Диета

— Сонджон, ты сегодня хоть что-нибудь ел кроме этого? Хоя заходит зачем-то на кухню, но тут же забывает о цели своего визита, когда видит макнэ, жующего бутерброд. Если, конечно, это можно так назвать. На самом деле, Сонджон пытается впихнуть в себя небольшой кусочек помидора с сельдереем, петрушкой и укропом, завернутые в салатный лист. Да уж. Вряд ли этим можно наесться. И в последнее время Ховон слишком часто замечает, что младший питается только травой. — Хэй, — танцор легко пихает Сонджона в плечо, привлекая его внимание, и, когда добивается от него ответного взгляда, хмыкает. — Я спрашиваю: ты кроме этого сегодня что-нибудь ел? Нельзя же питаться одной травой. Или ты решил стать вегетарианцем? Это вредно для твоего здоровья. А Сонджон и сам прекрасно знает, что вредно и что нельзя так питаться. У него же все-таки растущий организм. Да и на многочасовые репетиции силы тоже нужны. Только нельзя ему сейчас набивать живот. За последние пару месяцев он немного набрал в весе, и руководство решило посадить его на диету. Но правда в том, что настолько сильно его никто не ограничивал. В руководстве же тоже не идиоты сидят. Они взрослые люди и должны понимать, что, если макнэ будет питаться одной зеленью, он долго не протянет. Вот только Сонджон сам загнал себя в такие жестокие рамки. Хорошо еще, что никто из хенов не заметил. Ну, кроме Хои, кажется. — Да, — как-то не очень уверенно отвечает Сонджон, пряча виноватый взгляд. И непонятно, на какой вопрос он отвечает. — Хен, я, правда, в порядке, — немного морщась от горьковатого вкуса, бормочет младший. — Мне нужно немного похудеть. Нужно потерпеть еще недельку. Извини, я устал. — Еще бы, — едва слышно фыркает Ховон на это замечание и качает головой. — Куда тебе еще-то худеть, Джонни. И так как щепка. Того и гляди переломишься, - он хочет еще что-то сказать, но сдается под умоляющим взглядом. — Ладно. Иди уже ложись спать. Я попрошу ребят быть потише, когда вернутся. Но, Джонни, — прежде, чем младший сбегает, танцор хватает его за руку. — не угробь себя, пожалуйста. Если почувствуешь, что это плохо на тебя влияет, бросай все на хрен. Ладно? Нам хватит и Сонгю-хена периодически хлопающегося в обморок. Кивнув, макнэ старается как можно быстрее ретироваться с кухни, но до самой комнаты чувствует на себе встревоженный взгляд. Разумеется, он понимает, почему Хоя так сильно переживает за него. У всех в памяти еще свеж тот случай, когда Менсу после такой диеты пришлось везти в больницу. Кажется, в тот раз лицо группы очень не вовремя потеряло сознание. Прямо во время съемок очередного клипа. Вот только падая, Эл неслабо приложился головой о бордюр. К сожалению, рядом никого не оказалось, чтобы успеть поймать. Поэтому беспокойство старшего вполне обосновано, но Сонджон уверен, что его крепкий организм с легкостью выдержит эту неделю. В комнате он заваливается на кровать Хои, чувствуя себя слишком уставшим, чтобы забираться на свою. Ужасно хочется есть. И живот все чаще и чаще сводит судорогами. Но нужно вырабатывать силу воли. К тому же, если честно, от вида еды его начинает тошнить. Наверное, организм понял, что от него требуется. Даже не потрудившись раздеться, Сонджон сворачивается калачиком и мгновенно отрубается. Зашедший где-то через час Хоя только недовольно качает головой, но ничего не говорит. И уж тем более не будит уснувшего младшего. Стараясь не потревожить его сон, он затаскивает в комнату так вовремя подвернувшегося Менсу. Вдвоем им удается кое-как освободить Сонджона от верхней одежды, после чего Хоя аккуратно берет макнэ на руки, а Эл расправляет кровать. — Что с ним? — негромко интересуется младший, пока Хоя накрывает Сонджона своим одеялом. — Ничего, — также тихо отвечает рэпер. — Ну, по крайней мере, я на это надеюсь. Сказал, что очень устал. Пусть спит. И тебе бы не помешало. Спасибо за помощь и спокойной ночи, — и выпроваживает его