Притяжение.

Лето было в самом разгаре. С начала июля столбик термометра поднялся до восьмидесяти семи градусов по Фаренгейту* и отказался опускаться обратно. Жара в Ойстер-Бэй стояла невыносимая, даже легкий ветерок с пристани не приносил долгожданной прохлады. Те дети, чьи родители были более состоятельными и могли позволить себе отпуск в середине сезона, на все каникулы рванули на западное побережье; остальные разъехались — кто в Квинс, кто в Мидтаун, кто на Кони-Айленд в парк развлечений. В Бухте осталась лишь незначительная часть жителей, состоящая преимущественно из малоимущих семей, вынужденных всё лето провести на подработках. Отпрыски в таких семьях, как правило, были предоставлены самим себе и чаще всего без дела болтались на улице. Рид занимался тем, что пытался получить уравнение теплового баланса для замкнутой цепи своего киматического шаттла, который столько лет находился в стадии разработки. Его отчим целыми днями торчал дома, облюбовав диван в гостиной, хрустя солёными орешками и неотрывно пялясь в телевизор: «Джетс» играли со «Львами Детройта», командой из Мичигана, которая в этом году двумя безошибочными тачдаунами открыла футбольный сезон. Для Рида это означало ещё меньше желания проводить время дома. И, хотя они были не такими уж и бедными, глава семьи Ричардс не любил тратить свой отпуск на поездки, тем более когда по ТВ вовсю шёл спортивный турнир. Рид понимал, что пользоваться гаражом для своих опытов в течение отпуска отчима чревато неприятностями, поэтому временно перенёс платформу своих научных изысканий в стены школы. Сделать это было нетрудно: в период летних каникул в школе оставался лишь внеклассный персонал — уборщицы, вахтёры, тренеры и рабочие, помогающие с ремонтом. Рид мог без проблем прийти с утра и взять под роспись на вахте ключ от любого кабинета, который не являлся лабораторией. Благодаря своим высоким отметкам и исключительной успеваемости, Рида Ричардса в глаза знала вся школа, так что даже буфетчица могла за него поручиться. Однако, зная о его печальной славе как ученика, ставящего никому не нужные и разносящие всё вокруг в щепки опыты, директор Рузвельт лично распорядился не давать ему ключи от лаборатории во избежание, как он выразился, «огнеопасных» и «ремонтотребующих» ситуаций. Вахтёр Джеймс Митчелл, тридцатилетний молодой мужчина в светло-синей форменной рубашке с приколотым к груди бейджиком, нанятый всего месяц тому назад, это правило соблюдал. Он видел Рида в школе практически каждый день, несмотря на летние каникулы, но не задавал вопросов. В Ойстер-Бэй довольно часто дети были лишены привычного для многих детства, и это, к сожалению, являлось нормой для города. Рид проводил в классе почти весь день, углубляясь в вычисления и расчёты. Иногда к нему присоединялся Бен, у которого в середине июля, как обычно, начинались усиленные командные тренировки. Он забегал к Риду в кабинет перед их началом, чтобы закинуть свои вещи, которые не любил оставлять в шкафчике, а затем уходил на поле и проводил там около пяти часов вместе с ребятами из своей команды под беспрерывным надзором тренера. Время от времени Рид, заходя в тупик с очередной формулой и в отчаянии стуча карандашом по поверхности парты, переводил взгляд за окно на школьный стадион, где разминалась команда Бена. Это позволяло ему ненадолго отвлечься и привести мысли в порядок. Так же было и в тот день. Солнце беспощадно палило, и даже раскрытое настежь окно в кабинете не спасало от духоты. Рид расстегнул верхние пуговицы на рубашке и обмахнул себя тетрадью с конспектами. Из-под очков, поднятых высоко на лоб, мелко струился пот, волосы были мокрыми и слипшимися. Рид облизнул губы, слизнув с них мокрую соль. Он застрял на вычислении коэффициента силы звуковых колебаний и необходимой мощности для достижения их максимальной величины. Но как бы он ни подступался к формуле, выходила всё какая-то чушь. В классе было слишком жарко, чтобы думать. Рид обречённо вздохнул, быстро протёр стёкла очков носовым платком, вынутым из