Боже, прошу, не отпускай меня

Тело ноет. Голова раскалывается на мелкие крупицы. Бросает то в жар, то в холод. Кто бы мог подумать, что еще пару дней тому назад я находился в полном здравии, ходил по лесу, а сегодня... А сегодня уже сижу на кровати, все сильнее кутаясь в предложенный плед. Замерзаю лишь сильнее. Черт, даже одеяло толком не помогает... Неуверенно поднимаю глаза на тебя, сидящего напротив, и, столкнувшись с твоими проницательным взглядом, тут же опускаю голову, заинтересовавшись рисунком ковра, что расположился под моей кроватью. Руки начинают трястись, окатывает очередная волна холода. По спине пробегают до боли неприятные мурашки. Вздрагиваю. Даже это едва заметное действие не ускользает от тебя. Не поднимая глаз, все равно слышу, как ты поднялся со стула, вот твоя тень уже нависает над кроватью. Чувствую, как ты садишься рядом, едва ощутимо касаешься моего плеча своей ладонью, а после я оказываюсь утянутым в объятия. Вновь вздрагиваю. И когда я успел стать настолько чувствительным? Не двигаюсь, пытаюсь почти не дышать, лишь не спугнуть тебя. Боже, прошу, только не уходи. Твое тепло передается и мне. Несколько расслабляюсь в кольце твоих горячих рук. Стоит гробовая тишина. Слышу, как твое сердце бешено бьется, так и норовя пробить грудную клетку. Ты что, боишься за меня?.. Хотя подожди... Я же заразен! С хрипом озвучиваю свою мысль вслух, ты лишь качаешь головой и прижимаешь меня к себе еще сильнее. Я неуверенно касаюсь холодными исхудавшими пальцами твоих рук. Казалось бы, Евгений Базаров — нигилист, не признающий ни искусства, ни любви, ни смерти. Каждый человек в мире боится смерти, когда их час настал. Даже я... Сознаюсь, я боюсь смерти. До дрожи в пальцах, до подкашивания ног, до бешеного сердцебиения. Как хорошо, что ты этого не знаешь. Не хочу выглядеть на твоих глазах жалким. Не хочу. Ты что-то бормочешь, лишь отголоски твоего «разговора» слышны мне, после ты зарываешься носом в мои волосы, вдыхаешь их запах... Мне кажется, так не должны делать друзья... Снова что-то бормочешь, в этот раз я не понимаю и едва слышу тебя. В любой бы другой ситуации я не позволил бы даже себя обнять, что уж говорить о том, что последовало за объятиями. Это другая ситуация, а на данный момент я слаб, и, по неизвестной мне причине, не хочу чтобы это прекращалось. Я болен. Как и физически, так и душевно. Аркадий... Прошу, вылечи меня. Пусть ты не врач, прошу. Бог с ним с телом, вылечи мою душу, что уже такое долгое время разрывалась на куски, уничтожая саму себя. Ты молчишь, все продолжая обнимать меня. Я боюсь сказать тебе хоть слово. Боюсь сделать что-то не так. Аркадий, скажи, пожалуйста, что это за странное чувство, когда при виде одного человека, бабочки, что уже давно померли в животе, вдруг оживают и вновь начинают свой танец? Что за странное чувство, когда до боли в сердце дорожишь человеком, не хочешь, чтобы он покидал тебя? В ответ лишь тишина. Верно, ведь этот вопрос не был задан мною вслух, лишь в мыслях. Осмелюсь ли я это когда-нибудь спросить? Возможно. Долгие минуты проходят в молчании. Ощутив, что объятия постепенно ослабевают, а чужие руки медленно уходят из-под моих рук, все же решаюсь задать этот вопрос. Ты замираешь, задумываясь над сказанным. «Любовь, — тихо шепчешь ты, видимо, не хочешь, чтобы кто-нибудь тебя услышал, — То самое чувство, о котором ты сейчас говоришь, кличется любовью.» Я чуть прикрываю