из комнаты. *** — Ты в порядке? Выходящий из своей комнаты Ухен застает интереснейшую картину. А именно макнэ почему-то сидящего в ванной на полу. Вид Сонджона немного пугает, но «мамочка» ничего не спрашивает. Поговорить можно и потом. Ухен помогает младшему подняться на ноги и осматривает его на предмет повреждений. Локоть весь красный и скорее всего в скором времени на нем расцветет немаленький такой синяк. Но в целом ничего страшного. — Что случилось? — старший терпеливо ждет у стены, пока Сонджон закончит плескать себе в лицо ледяной водой, морщась от каждого движения рукой. — Пойдем. Ну вот. Теперь и Ухен заметил. Если честно, Сонджон и сам не знает, что произошло. Просто в один момент перед глазами все поплыло, а ноги вмиг стали ватными. Он и сам не понял, как оказался на полу. В голове по-прежнему какой-то сумбур. И тошнит. Кажется… На самом деле, макнэ и сам не очень-то уверен в том, что с ним происходит. Кажется, Хоя все-таки был прав. Ну и пусть. Отступать от задуманного Сонджон не намерен. — Со мной все нормально, — отвечает Сонджон, пряча виноватый взгляд и чувствуя дежавю. Только на этот раз перед ним «мамочка». — Кажется, тут была лужа, и я поскользнулся. — Нужно обработать локоть, — встревоженно замечает Ухен. — Пошли. Сонджон делает пару шагов и останавливается. Голова с каждым шагом начинает кружиться все сильней, и ему кажется, что он вот-вот свалится в обморок. Этого бы ему очень не хотелось. Может стоит хоть немного перекусить. Иначе он рискует подвести всю группу на ближайшем концерте. — Хен, у нас есть что-нибудь от головы? Болит жуть как, — жалобно интересуется макнэ, пока Ухен обрабатывает его локоть. Покачав головой, старший лезет в аптечку и действительно достает пластинку, попутно ощупывая блондинистую голову на предмет травм. Мало ли. Вдруг при падении обо что-нибудь приложился. — Ты только не говори никому, пожалуйста. А то будут волноваться. Я пойду немного полежу, и все пройдет, — слабо улыбаясь, говорит Сонджон. — Думаю, к завтрашнему дню все будет хорошо. Несмотря на то, что младший выглядит хреново, Ухен все равно кивает. Потому что не хочется сейчас спорить. Убрав аптечку обратно в шкаф, «мамочка» аккуратно берет своего младшего «ребенка» под руку, собираясь отвести в комнату. Но перед этим он всовывает в его руку яблоко и наливает стакан кефира. — Я никому ничего не скажу, только если ты сейчас же выпьешь это. Твоей диете это не повредит. Кушай. И Сонджону ничего не остается кроме как согласиться. К тому же, старший прав, и яблоко с кефиром вряд ли повредят ему. Макнэ за две минуты расправляется с ужином и тут же заметно веселеет. Нельзя, конечно, сказать, что это такая уж хорошая еда, но уже что-то. Правда, от кефира вновь начинает в животе что-то булькать. Ну, по крайней мере, так сильно не тошнит. Сонджон благодарно косится на Ухена, помогающего ему добраться до комнаты. — Ложись спать и только попробуй завтра не съесть то, что я тебе приготовлю, — после чего мягко уходит, оставив макнэ одного. Ну, или почти одного. — Сонджон? — Хен, давай потом поговорим, — на мгновение он забывает, что не собирался никому показывать свое состояние. — Со мной все нормально. Я лягу спать, ладно? Сонель удивленно поворачивается к младшему, отвлекаясь от своего интересного занятия. Книга, конечно, очень интересная, но то, что происходит с Сонджоном в разы интереснее. Не только он заметил что-то странное в поведении макнэ. Он стал каким-то слишком рассеянным и заторможенным, много спит и часто срывается на других, после чего закрывается в себе и ни на кого не реагирует. — Я, вообще-то, хотел спросить, не знаешь ли ты, где Менсу, но выглядишь ты, и правда, неважно. Ему никто не отвечает. Вздернув бровь, Сонель уже хочет возмутиться и пытается заглянуть в чужую кровать. Но, когда он видит уже вырубившегося макнэ, раздражение улетучивается. Нет. С этим точно нужно что-то делать. И