кармана брюк, и, нацепив очки обратно, по своему обыкновению перевёл взгляд за окно. Ребята из бейсбольной команды делали отжимания. Тренер бродил среди них, точно меж клумб с цветами, громко и яростно крича. На его груди величаво покачивался из сторону в сторону спортивный свисток на шнурке. Время от времени тренер прикладывал его к губам, когда давал парням очередное задание. Рид довольно легко отыскал взглядом Бена: он был самым низеньким в команде, и на нём была старая выцветшая серая футболка, которую трепал ветер, и спортивные штаны с поношенными бутсами. Бен усердно отжимался. Сверху все ребята из команды выглядели одинаково, но для Рида Бен выделялся. Неважно, чем занимались бейсболисты на поле — отрабатывали ли удар, репетировали подачу или просто делали упражнения — Бен всегда выкладывался по полной. Рид стал замечать это, несколько дней неосознанно понаблюдав за тренировками. Несмотря на свой низкий рост, Бен так отчаянно стремился доказать всем и каждому (и в особенности тренеру) свою преданность бейсболу, что со стороны это вызывало восхищение и уважение практически у любого, кто нечаянно становился свидетелем этой священной борьбы. Рид не мог даже предположить, любит ли Бен что-либо в этой жизни больше, чем бейсбол. Ради бейсбола Бен готов был на всё лето отречься от отдыха и с раннего утра до позднего вечера проводить своё время на стадионе, выполняя команды тренера или работая битой. Его любовь к бейсболу вдохновляла. Даже Рид, который никогда не питал тяги к спорту, глядя на Бена чувствовал небольшую зависть к тому, как самоотверженно Бен тренировался. Его руки всегда были в ссадинах и ушибах, оставленных мячом или битой, спортивные штаны — позеленевшие от травы на коленках, а обувь — со стёртыми шипами на подошвах. Защитный шлем плотно сидел на голове, полностью покрывая короткие воло-... ...Рид пригляделся. Последний раз, когда он видел Бена несколько дней назад, у того была довольно короткая стрижка, чуть превышающая привычную длину его волос. Не сильно — буквально на пару сантиметров. Сейчас же Бен бегал по полю, разминаясь, с волосами, почти достающими ему до плеч. Это было странно. И довольно необычно. Включая жаркую погоду, интенсивные тренировки и в целом не стиль Бена. Бен не любил длинные причёски. Даже обычная стрижка, которую носил Рид, казалась ему слишком длинной: он терпеть не мог, когда волосы ложились ему на шею, хотя подобная длина невероятно ему шла. Он словно становился ещё более привлекательным, при этом не утрачивая своей мужественности. Рид очнулся, осознав, что кончик карандаша, которым он бегло водил по губам в раздумьях, медленно переместился к нему в рот, и Рид, слегка прикусив его, теперь обсасывал карандаш со всех сторон. Почему-то, когда его мысли крутились вокруг Бена, Риду всё время хотелось что-нибудь жевать, кусать или просто держать во рту. Раньше он не придавал значения длине волос Бена — он привык видеть его подстриженным под «единичку». Чуть больше, чем под ноль. Намного меньше, чем полубокс. Но сейчас ему стало любопытно, что послужило причиной такой кардинальной перемены имиджа. Дождавшись, когда тренировки Бена закончатся, Рид сложил свои тетради в рюкзак — всё равно вернуться к расчётам сегодня не получится: от такой жары в помещении его тело почти плавилось, а мозги закипали ещё до того, как он приступал к задаче. Собрав вещи, он уселся на парту и принялся ждать Бена. Бен влетел в кабинет через несколько минут, мокрый и растрёпанный. С его волос капала вода, футболка была сырой. — Душевая накрылась, — коротко сообщил он в ответ на удивлённый взгляд Рида. — Что-то с подачей воды. Тренер попросил одного из рабочих проверить водопровод. Бен говорил, запыхавшись, делая частые и прерывистые вдохи, чтобы восстановить дыхание, и почему-то Рида это приводило в странное волнение. Гримм тряхнул головой. Спутанные волосы взметнулись и тотчас прилипли к лицу. Он покраснел, заметив, как пристально Рид смотрит на него. — Мне казалось, ты не выносишь длинных волос, — произнёс