веки, лишь сильнее сжимая еще не ушедшие руки Кирсанова. Ты не спрашиваешь, к чему был этот вопрос и кто этот «человек». Пытаюсь «переварить» тобою сказанные слова. Молчим уже около десяти минут. Надеюсь, сюда не придут родители и не застанут нас в такой позе. Ты осторожно наклоняешься к моему уху, я чувствую твое горячее сбивчивое дыхание на своей щеке. Внутренне я уже пытаюсь предотвратить дальнейшие действия, вылезаю из твоих объятий, а на деле даже не двигаюсь с места. По спине и рукам бегают мурашки. Твое быстрое сердцебиение передается и мне. Ты что-то шепчешь мне на ухо, я пытаюсь сфокусироваться на твоем голосе, но спутанные мысли не дают мне этого сделать. Словно сквозь белую пелену слышу лишь тихое «Люблю...». Мои щеки тут же заливает румянцем. Опускаю голову еще ниже, закрывая лицо волосами, стараюсь скрыть румяные щеки. Повторное «Я люблю тебя», что раннее я не расслышал, загоняет меня в еще бóльшую краску. «Ты не обязан принимать мои чувства. Я понимаю, что это неправильно, что такая любовь грешна... Я просто хочу, чтобы ты знал это, пусть и так поздно, — шепчешь ты после секундного молчания, — Прости.» «Не нужно извиняться...» — с трудом выдавливаю из себя слова. В мыслях все резко перемешалось, а после, в одно мгновение, исчезло. «Такая любовь грешна, но я просто хочу, чтобы ты знал это...» гремит эхом у меня в голове. Жалкие принципы, навязанные нам прошлыми поколениями. Почему человек не имеет права любить не так, как все? Видимо, этот вопрос я унесу с собой в могилу. Не знаю, что двигало мной дальше. Возможно, это лишь проделки болезни. А может, и действительно какие-то чувства. Неожиданно выпускаю твои руки из своих, заслужив тем самым с твоей стороны удивленный взгляд, оборачиваюсь, смотрю тебе в глаза. Твое лицо принимает еще более удивленный вид. Видимо, тот румянец еще не сошел с моих щек. Надеюсь, ты думаешь, что этот румянец из-за болезни. Обвиваю твою шею своими немного согревшимися руками, обнимаю лишь крепче. Утыкаюсь носом плечо, вдыхаю приятный аромат хвои, что исходит от твоей жилетки. Слышу удивленный вздох с твоей стороны. «Но ведь ты же...» — тихо бормочешь ты. «Да, я нигилист, — чуть приподнимаю голову так, чтобы ты услышал, — Но... Не сейчас. Прошу, дай хоть в этот момент мне побыть обычным человеком.» Удивил ли я тебя своими речами, не знаю. Чувствую лишь то, что твои руки уже более уверенно касаются моей спины и прижимают к себе сильнее. «Аркадий, твои чувства взаимны,» — уже громче произношу я, окончательно поднимая голову и заглядывая в твои глаза. Я не умею читать эмоции по глазам, и никогда не хотел. Ты смотришь на меня несколько растерянно, возможно, до сих пор удивленно, но вскоре на твоем лице появляется улыбка. Хочу улыбнуться в ответ. Вроде бы получилось. Криво, косо, но получилось. Ты улыбаешься шире, после, чуть наклонившись, касаешься своими губами уголка моего рта. Наверно, где-то глубоко, в закоулках души я и желал бóльшего, но мне хватило и этого. Вновь обнимаю тебя. Пытаюсь ухватиться за последний волос, лишь бы выжить. Выжить ради тебя, ради твоих объятий, ради твоей теплой улыбки. Но, видимо, уже поздно. Я вскоре умру. Не знаю, что случиться с тобой после моей смерти. Нет, я просто не хочу этого знать! Прижимаюсь к тебе, вдыхаю твой запах, стараясь запомнить его на ту долгую вечность, которое я проведу в забытие... Боже, прошу, не отпускай меня! Не отпускай меня в эту вечность!