стену. — Давно сдался. Как и ты, Билан, — улыбаясь на выдохе, он чувствует, как стягивается кожа, как вены набухают от разгулявшейся крови и как член Димы дразнит его, чуть входя и сразу отступая. Это невыносимо. Билан слегка разводит его ноги и склоняется над шеей, покрывая поцелуями и ловя языком капли пота. У Лазарева кружится голова, дыханье сбивается, и искры бьют из глаз от истомы, которая стянула низ живота. Приглушенно стонет, подаваясь вперед, словно сам насаживаясь на член, отчего Дима довольно усмехается и заполняет его до конца. Резко, но от обилия естественной смазки не больно — они оба возбуждены до предела — только дискомфорт странный, но их новыми ощущениями затапливает; эйфория, как волна, накрывает. Движения были рваными, хотелось просто получить все те наслаждения, которые канули в лету в период их молчания. Стоны стали громче, почти до сорванного голоса, а пот смешался со смазкой, но это лишь подогревало их. Одни касания оставляли ожоги, пальцы проникали, словно под кожу заставляя растревожить застопорившуюся механику сердца. Губы Димы влажными касаньями накрывали шею, оставляя дорожку до ключиц, а потом резко впивались в жаждущие губы Сережи, и он стонал прямо в поцелуе, запрокинув голову до выступающего кадыка. Разрядка была необходима. В голове — туман, в теле — адреналин, который заставляет двигаться быстрее, резче, грубее. Лазарев сам подается вперед, немного прогибаясь в спине, и Дима проводит ладонью по его взмокшим волосам, притягивая ближе. До одури близко. До ужаса — узко. До боли в теле — жестко. До мурашек — жарко. Последние движения, и внутри разрывается снаряд, оглушающий обоих, заставляя ноги подкашиваться и упираться в стену руками. Дышать тяжело и больно. Воздух — непозволительная роскошь. Но им хорошо, они наконец-то вместе. Вдвоем. Наутро будет сложно. Наутро будет стыдно, но им — плевать. Билан понимал — нельзя. Лазарев умолял — можно. Они понимали — нужно. Ужасно нужно быть рядом друг с другом. И пусть такие ночи всегда заканчиваются странными обрывками фраз, но в эти минуты они — нечто больше, чем просто друзья. Это минуты всей моей жизни. Ты в эпицентре боли моей. Лазарев приводит в порядок сбившееся дыханье. Билан накрывает их обоих любимым одеялом. Новый день принесет новые события, и они не устанут никогда подкалывать друг друга или подшучивая не только фото и комментариями. Сейчас, почти встречая рассвет и прикрывая глаза от поднимающегося солнца, у них в голове промелькнула лишь одна мысль. Их общая мысль. Когда сдашься — не молчи.