друг, продолжая глазеть на него сосредоточенным взглядом. — Да, я... немного подзадержался со стрижкой, — Бен улыбнулся, отшучиваясь. — Почему? — Простота Рида заслуживала Нобелевской премии. Бен отвернулся, внутренне сгорая от смущения. Ему очень не хотелось говорить об этом вслух, но ведь это был Рид — если не сказать ему прямо, сам он едва ли догадается. — Ну-у, я... э-э... в общем, обычно я стригся в парикмахерской «У Чарли». Как ты знаешь, там берут самую низкую плату во всей округе за бокс — всего двадцать пять центов. Но Чарли недавно съехал, и парикмахерскую закрыли. В новом салоне стрижка стоит почти четыре доллара, а у нас сейчас не самый светлый период... — Бен зарделся. Он ненавидел лишний раз напоминать себе и другим о бедности своей семьи. — Пару раз меня стригла мама машинкой, но теперь она целыми сутками пропадает на работе, а Даниэль, он... — Бен развёл руками, подбирая нужное слово и, не найдя его, закончил: — Короче, к нему с этим не обратиться. Рид внимательно его выслушал. — Первое время я справлялся ножницами, но сейчас... Сейчас стало совсем невыносимо. Бен вздохнул и снова тряхнул головой, словно лишний раз демонстрируя, насколько сильно его нервируют отросшие волосы. — Почему ты не сказал мне об этом раньше? — спросил Рид. — Я боялся, что ты начнёшь предлагать мне деньги. — Бен покраснел ещё сильнее. Ему было так неудобно перед Ридом, что тот, почувствовав это, спрыгнул со стола и, подойдя ближе к другу, положил ладонь ему на плечо. — Поверь, я бы не стал ставить тебя в неловкое положение... Но у меня в гараже есть старая электрическая машинка — отчим выкинул её, когда посчитал, что она перестала работать. После этого я починил её. Хотел использовать в своих... научных целях, — пространно объяснил Рид, не вдаваясь в подробности. — Я немного умею с ней обращаться. Лицо Бена просветлело. — Тебя правда не затруднит? — О чём ты говоришь?! Дел-то всего на полчаса! — Рид хлопнул Бена по плечу, подталкивая к выходу. Бен наклонился, чтобы забрать свою сумку с вещами, оставленную в углу, затем они вышли, и Рид запер кабинет на ключ. — А как продвигаются твои расчёты? — участливо спросил Бен, пока они спускались вниз, на вахту. — Не особо, — Рид наморщил лоб, точно пытаясь снова воспроизвести их в уме. — Слишком жарко, чтобы думать. — Это верно, — в ответ рассмеялся Бен. До гаража Ричардсов они добрались примерно за час — за это время волосы Бена успели окончательно высохнуть, а тёмные разводы на футболке исчезли, благодаря тёплому, пронизывающему ветру. Рид отпер металлический замок на двери ключом из своей связки и тут же включил свет. Ричардсы держали машину на заднем дворе дома, поэтому гараж в большей степени использовался ими как склад ненужных или отслуживших свой срок вещей. Почти как свалка Гриммов, только намного меньших размеров. Здесь хранились старые конденсаторы, инструменты отчима, одежда, которую Рид носил в младших классах, а также коробки, забитые разной ерундой — семейными фотоальбомами, ненужными сувенирами, подаренными двоюродными племяшками матери, поделками Рида из начальной школы. Здесь же стояла недоработанная телепортационная установка, которую Рид собрал своими руками ещё в третьем классе и с тех пор постоянно совершенствовал. — Проходи, садись, — Рид привычным для него жестом пригласил Бена внутрь. Тот, сбросив с плеча сумку, первым делом подошёл к установке, чтобы посмотреть, что нового успел соорудить для неё Рид за это время. — Круто, — обронил он, закончив предварительный осмотр. — К сожалению, не так круто, как хотелось бы, — отозвался Рид чуть сокрушенно. — Но я работаю над этим. Сюда, пожалуйста, — он махнул Бену рукой на деревянный табурет, прежде чем с головой закопаться в коробки в поисках машинки для стрижки. Бен замялся, не решаясь присесть. — А ты уверен, что твой отчим не будет против, если мы затусим тут? — Мой отчим? Ему плевать, — холодно ответил Рид, выбираясь обратно с искомым предметом в руке. — Для него в это время года существует лишь одно место, заслуживающее