для начала следует обратить на это внимание лидера. Уж он-то придумает, как помочь младшему. *** — Хен, могу я с тобой поговорить? Сонель, аккуратно приоткрыв дверь чужой комнаты, заглядывает внутрь. Наученный горьким опытом, сразу он не заходит. Нет. Ничего такого. Просто в прошлый раз в комнате отдыхал Ухен. Сонелю потом пришлось почти час выслушивать нудную лекцию о личном пространстве. Поэтому и сейчас он осторожничает. Вдруг Сонгю спит. Не хочется будить вечно занятого лидера. Да и выслушивать его бубнеж тоже не очень-то хочется. Лидер отрывается от интереснейшей книги и удивленно смотрит на непрошенного гостя. Нет. Не то что бы этот парень никогда не появлялся в этой комнате, но обычно он предпочитает говорить с Элом. Ну, или с Дону и Сонджоном. Но никак не с ним, с Сонгю. Вряд ли он хороший выбор. — Ты что-то хотел, Сонель-я? — сейчас этот вопрос звучит так, будто Сонгю, действительно, папочка. — Да, — Сонель присаживается на краешек кровати и опускает неуверенный взгляд в пол. — Не знаю, заметил ли ты, но в последнее время с Сонджоном происходит что-то неладное. На несколько секунд Сонгю задумывается, но не может вспомнить ничего сверх криминального. Да, у макнэ неожиданно появились частые смены настроения. И, да, он стал более апатичным, что ли. Но каждый же может элементарно устать. Так что нет особого повода для беспокойства. Не так ли? Эту свою мысль лидер и озвучивает. — Думаю, он просто устал. Нужно немного подождать и все придет в норму. — Но он стал очень рассеянным и постоянно хочет спать, — пытается Сонель донести до старшего свои опасения. — Может, хоть ты поговоришь с ним? — Хорошо, — соглашается, хоть и не видит в этом смысла. — Завтра я поговорю с Сонджоном. А теперь иди ложись спать. Поздно уже. Сонель кивает и, покачав головой, покидает чужую комнату. Но ни завтра, ни послезавтра Сонгю не находит времени, чтобы поговорить с младшим. А потом становится слишком поздно. *** — Ты, не охренел ли, Ли Сонджон! Вообще, хорошо себя чувствуешь? Проходит еще пару дней, и Сонджон начинает по-настоящему сходить с ума. Ему безумно стыдно за свое поведение, но сдержаться не получается. От голода настроение макнэ постоянно находится ниже плинтуса. Он не может это контролировать, по любому поводу срываясь на своих одногруппниках. На всех, кроме Хои. Только главный танцор может подойти к нему, не рискуя нарваться на очередную истерику. Даже лидеру уже пару раз прилетело. Правда, тот обычно не терпит и отвечает в более грубой форме, после чего Сонджон сбегает в исцеляющие объятия Ховона, который все еще не оставляет попыток накормить его. Но сегодня все приобрело гораздо больший масштаб. Сонджон верещит практически фальцетом, заставляя остальных участников зажать уши, а Сонгю кричать на него в ответ. — То, что я ошибся, не повод смотреть на меня Так! — несмотря на неважное самочувствие макнэ, голос его кажется очень сильным и громким. — Да, у меня не получается это движение, но мог бы и пропустить этот момент, Сонгю-хен! — он отводит руку так, будто хочет ударить старшего. Но вовремя останавливается, глядя на него почти что испуганно. — Ли Сонджон! — а вот Сонгю не успевает остановиться, и макнэ довольно сильно прилетает по светлой головушке. Когда Сонджон отшатывается от него, ошарашенно глядя перед собой, лидер понимает, что сделал то, чего точно не должен был. Да, младший, конечно, перегнул палку, но бить его Сонгю не собирался. Он же как никак хен и должен заботиться о младшеньких. Особенно, о макнэ. — Ты в порядке? — первым в себя приходит Дону и тут же оказывается около нехорошо побледневшего макнэ. Рэпер осторожно берет Сонджона за плечи, чуть отводя в сторону, пока Ухен и Хоя, тоже пришедшие в себя, кричат на Сонгю, который спустя пару секунд, психанув, сбегает. Дону легко поглаживает младшего по голове, буквально кожей чувствуя, в каком тот сейчас шоке. Конечно, лидер никогда и ни на