связаны тем, что не подвластно Богу...

орел Масиафа, белая роба, ножны, красные перья и отнятая вновь жизнь. ты был, Альтаир? иль гнусной поганой ложью, звоном колоколов ты час последний отбил? Братства наставник, сереброволосый старец, в руках твоих — золото, взгляд — что огонь горит. я — ученик. итальянский баран, упрямец. во мне течет ярость по кромке упругих жил. мне лишь семнадцать. лишился papa и братьев, путь ассассина — то кровь всей моей семьи. тебе — двадцать семь. и твоя пресвятая матерь — горечь убийства того, кто отца тебе заменил. мрамор тебя не красит. и бледность смерти нежной вуалью легла на твое лицо. мне двадцать пять. и рука как к небесной тверди тянется к пальцам, дабы осесть кольцом. связаны тем, что не подвластно Богу, жизни и смерти. теперь мне покоя нет. мне уже сорок. другим пророчу свободу, храня тебя в сердце как самый родной амулет. уже пятьдесят. огни Истанбула блеклы, им ли бороться со светом в твоих глазах? знай, все равно, лежишь ты в могиле мертвый, но ждёшь меня, даи. в Эдеме. на небесах. сквозь время, пространство, другие проблемы, горечь, к тебе я приду. ты только дождись меня. яд — мой подарок. смерти я жаждал очень. если есть рай, то я его разменял на блики солнца в пьянящих глазах орлиных, на кожу грубую, голос — лихой суховей. дрожь пробивает тело. перед тобой — бессилен. ну же, иди. от жизни меня согрей.