внимания: домашний стадион Национальной Футбольной Лиги, где проходит турнир за Суперкубок. — Рид криво улыбнулся Бену, Бен улыбнулся в ответ. Половина Америки следила за Суперкубком — было бы наивно полагать, что отчим Рида не относился к этому числу, тем более что он никогда не пропускал ни одной игры. Бен уселся на табурет и немного поёрзал на нём, стараясь подобрать удобную для себя позу, пока Рид проверял работоспособность машинки. — «Единичка» или «двоечка»? — с видом знатока поинтересовался Рид, двумя пальцами поправив очки на лице. — Покороче, — промямлил Бен, застенчиво улыбнувшись. Он наклонил голову чуть вперёд, подобрав ноги на перекладину табурета. Машинка зажужжала над ухом, и через пару мгновений несколько светлых пшеничных прядей друг за другом упали на пол. Рид орудовал машинкой с присущей ему математической точностью. Он тщательно пропускал волосы Бена сквозь пальцы, прежде чем состричь очередную прядь, и ему неожиданно понравилось, как мягко они скользят по его коже. Приятное шелковистое прикосновение. Рид невольно облизнул губы. Чем больше он зарывался пальцами в волосы Бена, тем напряжённее становился тот. Рид думал, что это из-за того, что Бен втайне переживал, действительно ли его друг хорошо умеет управляться с машинкой. В конце концов, получить царапину или кровоточащий порез на затылке во время стрижки не хотел бы никто. Чтобы успокоить его Рид мягко провёл рукой по шее Бена, стряхивая налипшие к ней волоски. Бен вздрогнул, но не отстранился. Его шея вмиг покрылась “гусиной кожей”. Было ли это от того, что он испугался или на самом деле ему было приятно, Рид не знал. Он слегка надавил пальцами на затылок Бена, направляя его голову вниз ещё сильнее, и Бен повиновался. Но что-то необычное появилось в растущей тишине между ними, нарушаемой лишь лёгким жужжанием машинки. Рид снова облизнул пересохшие губы. Он состриг большую часть мешавших Бену волос, и теперь его пальцы напрямую касались кожи Бена, покрытой небольшой, но довольно колючей щёткой растительности. Почти полубокс. Оставалось совсем немного, когда Рид скользнул пальцами Бену за ухо, и Бен издал глухой звук, похожий на грудной стон. — Рид... — Его голос надломился так сильно, что Рид невольно вздрогнул и отшатнулся. Машинка перестала жужжать. Уши Бена приняли насыщенный оттенок красного, и Рид испуганно подумал, не задел ли он случайно лезвием одно из них. — М-м, всё в порядке? — на всякий случай спросил он, чтобы убедиться в этом. Бен не знал, как ответить. Последние несколько минут он пребывал в Раю и в аду одновременно. Нежные прикосновения Рида к его волосам заставили его испытать наслаждение, которого он давным-давно был лишён. Бена редко гладили по голове дома, даже когда он был маленьким. Его мама не особенно любила проявлять нежность, а брат только и делал, что издевался. В парикмахерской, где Бен обычно стригся, Чарли обращался с посетителями довольно грубо. Но, по крайней мере, выполнял свою работу на совесть, даже за низкую плату. Девушки у Бена никогда не было, поэтому с нежностью прикасаться к его волосам было абсолютно некому. И теперь, когда Рид проделывал этот трюк с пальцами снова и снова, Бен начинал чувствовать что-то странное... на грани блаженства и тупой, тянущей боли. Причём боль была довольно реальной. И вовсе не там, где Бен предполагал обнаружить её. Также, как и Рид. Оба парня смущённо уставились на чуть округлившуюся и увеличившуюся в размерах ширинку Бена, которую тот тут же поспешил прикрыть краем футболки. Его лицо залилось густой краской. — Я, пожалуй, пойду. — Бен звучал по-прежнему хрипло и надломленно, а при попытке встать с табурета снова обронил глухой стон. Рид застыл на месте, полностью дезориентированный. От его изумлённого и в то же время смущённого взгляда Бену делалось ещё более неловко. — Но... я не закончил, — только и смог что пробормотать Рид. — Не думаю, что я смогу пройти через это, — честно сказал Бен, потупив взгляд. — Извини. — За что ты извиняешься? — Рид выглядел совершенно