кого не позволял себе поднять руку, а тут... Да еще и на кого. На Сонджона, о котором всегда заботился больше других. Потому что макнэ. И потому что ему гораздо труднее. — На-ка, — Менсу протягивает бутылку воды. — Пей. Заторможенно кивнув, Сонджон делает пару глотков, чувствуя, что от воды живот начинает крутить. Ну конечно. Нельзя же пить одну воду. Он знает, что не следовало кричать на лидера, знает, что перегнул палку и тем самым вывел его из себя. От этого становится очень стыдно. Сонгю же лидер и устает чуть ли не больше всех. А тут такое. И из-за чего. Ведь старший был прав. Через неделю концерт, и они не имеют права ошибаться. — Давайте немного отдохнем, — тяжело вздохнув, но все так же улыбаясь, предлагает Дону, еще раз ероша светлые волосы. *** Сонджону плохо. Очень, очень плохо. И дело тут не в диете. Черт с ней. К голодовке можно привыкнуть. По крайней мере, у него с легкостью получается не обращать внимания на постоянно сосущее чувство внутри. Помидоры, огурцы и листья салата — это ведь тоже еда. Правда, даже ими он питается не больше двух раз в день. Но этого хватает. Так ему кажется. Это все ерунда. Сонджону гораздо хуже от того, что никто (Хоя не в счет) и ничего не замечает. Наверное, он и вправду еще сущий ребенок, которого слишком рано вырвали из семьи и лишили детства. Иногда ему так не хватает простых человеческих объятий. Чтобы пожалели и погладили по голове. Как в детстве. Да, периодически Хоя позволяет себе приобнять его, а Дону треплет по волосам, но это все не то. Этого мало. Кто бы знал, как грустно бывает макнэ, когда он остается один. Потому что как-то так получилось, что все разбрелись по парочкам: Сонгю — Ухен, Сонель — Эл, Дону — Хоя. Как ни печально, в группе с нечетным количеством человек всегда кто-то остается один. С этим ничего не поделаешь. Боже, ну хоть кто-нибудь уделите самому младшенькому хоть чуточку вашего драгоценного внимания. Разве ж это так сложно? Ничего не хочется. Ни петь, ни танцевать, ни, вообще, двигаться. От вида уставших, но счастливых хенов слезы наворачиваются на глаза. Нет. Сонджон искренне рад, что у них все нормально и никто не переживает то, что он. Но от этого не легче. Держать все в себе становится для него непосильной задачей, и медведь уже, кажется, не справляется. Хотя, собственно, с чем справляться-то? Сейчас медведь служит лишь подушкой, чтобы заглушить безудержные рыдания. Ну кто бы мог подумать, что обычная диета, на которой каждый из них сидел уже ни раз и ни два, может довести до такого. И Сонджон срывается. Честно говоря, он сам от себя такого не ожидал. Ведь Сонгю сделал ему замечание по существу. Конечно, можно было бы спокойно выслушать. Если бы на это остались хоть какие-то силы. Но все они уходят на то, чтобы остаться на ногах в сознании и не разреветься позорно. Удар от лидера будто бы отрезвляет, вмиг успокаивая бурю внутри худенького тельца. Становится страшно и ужасно обидно. Ну вот. Теперь лидер еще и руку на него поднял. От удара в ушах появляется странный звон, а перед глазами темнеет. Дышать становится трудно. Первые секунды Сонджон думает, что вот-вот задохнется, но ему вовремя подсовывают бутылку с водой. На место страха приходит жгучий стыд. Да уж. Ничего не скажешь. Кажется, Дону что-то там говорит ему, но макнэ не слышит. Возникает желание немедленно сбежать. Вот только вряд ли оно осуществимо. Уж точно не сейчас. *** — Сонджон! Как только Дону объявляет перерыв Ухен и Сонель тут же сбегают из зала на поиски блудного лидера. Все-таки нужно продолжать тренировку. На месте остаются только Дону, Хоя, Эл и Сонджон. Еще где-то с минуту макнэ стоит посреди зала, раздумывая, хватит ли ему сил добраться до двери, а потом доползти до туалета. И решает, что нет. Отступив на пару шагов, он сползает по стене, прикрывая глаза. Ему не хочется терять сознание, но удержаться на плаву оказывается непосильной задачей. Перед