«Всё в этом мире имеет свою цену»
Дио Брандо усвоил этот закон в довольно юном возрасте, когда на него обрушилась новость о том, что жизнь его матери была отнята ради жалкой пары сотен долларов. Ему было всего десять лет, когда это случилось, и его отец, чья жизнь стоила ещё меньше, лишь усмехнулся, тут же попытавшись продать платье своей мёртвой жены. Дио мог бы убить его на месте ядом за тысячу долларов. Но Дарио был куском дерьма, не заслуживавшим даже быстрой смерти за такую цену, так что он решил травить его небольшими дозами отбеливателя в течение двух лет. В общем, две бутылки обошлись ему в сумму чуть меньше десяти долларов — понимаете, он купил их в соседском супермаркете по акции два по цене одного. После открытия этого неоспоримого факта жизни восхождение по социальной лестнице превратилось для него в игру. Люди более не представляли из себя личностей с мечтами, надеждами или страхами: они превратились в ходячие и говорящие инструменты, носящие на себе невидимый ценник. Взятки, шантаж и непотизм были уже не просто методом заполучения чего-либо — они стали его основными принципами. Наиболее дорогостоящим приобретением господина Брандо оказалась жизнь бывшего босса его нынешней компании: киллер — козёл отпущения, признавший вину — обошёлся ему в тридцать тысяч долларов. Получение прав на фирму бездетного старика и превращение разваливающейся на тот момент конторы в процветающий бизнес стоило каждого цента; но, как бы ему ни хотелось переименовать недавно сформированный конгломерат в блестящее «ДИО Корпорейшн», юрист поставил его в известность, что церковь не потерпела бы подобного и вмешалась, а PR-директор поспешно добавил, что лицо Брандо и так было размещено на здании компании в эксцессе. — Но тут дело вот в чём, — огрызается Дио в трубку, — я представитель этой компании, я её лицо, естественно, блять, моё лицо должно быть на её здании! Когда какое-нибудь ничтожество пешком поднимается на тридцать седьмой этаж в мой офис, — переговорщикам из других компаний было категорически запрещено пользоваться лифтом, — я хочу, чтобы оно было в курсе, с кем имеет дело и почему ему даже мечтать не следует о том чтобы попытаться наебать меня, вникаешь? Он замедляет шаг, чтобы раздражённо пожевать конец сигары, делая вид, что слушает голос на другом конце. — Нет, до тебя не доходит, примат ты херов. Это моя компания. МОЯ. Это на двери твоего офиса висит табличка «CEO»? Это ты делаешь тысячи долларов каждый час? Надо же, как я и думал. Так что меняй название, и я не хочу слышать никаких возражений- Мужчина резко останавливается, скалясь. — Нет, мне глубоко насрать на епископа, я что, на католика похож? Да что ты говоришь, тогда передай старухе Энье, чтобы засунула его себе в- И, наконец, раздражённо бросает: — Да к чёрту, называй как хочешь, мне ещё нужно выкупить пару местечек и поиметь парочку людей. Но не смей трогать лицо на здании! Шкуру с тебя спущу, если хоть волоска коснёшься, понял? Чао, — он посылает в трубку чмок, прежде чем дать пиарщику отбой, закатить глаза и запустить руку в волосы. Ах, вспоминает Дио, замечательные были деньки. Когда ему достаточно было лишь щёлкнуть пальцами, чтобы заполучить всё, чего только душа пожелает. Когда он мог выставить какого-нибудь потного жирного менеджера среднего звена из лифта (они постоянно хотели то того, то этого; их глупые просьбы никогда не задерживались у Дио в памяти), а после час (максимум — два: он, в конце концов, занятой человек) дожидаться, пока эта запыхавшаяся свинья не доберётся до его офиса. Ещё больше его забавляло, когда вместо них попадались только-только выпустившиеся из университетов интерны — эти полные энтузиазма юнцы с горящими глазами! Милые солнечные детки, наивно полагающие, что за хороший трах можно заслужить постоянное рабочее место! Да, продолжает он, наслаждаясь своим отражением в зеркале Гезелла, прекрасные дни, когда быть воплощением зла значило быть в выигрыше. Но именно когда всё так хорошо шло, он просто обязан был встретить этого грёбаного друга детства, выросшего и ставшего профессором истории, и всё, всё, абсолютно ВСЁ покатилось к чертям. Его офис внезапно начал заполняться раритетными археологическими книгами и журналами; новый департамент по поиску артефактов на чёрном рынке был сформирован за ночь, а личные секретари Брандо — мужчины и женщины, все как один прелестные и искусно раздвигающие перед ним ножки — с впечатляющей скоростью поставляли ему отчёты об особо ценных находках. Ситуация, в общем, была просто