Возлюбленная Элиза

Можно ли упрекать человека в любви? Ах, куда толкаешь ты мои мысли, возлюбленная Элиза? Эти бархатные красные розы так идут бледной коже! Но куда же девать белые? Водрузим этот сладострастный букет на белокурую крону! Страстная, сводящая с ума милая натура! Хмурится и снова, так привычно и ожидаемо, отводит брезгливо мышиный носик. Топает очаровательной ножкой, скрестив руки на груди. Дуется, поджимая пухлые алые губки. Обрамленная цветами и красными ленточками, она стоит на коврике в одних трусиках и откидывает пшеничную прядь, невольно ведя плечиком. Свет играет с её обнажённым тельцем мягкими переливами пастельных цветов, обтекая светлую кожу по-новому с каждым вздохом. Она знает, что делает, провоцируя каждым движением. И каждым пронзающим меня взглядом. Элиза стоит перед зеркалом и смотрит на себя, дуясь на глупого Ринтаро и его глупое поведение — босс мафии, босс мафии, просто глупый Ринтаро он, а не босс мафии! Она осматривает в который раз за свое перерождение свою тоненькую и маленькую фигурку и топает ножкой, когда оттенок грусти мелькает в её глазах. Она всегда с Ринтаро. Вместе и навеки. Поэтому не надо ему видеть ничего лишнего. — Я оставлю эти прелестные ленты, но никаких цветов! Девочка дуется, приподнимая плечико и обращаясь к «глупому Ринтаро». — Но Элис-тян, на приёме нужны цветы, к тому же грех их выбрасывать, когда тебе так идёт! — умоляет на коленках и с венком в руках самый могущественный и тёмный человек в здании — Мори Огай. Он одет в светлый костюм с полосатым жакетом, опоясанный чёрным ремнем, и черную рубашку под ним, сияющую дороговизной. Сверху накинут красный плащ с белым цветком, и на иссиня-черные волосы небрежно напялен рождественский колпак. — Нет — значит нет! Букета в руках хватит! — который раз за день повторяет упрямая Элиза, поворачивается, смахнув длинные локоны, и снимает со спинки стула новое кремовое платье. Ее маленькая — только-только намеченная — грудка уже никогда не вырастет. Она никогда не будет Ринтаро хотя бы до плеч. У неё никогда не будет широких бёдер или утонченной талии. И она всегда будет ребёнком. Элиза улыбается, глядя в свое отражение, и кружится, осматривая платье с разных углов. Запускает тонкие ножки в белые туфельки и берет приготовленный букет из тех же цветов, что на красном плаще Ринтаро. Смотрит на него большими синими глазками и делает реверанс, довольно улыбаясь. — Леди Элиза. Приветствует, улыбаясь и учтиво кланясь, в банкетном зале Накахара Чуя. Он целует ей ручку и поднимается, оставляя в маленьких ухоженных ладошках пакетик с подарком. Мафия отмечает Рождество. Серьёзные люди, которые день и ночь промышляют убийствами, шантажом, корпоративным шпионажем и прочими тёмными делишками, вырядились кто в оленей, кто в сант и празднуют святой и добрый праздник в главном здании организации. И больше всего поглощены этим праздником по неведанной причине босс Портовой мафии Мори Огай и его верный главный исполнитель Накахара Чуя. Именно благодаря последнему все пришедшие второстепенные и третьесортные подчинённые были разодеты в снеговиков и ёлочки, а не в приличные чёрные смокинги, как полагается серьезным мафиози. Атмосфера в банкетном зале переполнена неловкостью, смирением и некой радостью, что: во-первых, не один страдаешь, во-вторых, они среди своих и, в-третьих, они в здании родной организации, а не в пафосном выставочном доме, где вечеринка проходила обычно. Осматривая зал, Элиза радуется праздничной атмосфере и приглядывает сладости, которые непременно надо будет попробовать. Огай всегда радовал её подобными мелочами жизни, и грех было этим не воспользоваться. В этом году они превзошли сами себя — даже ёлки украшены конфетами, к которым так и тянулась рука. Но нет, она не будет позорить Ринтаро, не будет