глазами темнеет, а в ушах шумит кровь. Когда ребята разбегаются, Ховон с тяжелым вздохом заваливается на пол, устало прикрывая глаза. Несмотря на то, что он достаточно вынослив для многочасовых тренировок, они и его тоже выматывают. От пола приятно веет прохладой, и Хоя постепенно погружается в свои тяжелые мысли. То, что происходит с их младшеньким, его безумно настораживает. Нужно срочно что-то с этим делать. Кажется, на этот раз лидер не может справиться с этим. Или не знает как, или просто не замечает. Как он может оставаться таким спокойным? Не вооруженным взглядом же видно, что Сонджону необходима помощь. И Хоя, честно, пытался. Разговоры не помогли. Угрозы тоже. Как и уговоры. Он уже не знает, что с этим делать. Кажется, макнэ угасает. Иногда становится страшно, что он не выдержит. Почему никто не замечает? Может, если бы они все объединились, то смогли бы все вернуть в привычное русло. Но все только и могут бросать обеспокоенные взгляды, но ничего не предпринимать. Справедливости ради стоит сказать, что пару раз Ухен тоже пытался поговорить с младшим, но и у него ничего не вышло. Очень хочется хоть что-нибудь сделать, чем-нибудь помочь, но никаких идей у танцора нет. Приоткрыв один глаз, чтобы взглянуть на младшего, Хоя пару секунд всматривается в смертельно бледное лицо, после чего подрывается с места, подлетая к нему с громким криком. — Сонджон! Ховон присаживается на корточки возле макнэ, пытаясь прислушаться к чужому дыханию. Он все еще надеется, что Сонджон просто уснул. Но тот и вправду без сознания. Это заставляет танцора по-настоящему испугаться. — Менсу, Дону-хен! — громко кричит главный танцор, не отводя испуганных глаз от серого осунувшегося лица. Черт. Наверное, не следовало Сонджона сегодня пускать на тренировку. Может, ему бы хватило денька отдохнуть. А тут еще и Сонгю. Если бы старший был чуть более внимательным, скорее всего, этого можно было бы избежать. — Что случилось? — Дону, который до этого уже успел задремать, подбегает к парням и тоже присаживается рядом. — Сонджон! — наверное, впервые с его лица стекает улыбка, пока он пытается привести младшего в себя. — Менсу, давай-ка быстренько беги за остальными. Хоя, принеси бутылку с водой. Лицо группы тоже невероятно напуган таким состоянием младшего. По правде говоря, наверное, именно Элу проще всего было разговорить одного упрямого блондина. У них же небольшая разница в возрасте. Может быть, макнэ бы открылся ему. Хотя чего уж теперь об этом говорить. Быстро кивнув и слегка коснувшись холодной руки, Менсу убегает из зала на поиски Сонгю, Сонеля и Ухена. Не заботясь ни о чем, Дону выливает полбутылки на лицо Сонджона, пока Хоя аккуратно растирает его руки, надеясь хоть немного их согреть. Голова младшего уже давно покоится на его коленях. То, что от воды намокают и его штаны, Ховон благоразумно не замечает. В себя Сонджон приходит как-то неожиданно резко. Он сразу же пытается распахнуть глаза и приподняться, но сильные руки на его плечах не дают этого сделать. Впрочем, он особо и не рвется. Голова все еще довольно-таки сильно кружится, а все тело ломит от слабости. В горле пересохло так, что кажется, будто бы в нем образовалась пустыня. Лежать на чужих коленях немного необычно и смущающе, но Сонджон решает, что разок можно. К тому же пальцы в волосах немного успокаивают головную боль. — Как ты себя чувствуешь? — немного погодя интересуется Хоя, медленно начиная массировать виски младшего. — Даже не представляешь, как ты меня напугал. — Все в порядке, Хен. Мне уже гораздо лучше, — негромко отзывается Сонджон. — Только голова немного кружится. Можно я еще немного полежу? Хоя, стараясь несильно тревожить макнэ, усаживается поудобнее и опирается спиной о стену. Какой же Сонджон все-таки хрупкий и маленький сейчас. И все еще очень бледный. Кажется, ему до сих пор очень трудно держать глаза открытыми. Только бы снова не вырубился. — Все