растерянным и оттого ещё более милым, что заставило Бена вновь глухо застонать, испытывая невероятно сильное, почти безудержное влечение. Боже... Бен был готов провалиться на месте, когда, неуклюже привстав на цыпочки, стремительным движением коротко поцеловал Рида в губы. Сухо. Быстро. Настойчиво. И вполне достаточно для того, чтобы Рид пришёл в чувство. Он округлил глаза. Невысказанный вопрос повис на его устах, приоткрытых от изумления. Бен хотел его в этот момент так сильно, что это было невыносимо терпеть. И всё же он не мог рисковать их дружбой. — Давай закончим завтра, — едва слышно сказал он. — Тогда тебе придётся вернуться домой с незаконченной стрижкой. — Рид более-менее пришёл в себя после случившегося, поэтому говорил довольно спокойно. Бен закрыл глаза и негромко завыл (или чем бы ни был этот странный, приглушённый звук, снова вырвавшийся из его груди) Он определённо знал, что показываться так на глаза Даниэлю лучше не стоит: брат только и искал причину, чтобы подраться с ним. А теперь Бен сам предоставлял ему такой повод. — Осталось совсем чуть-чуть, — ободряюще кивнул головой Рид, покачав в воздухе приостановленной машинкой. — Пара штрихов. Это займёт не больше минуты. Бен закусил губу. — Мне больно, Рид, — почти шёпотом произнёс он, избегая встретиться с ним взглядом. — Это потому, что ты перезанимался сегодня, — так же тихо ответил ему Рид с некоторой мягкостью в голосе. Было видно, что он совсем не осуждает Бена, и это заставило последнего сконфуженно отвернуться. Бен прекрасно знал, что дело отнюдь не в тренировках, на которых он выкладывался сполна. И не в жаре, на которой им приходилось заниматься. И даже не в отсутствии нормального, освежающего и остужающего пыл (а также подскочивший тестостерон в крови) душа после разминки. Дело было в Риде. Многие парни в бейсбольной команде возвращались с поля возбуждёнными, но не Бен. Он всегда умел контролировать реакции своего организма, когда дело касалось спорта. И, хотя в шестнадцать лет сделать это было не так просто, как в двенадцать или даже в четырнадцать, Бен оставался настолько собранным на поле, что ни на секунду не давал себе расслабиться. С Ридом всё было иначе. По сути, Рид был единственным человеком, рядом с которым Бен мог позволить себе расслабиться полностью. Не мать, которая работала на трёх работах, как проклятая, что Бен уже почти забыл, как она выглядит; не Даниэль, в обществе которого Бену всё время приходилось быть начеку, чтобы не словить очередную оплеуху. Рид — вот тот, кто всегда был для него островком благополучия и безопасности в этом мире. Тот, на кого Бен мог положиться и кому мог довериться. Тот, кого Бен, сгорая со стыда, представлял в своих фантазиях каждое утро, чтобы снять естественное для всех подростков возбуждение после сна. Разумеется, Рид ничего не знал об этом: Бен очень хорошо держал свои чувства под контролем. Но сегодня, когда пальцы Рида нежно коснулись его головы и шеи, Бен не смог этого скрыть. Он стоял рядом с табуретом, не чувствуя от смущения лица, и в паху у него всё ныло от напряжения. — Садись, — скомандовал Рид довольно твёрдо и решительно надавил обеими руками на его плечи, возвращая Бена на табурет. — Ты не можешь так показаться дома. Работу надо закончить. Я сделаю это быстро и почти безболезненно. Бен коротко кивнул и зажмурился, ожидая когда над ухом вновь возобновится жужжание машинки. Шорох развязываемой тесьмы заставил его быстро открыть глаза. Рид стоял на коленях перед табуретом и расправлялся со шнуровкой на штанах Бена. — Чт... Что ты делаешь?! Градус температуры тела Бена резко подскочил, и он вновь залился краской по самые уши. — Ну... вполне очевидно, что ты не сможешь справиться с этим, не прикасаясь к нему. А пока ты... в этом состоянии, я не могу продолжать тебя стричь. — Почему нет? — почти взмолился Бен. — Потому что я знаю, как это бывает... некомфортно. — Рид поморщился. Бен неожиданно уставился на него с двойным интересом: с каких это пор Риду известны такие вещи? Разве не предполагалось, что