нелепой. Полный нонсенс. Но даже понятия «нонсенс» было бы недостаточно, чтобы полностью раскрыть всю абсурдность феномена, развернувшегося в полицейском департаменте. Было бы очень сложно попытаться истолковать, что Дио Брандо, босс крупнейшего конгломерата в стране, делал по другую сторону комнаты для допросов, или почему всё тот же босс наблюдал за тем, как некий Джонатан Джостар, доктор исторических наук и бывший профессор истории в Университете имени Хью Хадсона, рассказывает подробности своего недавнего изнасилования. Проблематично было бы и попытаться объяснить, почему штаны Дио приспущены, а рука обёрнута вокруг возбуждённого члена, ведь, чёрт возьми, он затем и оттрахал Джонатана, чтобы поставить галочку и наконец избавиться от этой идиотской обсессии! И хотя полицейский, сидящий напротив смущённого археолога, не был прямым подчинённым Дио, его начальник — и начальник его начальника — определённо таковым являлся. За местечко, на котором сейчас расположился блондин, он заплатил шефу полиции десять тысяч долларов наличными (а ещё подкинул ему несколько граммов кокаина, чтобы старый ублюдок не скучал), и хотя сумма была ничтожной, она уже окупалась — блондин был возбуждён и чувствовал, как разум постепенно затуманивается, а ведь Джонатан ещё даже не дошёл до самого интересного! — Мы с Дио познакомились на званом ужине, — хрипло начинает Джонатан, и мужчина раздражённо закатывает глаза, недовольно вздыхая. Нет, идиота кусок, — хочется ему прокричать и, возможно, ударить кулаками по стеклу, — мы не на чёртовом банкете познакомились, и я не влюблялся в тебя с первого взгляда! Если бы Дио попросили вспомнить их первую встречу (чем он, на самом деле, уже занимался), то он бы ответил, что это произошло, когда ему исполнилось приблизительно двенадцать, максимум тринадцать лет: Джонатан навещал могилу своей матери на том же кладбище и случайно заметил блондина, стоящего на коленях перед пустой надгробной плитой. Даже будучи ребёнком, тот казался каким-то холодным и отстранённым. — Держи, — просто сказал мальчик, всучив Дио в руки букет, — у моей мамы достаточно цветов. И, в истинно джонатановской манере, убежал, не дожидаясь благодарностей, вопросов или (вероятнее всего) удара этим самым букетом по голове, оставив Дио в недоумении пялиться на полученные цветы. Джонатан был виновником бесчисленного количества подобных случайных проявлений доброты, и даже водитель, нанятый Дио для слежки, испытывал трудности с тем, чтобы вести их список. Пусть поражённое молчание блондина в их первую встречу не могло выиграть ему очков запоминаемости, когда Джонатан не узнал его на банкете, Брандо был просто взбешён. И вполне оправданно: это ведь была их не первая встреча, и Дио всё это время помнил о ней! Масла в огонь подливал внезапно проснувшийся спустя столько лет интерес к избалованному мальчишке, подарившему блондину букет его матери. — На самом деле, когда он подошёл и поздоровался со мной, я сначала подумал, что у меня со слухом что-то не то, — продолжает мужчина в соседней комнате, осторожно подбирая слова. — Особенно меня удивило, когда Дио упомянул, что он всегда был заинтересован в археологии. А когда он сказал, что с удовольствием предоставил бы спонсирование для моего проекта по раскопкам, я… Не знаю, это показалось мне хорошим началом. Дио тоже посчитал это хорошим началом, но, конечно же, совсем по другой причине: его горячо любимый друг детства (вам, должно быть, показалось, что данное понятие тут не совсем подходит, но Дио может и, более того, собирается изменить его значение в словаре) хочет воссоединиться! Конечно, он хотел этого только из-за состояния Брандо, но тот совсем не винил его: не будь блондин собой, он и сам бы встречался с собой ради своих денег! Или… как-то так. В общем, после интимного разговора, длившегося целых две минуты и состоявшего из пяти предложений (четыре из которых пришлось говорить ему, Дио), Джонатан согласился на личную встречу для дальнейшего обсуждения их страсти к археологии. — Он… он принудил меня, — тихо произносит Джонатан за стеклом, издавая обречённый стон, и прячет горящее от стыда лицо в руках. Дио срочно нужно сделать пару глубоких вдохов для успокоения. Он ослабляет хватку на члене — нехорошо будет преждевременно кончить во второй раз… хотя, первый раз не был задокументирован, так что его, считай, и не было, но об этом чуть позже. Джонатан сейчас такой милый и смущённый, будто его всё ещё насилуют. Он выглядит так очаровательно, что Дио не выдерживает и, выдыхая на