нормально? — Дону приносит еще одну бутылку воды и протягивает ее Хое. — Пейте. Оба. Ты, Ховон, тоже как-то нехорошо побледнел. Да, Дону прав. Хоя и сам чувствует, что у него немного кружится голова. Скорее всего от беспокойства за одного конкретного «ребенка». И все равно он сначала поит младшего, аккуратно придерживая его голову. Тем временем, главный рэпер притаскивает некоторое подобие пледа, зачем-то принесенного с собой, и укрывает Сонджона, которого до сих пор немного потряхивает. — Потерпи немного, — негромко просит Дону, присаживаясь около младших. Он, конечно, очень волнуется за макнэ, но сейчас его взгляд больше привлекает Хоя, который, похоже, через чур уж сильно переживает. А еще, похоже, кое-кто знал задолго до происшествия, что с Сонджоном что-то не так. — Ты знал? — спрашивает. — Гораздо удивительнее то, что вы не знали, — так же тихо отвечает Хоя. — Ведь он уже больше недели сидит на диете. И как хены, вы могли бы его немножко поддержать. Я, правда, пытался ему помочь, но у меня ничего не получилось, — он качает головой, печально улыбаясь. — Если бы мне только кто-нибудь помог… — Хен, — внезапно Сонджон подает голос. — голова болит, — жалобно стонет. — У меня тоже, — признается Хоя, но все же снова начинает массировать виски младшего. — Нужно еще немного потерпеть. Сейчас вернется Сонгю-хен. У него, скорее всего, есть лекарство. А пока что прикрой глаза. Может, быть станет чуть-чуть полегче. *** — Что случилось? Дверь открывается настолько неожиданно, что Дону и Хоя подпрыгивают на месте и тут же недовольно поворачиваются к четырем вихрям. Первым к парням подлетает Ухен, обеспокоенно вглядываясь в бледное лицо. Он ведь знал, что именно этим все закончится. Знал еще с того момента, как увидел макнэ на полу в ванной. Да, в тот день Сонджон сказал, что просто споткнулся, но еще тогда «мамочка» не поверил. И, как оказалось, не зря. Сейчас ему очень стыдно, что он ничего не сделал. Мог же. Сонджон тогда выглядел таким несчастным. — Как он? — Менсу сразу обращается к Дону, видя, что макнэ еще не в том состоянии, чтобы самостоятельно отвечать на вопросы. В отличие от лучшего друга Сонель ничего не говорит, но по нему видно, что он тоже очень переживает. Хотя бы потому что он единственный, кто пытался открыть глаза лидеру. Ни Хоя, ни Ухен, а именно Сонель. Но Сонгю не поверил. И вот во что это вылилось. Мало того, что старший не поверил, так он еще и поднял руку на одного из членов своей семьи. Видно же было, что Сонджону плохо. Ну да, он первым сорвался. Но ведь можно было бы хоть как-нибудь это предотвратить. И только Сонгю стоит с нечитаемым лицом у входа в зал, не решаясь подойти. Потому что стыдно. Из-за того, что не заметил. И из-за того, что ударил тоже. Он, правда, не хотел этого. Наверное, ему было очень больно. Интересно, как долго он пытался сдерживаться? Ему, наверное, было очень плохо. Особенно после удара. Да, Сонджон первым замахнулся, но он-то, в отличие от лидера, не ударил. Поэтому Сонгю боится подойти. Боится снова увидеть в красивых глазах испуг и шок. — Хен, у тебя есть что-нибудь от головы? — спрашивает Хоя, неожиданно вспоминая про раннюю жалобу макнэ. — Да, сейчас. Услышав голос Сонгю, Сонджон буквально подрывается с чужих колен, не обращая внимания на вмиг усилившееся головокружение и тошноту, и пытается подняться на ноги. У него не выходит. Единственное, на что его хватает, это принять сидячее положение. И то только с помощью старших — Хен, — Сонгю неловко отдает младшему пару таблеток и бутылку воды и тут же собирается снова сбежать, но тот успевает схватить его за руку. — Прости меня, пожалуйста. Ладно? Я не хотел кричать на тебя. Лидер не может поверить в то, что слышит. Этот «ребенок» еще и извиняется. И за что? За то, что не мог со всем справиться один. Не мог, поэтому и сорвался. У него было на то право. А вот у Сонгю — нет. Подумать только, ударить