ставить его в неловкое положение, даже если он сам того захочет. Она, может, и ребёнок, но она полноценная леди. Сестрица Коё в элегантном праздничном кимоно подходит поздороваться и обменяться подарками. За светскими беседами Ринтаро никогда не наблюдает пристально за Элизой, поэтому она может себе позволить немного расслабиться и побыть собой. А не только той милой Элис-тян, которую так любит Ринтаро. Она устало обводит взглядом зал и отмечает незнакомых гостей. Новые партнеры? Или семьи старых? И то, и другое? Среди гостей доносились детские звонкие голоса, смех, веселье. Столь мимолетное течение времени. Сколько же ровесников ее переросло. Да и что ровесники — некогда грудные младенцы теперь уже состоявшиеся члены мафии на своём втором десятке жизни. Элиза не уверена, что помнит свое первое воспоминание. Свое появление. Она об этом не думает. Она надеется, что эта память просто где-то глубоко в сознании под тайным замком, заросшим мхом и спрятанным загадками карты сокровищ. Но эти воспоминания где-то есть, эти оттенки откуда-то берут начало, иначе непонятно почему Элиза может с точностью до мимолетного взгляда воспроизвести любовь Мори Огая. Тем не менее. Детский смех сразу превращается во взрослые крики и тишину. С чужими маленькими девочками, как правило, не принято общаться без особой причины. А с маленькими девочками самого босса Портовой мафии — тем более. Поэтому она ни с кем не общается, кроме Ринтаро, братика Чуи и сестрицы Коё. Раньше ещё был подозрительно противный братик Дазай-кун, но с ним было не очень комфортно. Он мог стереть её одним касанием. Отряд Куротокаге. Он часто сопровождает их в походах по магазинам и на опасных переговорах. Все эти люди как небольшая семья. Сейчас охотно собирающаяся на семейный праздник. И Элиза будет наслаждаться от всего сердца. Но все же главный человек в её жизни и после неё остаётся глупый-глупый Мори Огай. Они сидят перед камином и слушают треск огня, наслаждаются темнотой, теплом и обществом друг друга. Банкет давно закончился, семья разбрелась кто по домам, кто дежурить, несмотря на шатающиеся от пьяни ноги и муть перед глазами. — Ринтаро… — тихо от усталости, но с улыбкой, протягивает девочка и касается пальчиками дразнящей ключицы, выглядывающей меж краёв полурасстегнутой рубашки. Огай нежно берет маленькую ладонь и касается ее губами, глядя в яркие глазки. Элиза приподнимается на коленки, тихо шурша платьем. Заводит пальчиками чёрные пряди за уши. Тёмный человек. С лихорадочным взглядом. С тонкими чуть шершавыми губами. Элиза — сила. Порождение Огая Мори. Является ли она человеком, является ли она личностью, отражает ли она настоящую Элизу, меняется ли она от перерождение к перерождению… Она не знает. Огай знает. Но её «Я люблю тебя, Ринтаро» истинно всегда. — Поразительная вещь, — усмехался как-то тёмный мальчик с повязкой на глазу. Его совсем недавно подобрал Ринтаро и сделал своим свидетелем. Элиза ничего не знала о нем и редко видела, потому что Огай скрывал её от мальчика. Он произвел отвратительное первое впечатление. — Но вещам не положено любить, — надавил он тогда в раздумьях пальчиком на губу, — значит? Он загадочно улыбнулся, как будто это о чем-то сказало, и развернулся, напевая какую-то свою мелодию. — Элиза… — Огай обнимает девочку и утыкается пьяно в тоненькую шейку. — Спокойной ночи, Ринтаро. - сладко и мелодично желает Элиза. Девочка сидит на коленях и гладит по голове возлюбленного. Улыбается сдержанно. Даже если он её никогда не тронет, даже если её чувства принадлежат не ей… Этот момент у камина несомненно её, эти прикосновения ее, эти цветы на голове — ее. Даже если лепестки опадут и сгорят во тьме в следующий миг, глупый маленький мальчишка, бегающий по берегу и выполняющий любой каприз, на веки будет её и только её.