всё его сознание должна была занимать учёба? Неужели учёба может возбуждать?? Настал черёд Рида заливаться краской. — Я... возможно, не был честен с тобой до конца... Вот так сюрприз. Бен неотрывно смотрел на Рида, взглядом побуждая того объясниться. — У меня уже случалось... такое. — Серьёзно? — переспросил Бен недоверчиво. Рид смущенно кивнул. — Пару раз. — Почему ты не рассказал мне об этом? — Ну... о таком сложно говорить... — Рид зарделся ещё больше. — И как ты... ну... — Бен старательно подбирал слова, но Рид опередил его, закончив: — Как и все. Фантазировал. — Правда? И о чём? — Бен быстро сглотнул, стараясь не выдать волнения в своём голосе. Рид поднял голову: их взгляды встретились. Бен почувствовал, как всё его тело прошивает легкой и приятной судорогой. Рид фантазировал о нём. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Ты не считаешь, что это несколько... неправильно? Бену было больно даже глотать — он был возбуждён до предела. — Я не считаю неправильным то, что работает, — немного смущенно ответил Рид. Опять эта его скрупулезность профессора физики. Бен был готов застонать снова, когда Рид вернулся к его шнуровке. Быстро отстранив от себя друга за плечи, он коротко бросил: — Я сам. Ты только... дай мне пару минут. — Но... я хочу попробовать. Щёки Бена предательски вспыхнули. Что ещё, к чёрту, он там хочет попробовать?! — Знаешь, твоя тяга к познанию иногда выходит за пределы всех границ, — сообщил Бен сконфуженно. — Это плохо? Рид выглядел искренне удивлённым. Бен не ответил. Стиснув зубы, он с глухим рычанием позволил Риду снова прикоснуться к себе. Очень скоро ткань спортивных штанов оказалась приспущена, и Рид осторожно сжал возбужденный член Бена в своей руке, заставляя самого Бена почти выгнуться на табурете. Ладонь Рида была горячей от смятения и влажной от пота — всё, о чём можно мечтать. Бен в бессилии прикрыл глаза, всем своим существом стремясь к пальцам Рида, мягко скользящим по его напряжённой плоти. Ему было хорошо. Даже слишком. Рид делал это медленно и с чувством. Даже когда Бен, вздрагивая всем телом, начал ронять частые, неконтролируемые стоны и ускорять темп, буквально вколачиваясь ему в руку, Рид не ослабил хватки. Бен кончил, чувствуя приятную, растекающуюся по всему телу истому, сползающие капли пота на шее и тёплые губы Рида, робко касающиеся его губ. Рид не умел целоваться. Но то, как трогательно он пытался это сделать, чтобы дать Бену знать о своих чувствах, заставило сердце Бена забиться чаще. Всё ещё приходя в себя после недавней разрядки, Бен ответил на полный нежности поцелуй Рида, с жадностью поймав его губы своими и впиваясь в них с такой головокружительной силой, что Рид невольно вцепился свободной рукой в его плечо, чтобы не рухнуть на пол. В какой-то момент язык Бена проник в рот Рида, и Рид, возможно, впервые в жизни осознал, почему, возвращаясь мыслями к Бену, ему всегда хотелось что-нибудь лизать или сосать. Он растворялся в поцелуе без остатка до тех самых пор, пока Бен не отстранился от него, чтобы шумно втянуть носом воздух. Его взгляд лёг на ширинку Рида. — Окей, — слабо выдохнул он ему в лицо, улыбаясь. — Кажется, у нас смена сторон.** Рид испуганно посмотрел на него. — Ты ведь не будешь..? — Почему нет? — усмехнулся Бен и обеими руками потянулся к ремню на брюках Рида. Рид вздрогнул. — А что, если мой отчим решит спуститься в гараж? — Ты сам сказал, что ему не до этого — он слишком увлечён футбольным турниром. А пока это так, мы можем заниматься здесь своим... спортом, — Бен снова усмехнулся, тесно притянув Рида к себе и снова жадно его целуя. Рид не сопротивлялся. Ноги больше не держали его. Голова кружилась. Пульс громким эхом стучал где-то в висках. Ему было хорошо. Очень хорошо. ___________________ * 87,8 °F = 31 °C. ** retire the side (смена сторон) — профессиональный спортивный термин, применяемый в матчевых играх (таких как бейсбол, футбол и т.д.), обозначающий окончание одного периода и начало второго, когда команды меняются сторонами на поле.