стекло, рисует рядом с брюнетом глупое маленькое сердечко. Ни Джонатан, ни полицейский не видят его шалость, но ему всё равно становится стыдно за этот порыв, и он быстрым движением руки стирает его. Понимаете, в этом и заключалась проблема с Джонатаном! Из-за него Дио испытывал какие-то… чувства. Странные чувства. Если тебе удалось заставить Дио испытать что-то кроме извращённой радости от Страданий Твоей Жалкой Особы, это уже можно было считать достижением, но сделать так, чтобы эти чувства ещё и сохранялись (если не удваивались в силе) после разлуки? Это было просто немыслимо! Разве кто-то мог винить блондина в том, что ему так хотелось в них разобраться и испить до дна? — Право может, — холодно вставляет его юрист. — Право-шмаво, — зевает Дио, закидывая ноги на свой стол. — У тебя зарплата в шесть ноликов, почему бы не продемонстрировать мне, за что ты её получаешь? Несмотря на вечно недовольное лицо Ваниллы Айса и последовавшее за этим бурчание, работа была выполнена, как всегда, безупречно. — Соблазнение, — нахмурившись повторяет Дио, смотря на предоставленный ему в кратчайшие сроки план действий на пять страниц. — А я, блять, чем по-твоему целый месяц занимался?! — Не с Вашей стороны, — вздыхает юрист, имея наглость закатить глаза, — это Ваша защита. — Что он соблазнил меня? — давится Дио смешком, представляя себе до безумия правильного пай-мальчика Джонатана крутящимся на пилоне. Чёрт, у него опять встал. Он опускает ноги, невольно поёрзав на сиденье, и проходится глазами по строчкам, которые должен будет сказать в суде. В определённом моменте блондин недовольно изгибает бровь. — Я смотрю, ты спелся с Д'арби. — Возможно, — Ванилла Айс подбирает недавно приобретённую и размещённую на видном месте лопатку, скептически изгибая бровь в ответ (Брандо категорически отказывается от объяснений, почему декор комнаты внезапно так преобразился). — Пока есть доказательства, пусть косвенные и полученные подобным образом, я гарантирую, что обеспечу нам победу в суде. — Оставь это простолюдинам, — фыркает блондин. — Я, Дио, не собираюсь опускаться до подобных методов. Да, он изменял, крал, подкупал, врал, убивал со свирепой улыбкой на лице, но ему никогда не приходилось просить дважды, чтобы получить секс. Причина, по которой все иски против него своевременно отзывались, была очень проста: в случаях, когда в дело не вмешивались эти странные чувства (и, чёрт возьми, ну у кого бы они не возникли, когда перед тобой такая задница?), Дио представлял собой идеального джентльмена по отношению к обоим полам: дорогой ужин, хороший отель, куча комплиментов, слащавая романтика с телячьими нежностями — всё в соответствии с желаниями партнёра. Проблема с его затянувшейся попыткой соблазнения Джонатана заключалась в том, что брюнет был непробиваем. Во всех смыслах этого слова. Неважно, как часто Дио сверкал своими глубокими познаниями в археологии, или сколько тематических раритетных книг он собрал в своей библиотеке, Джонатан словно не понимал, что должен поддаться его соблазну и начать сходить по нему с ума! Даже когда Дио отрёкся от обещания, данного самому себе (кстати, то были единственные обещания, которые он сдерживал) и использовал этот Голос — да, тот самый нежный томный шёпот, кричащий «детка, вставай на четвереньки», заслуживший ему как-то раз отсос, растянувшийся до часа (этот длительный минет был единственным, что поддерживало его в сознании, не давая уснуть на самом скучном собрании века) — Джонатан, противореча всем законам вселенной, не УПАЛ НА КОЛЕНИ. Он только как всегда тепло улыбнулся и обратил внимание Дио на образцы грязи, взятые с гробницы какой-то древней королевы. — После того банкета мы с Дио неоднократно встречались, — медленно припоминает Джонатан. — Во время всех наших разговоров мы прекрасно понимали друг друга… Я восхищался им, не из-за его коллекции книг, а из-за удивительных познаний и интеллекта. Да, Дио был прекрасно об этом осведомлён. Потому что неважно, сколько раз он призывно касался плеча брюнета, или как близко друг к другу они сидели — до Джонатана просто не доходило. Дио пытался подкупить мужчину, предлагая ему финансирование раскопок, в надежде что время, проведённое вдвоём в забытой богом пустыне, поможет Джонатану расширить горизонты сознания и понять, чего добивается Брандо, но тот в ответ лишь тепло посмеялся, мягко заметив, что Дио теперь — друг, а друзья не просят друзей о финансировании. Таким образом, Дио столкнулся с парадоксальной головоломкой: несмотря на то, что Джонатан