того, кому и так было очень и очень плохо. Почему-то ему кажется, что макнэ сейчас расплачется. Как-то у него странно блестят глаза, и губы он поджимает. Ну точно собрался плакать. Только этого им еще не хватало. Его же один конкретный танцор, возомнивший себя ярым защитником некоторых личностей, со свету сживет. И будет прав. Сонгю присаживается на корточки, мягко выдергивая свою руку из плена чужих пальцев. Но тут же возвращает ее на место, когда слышит судорожный вздох. — Так. Предлагаю на сегодня закончить, — говорит Сонгю, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. — Мы обязательно поговорим, как только вернемся в общежитие. Хорошо? Но сначала перекусим. — Нет-нет-нет, — пытается сопротивляться Сонджон. — Мне нельзя. Я должен еще немного похудеть, Хен. — Если ты сейчас же не начнешь есть нормально, я сдам тебя в больницу, — угрожает лидер. — Хотя, по-хорошему, тебя бы, действительно, следовало показать врачам. Пойдемте. Первым с пола поднимается Дону и тут же идет собирать вещи. Ухен, покачав головой, протягивает руку, чтобы помочь подняться Сонгю, потому как тот оказывается не в состоянии сделать это самостоятельно из-за того, что долго сидел на корточках. Сразу после того, как лидер отходит, МенЕли помогают подняться и Сонджону, придерживая его с двух сторон. Самым последним встает Хоя, тут же проверяя, все ли в порядке с его любимым макнэшей. *** И что это такое? Вот теперь Сонджон запутался окончательно. Ну что за странные отношения в их группе?! Как прикажете на это реагировать? Одногруппники его то в упор не замечают и делают вид, что седьмой мембер им не нужен, делают вид, что им плевать, что бы не происходило с младшим, то неожиданно становятся самыми заботливыми братьями на свете. Сонджон правда их не понимает. Возможно, было бы гораздо проще, если бы им, действительно, было все равно. Да, было бы больно. Но к постоянной боли можно привыкнуть. А переменчивое отношение вот к чему приводит. Вот к чему приводит недопонимание. Хочется устроить истерику и плакать так долго, насколько хватит сил и слез. Или снова потерять сознание. Чтобы опять почувствовать, что мемберам не все равно, что за него волнуются и переживают, что его, в конце концов, любят. Он не делает ни того, ни другого. Потому что это ужасно глупое желание. Заставлять других волноваться о себе верх эгоизма. Вряд ли макнэ имеет на это право. В машине ему впервые уступают место спереди и у окна, зная, что сейчас макнэ это необходимо. Кроме того, Сонгю сразу же лезет в свою сумку, доставая оттуда шоколадный батончик и смотрит ТАК, что Сонджон, едва не подавившись от такого взгляда, откусывает почти половину. Если честно, ему по-прежнему плохо. Голова так и не перестала болеть, а от любой еды сразу же начинает тошнить. Ну, оно и неудивительно. Так всегда и бывает, если очень долго не питаться нормально. Но все равно, можно сказать, что он счастлив сейчас. Потому что все так, как он мечтал. Потому что все одногруппники рядом и, кажется, все понимают. От этого хочется позорно разреветься. Интересно, в который раз за последние несколько дней? Чтобы никто не заметил приходится уткнуться носом в плечо рядом сидящего Менсу, который тут же замирает в одном положении, боясь пошевелиться и стараясь не обращать внимания на судорожные вздохи пытающегося сдержаться Сонджона. У него, к слову, получается так себе, и уже скоро лицо группы чувствует на своем плече влагу. Но ничего не говорит, лишь аккуратно приобнимая младшего и успокаивающе поглаживая его по светлым волосам. *** — Ты молодец. Сразу же после ужина Сонджон сбегает в свою комнату, опасаясь, что старшие могут начать серьезный разговор прямо сейчас. Конечно, наверное, следовало побыстрее решить все недопонимания, но он очень не хочет с кем бы то ни было объясняться. Не хочет никому объяснять, что с ним происходило все это время и что ему пришлось перенести. После настолько