Джостар не помнил об их (весьма… непродолжительном) общем детстве, он наслаждался компанией блондина и искренне считал их друзьями. Наивному брюнету, конечно же, и в голову не могло прийти, что Дио вынужденно выслушивал его бесконечные монологи об археологии только потому, что намеревался залезть к нему в штаны. Многочисленные попытки соблазнения вознаграждались лишь очередными порциями монотонных речей Джонатана, поэтому Брандо позорно сдал позиции и решил сменить подход. Дио отстранился, прекратив свои ухаживания, и попытался развлечься как обычно. Мужчины и женщины под ним — как на подбор и все прекрасны; оргии? — да он всегда за! — но стоило ему хоть на секунду отвлечься, как его мозг начинали посещать Вопросы. Вопросы вроде: «а Джонатану такое понравилось бы?», «он что, и во время этого самого об археологии не затыкается?», и конечно же: «почему он не звонит мне я не связывался с ним целую неделю мне что отправить кого-нибудь чтобы проверить что там с ним он что занят блять ладно я просто напишу ему по-быстрому чтобы он точно знал что я все ещё заинтересован в нём». — Он совсем с ума сошёл, — доносятся как-то до Дио слова Ваниллы Айса. — Кто сошёл с ума? — спрашивает он, неожиданно появляясь в комнате. Ванилла давится приступом кашля, пока лица близнецов Д'Арби синхронно искривляются. — Кхм, — поджимает Ванилла губы, — Теренс, я имел в виду. — О да! — подхватывает Теренс, нервно посмеиваясь. — Я совсем уже того! — он театрально хмурится, смотря на старшего брата. — Даниэль, сколько можно повторять: хватит красть моих женщин! — Понятно, — бормочет Дио, удаляясь. Вот, значит, как?! Его псевдолояльные шестёрки довели его до того, что он вынужден красться по углам собственной штаб-квартиры, пытаясь уловить обрывки их заговорческих сплетен! — Клянусь, такими темпами он превратит корпорацию Брандо в некоммерческую археологическую организацию, — тяжело вздыхает Дэниель, предварительно убедившись, что босса на этот раз нет поблизости. — Знаешь, — тихо признаётся Теренс, — я вчера не выдержал и подошёл к нему. — Что?! — Я не стал говорить ему, что следил за ним, — быстро сообщает он. — Просто он живёт такой скучной жизнью; за ним шпионить — мучение какое-то! Проснулся, сходил на пробежку, сел на автобус до работы, работа-работа-работа, обед с сотрудниками, домой, повтор! — Господи, я бы убился от такого пуританизма, — вздыхает близнец. — Так что ты ему сказал? — спрашивает Ванилла Айс. — Ну прямо так и сказал, что Дио его хочет- *BANG!* — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — вскрикивает прятавшийся Брандо, выпрыгивая из каморки и, запутавшись в собственных ногах, шлёпается обратно в своё укрытие. Ванилла Айс прикладывает руку к лицу в жесте негодования. Обречённо выдохнув, он начинает массировать свои виски, оценивая масштабы грядущей катастрофы. — А, Д-Дио! Да не переживайте Вы так! — нервно успокаивает его Теренс и начинает медленно пятиться назад, поднимая руки в примирительном жесте. — Он просто посмеялся! Подумал, скорее всего, что я папарацци или что-то в этом роде! — Ты. Что. Ему. Сказал? — гневно шипит Дио, подскочив на ноги, хватает мужчину за плечи и начинает яростно трясти. — Только то… Только то, что Вы заинтересованы! Тишина. — В том, чтобы его трахнуть, — услужливо подсказывает Даниэль с обворожительной улыбкой. — WRYYYYYYYYY!!!!!!! — в ужасе вопит Дио, вылетая из офиса для персонала. — Совсем крыша поехала, — обречённо повторяет Ванилла Айс, прикрывая глаза. Следующим же днём Дио издаёт указ об освобождении Теренса Д'Арби от его обязанностей в проекте ««Всё в этом мире имеет свою цену»
Джонатан Джостар, каким бы добрым, чистым и невинным он ни был, всего лишь человек. А раз уж он человек, значит у него должна быть цена. Дио поднимается, вытирает руки и пренебрежительно кивает шефу полиции — свободен — прежде чем покинуть департамент. Брандо уже решил: он найдёт его ценник и заплатит эту цену. Джонатан Джостар будет его собственностью. Садясь в ожидающую его машину, он снова обнаруживает Ваниллу Айса на водительском сиденье. Юрист скептично изгибает бровь. — О чём бы Вы сейчас ни думали, как Ваш юрист, советую воздержаться от дальнейших действий. — Заткнись и жми на газ, — уже беззлобно бросает Дио, блаженно улыбаясь. Ах, как же всё-таки восхитителен сегодняшний день. Может, для всех окружающих он таковым и не является, но Дио Брандо это мало волнует, ведь он — занятой человек, и в списке неотложных дел на сегодня его ждёт очаровательный археолог, которого всё ещё нужно соблазнить!