трудного дня Сонджон собирается сразу же лечь спать. Но у кое-кого, видимо, другие планы. Сонгю заходит в комнату следом за младшим и тут же заключает худенькое тело в свои объятия, утягивая его на кровать Ховона. Разумеется, он чувствует, что Сонджон все еще не до конца отошел. — Мы можем поговорить? — интересуется лидер, укладываясь удобнее и, словно маленького ребенка, прижимая Сонджона к своей груди. — Хен, — смущенно бормочет младший. — отпусти меня, пожалуйста. Я очень устал и хочу спать. Чуть отстранив младшего от себя, Сонгю обеспокоенно заглядывает в его осунувшееся лицо и качает головой, тяжело вздыхая. Ну и что с этим делать? Похоже, кое-кого все-таки придется отправить в больницу. Вряд ли последствия такой голодовки и нервного истощения пройдут просто так. Завтра утром нужно будет обязательно сказать менеджеру. Но это завтра. А сейчас… — Джонни, я бы очень хотел извиниться перед тобой, — смущенно говорит, боясь заглянуть в чужие глаза и увидеть в них злобу, обиду или испуг. — За то, что не заметил сразу. За то, что не понял. И за то, что накричал и ударил. Я, правда, не хотел этого. Прости, что я такой ужасный лидер и хен. — Нет, — тут же подскакивает Сонджон, заставляя Сонгю вздрогнуть от испуга и едва ли не свалиться с кровати. Сонджон и сам пугается своего поспешного крика и как-то тут же весь сжимается, переворачиваясь на живот и утыкаясь носом в подушку. Ему страшно, что вот сейчас лидер снова на него разозлится и уйдет. Может, даже прикрикнет. И опять макнэ сам виноват. Не нужно было так реагировать. — Эх ты, ребенок, — но вместо этого Сонгю возвращается на место и снова обнимает. — Я понимаю, что ты очень обижен, но, может, у меня как-нибудь получится заслужить твое прощение? Несколько долгих минут Сонджон молчит, а потом начинает тихо посмеиваться. Он и сам не понимает, что с ним происходит. Просто отчего-то стало слишком смешно. Из глаз брызгают слезы, но макнэ улыбается. Впервые за долгое время так ярко и по-настоящему. Вытерев глаза тыльной стороной ладони, Сонджон сам обнимает лидера, ластясь к нему, словно крохотный котенок. — Ну что ты будешь делать? — Сонгю прячет младшего в своих объятиях и начинает напевать какую-то незатейливую мелодию. Помогает. Спустя минут пять, а, может, десять Сонджон затихает. — Вот и славненько, — улыбается. — Джонни, все в порядке. Слышишь? Почему же ты сразу не сказал, что что-то не так? Мы бы собрались все вместе, все обсудили и никому бы не пришлось страдать. Тебе бы не пришлось страдать. Все нормально, если тебе нужна наша забота. Ты же ведь младший. Наш любимый макнэ. Говори с нами обо всем. Даже если это кажется тебе глупостью. Договорились? И Сонджон кивает, понимая, каким глупым был все это время. Он ведь сам надумал себе несуществующие проблемы. Кто, вообще, сказал, что одногруппникам плевать на него? Да, они нечасто обнимают его, смотрят с ним фильмы или ходят гулять. Но кто сказал, что это самое важное? Все эти дни только лишь сам Сонджон ничего не замечал. Не замечал перешептываний, обеспокоенных взглядов и даже прямых попыток выведать, что с ним происходит. Сейчас все это кажется таким глупым. Вместе с макнэ улыбается и Сонгю. Кто бы знал, как он счастлив, что все наконец-то разрешилось. Глядя на задремавшего после столь трудного дня младшего, лидер обещает в первую очередь себе стать внимательнее. Потому что это его обязанность. Следить за этими пятью «детьми» и «мамочкой». Остается надеяться, что в следующий раз он справиться с ней гораздо лучше. *** Ховон, все это время стоявший за дверью, тепло улыбается и идет на кухню. Хочется спать, но он не может позволить себе потревожить сейчас такой бесценный сон их дорогого макнэ. Наверное, он больше других рад, что все закончилось. Потому что единственный, кто знал о диете, и знал, как тяжело она давалась Сонджону. Что ж, теперь он в надежных руках. А значит, и волноваться не о чем.