Диалог за рюмкой водки.

      

Комсомольск, космодром.       17:25.

— К тебе, кхм… Можно? -С характерным ему кашлем, к лётчику-космонавту стучится Сергей Бородин. Тот самый, который раньше был директором процветающего Комсомольского промышленного комплекса. — А? Заходи, заходи. -Отвечает ему тот, достав из старой тумбочки целых две бутылки спиртного. — Я не буду. То есть, кхм… Немного. -Мужчина пододвинул стул поближе, и сел за стол. — А я и не тебе доставал. -Пробубнил Борис, поставив обе бутылки на стол, и, порывшись в ящичке, добавил ко всему одну рюмочку. — Ну давай, рассказывай. Дошли до твоей Елены письма? — Нет, опять вернули. -С досадой в голосе ответил ему Бородин, взяв в одну руку бутылку и отлив себе немного в рюмочку. — Но с каждым днём моя надежда на то, что в один день прекрасная, кхм… Елена споёт на сконструированной мною сцене крепнет всё больше и больше! Вот только… — …Вот только надо собрать или раздобыть где-нибудь руки для твоего пианиста, знаю. -Открыв водку, Шаров сделал пару глотков, после чего поставил стеклянную бутылку обратно на стол и вытер рот рукой. Всё действо сопровождалось его непрерывным шморганьем и покашливаниями директора промышленного комплекса. — Слушай, Сергей, ты такой наивный… — Я не наивен, кхм… -Сухо ответил ему мужчина, сделав глоток напитка и достав из кармана штанов пачку сигарет и зажигалку, показательно зажгя одну из них и вдохнув дым. — Ты бы лучше делом занялся. Бросил курить, к примеру… Смотри, как пыхтишь. Вылитый паровоз! -Свою фразу Боря закончил противным смешком, вызывающим отвращение. — А как твоя, кх… печень ещё держится? -Ответил в свою очередь ему мужчина с неким спокойствием и издёвкой. — Что? — Что, кхм… Слышал. Погодите-ка! --Отдернувшись, Сергей поворачивается в сторону входной двери, и указательным пальцем приказывает нахмурившемуся лётчику заткнуться.       Они оба молчат с несколько минут, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Больше всего понимал Бородин — он первым услышал непонятный звук. Шаров-же, настороженный поведением первого просто молчал и пытался понять, что заставило комсомольца так напрячься. — Слышишь? Это похоже на поезд… Так едет, что, кхм… за километр слышно.       И действительно: Когда Шаров прислушался, то правда услышал то, что слышал его гость.       Да и вообще, после закрытия комплекса они с Сергеем будто-бы сблизились, стали дружнее. Когда дело шло полным ходом, это понятно… Он, Бородин, директор — с огромным авторитетом и прочими привилегиями. А он, Борис, так и оставался лётчиком-космонавтом. А временем позже добавил в начало слово «несостоявшийся», что ещё больше понижало его статус.       А сейчас… Серёжа пусть и директор, но остался директором заброшенных развалин. Хотя у него судьба тоже не изменилась, но теперь они оба находились в приблизительно одинаковом положении. Да и скучно одним сидеть… Какое-то время этот полоумный всё мастерил свой чудо-орган, параллельно с этим заливая к лётчику в голову бред про Романскую, а потом и сам приглашал его посмотреть на сотворённое чудо. Признаться честно, инструмент получился отменным… А пианист особенно. Не хватало только рук, которые, как говорил сам Сергей, сделать не так уж и просто.       Ну, а что потом? В перерывах директор с помощью монорельса посещал космодром, и Борису оставалось только поить его водкой и показывать всё, что могло остаться после такой значимой конструкции. Ясное дело, Бородина интересовало не оставшееся оружие, а его компоненты, которые он мог стащить и дополнить ими свою постройку… Вот и всё.       Хотя нет, не всё. Даже несмотря на то, что они так по-дружески сблизились, он никогда тому не доверял. Космонавт считал, считает и будет считать его подозрительным типом. С этим мужчиной нужно держать ухо востро. — Я побежал на монорельс. Нужно посмотреть, кто и зачем приехал на мою станцию. -Мужчина воодушевился, и встал с места, бросив окурок от сигареты в старую урну и побежав. Он даже не попрощался, хотя Шарову это и не нужно было. — Ей богу… Кто бы там не приехал, я желаю ему удачи и терпения с этим балбесом. -Сказал он сам себе, и демонстративно поднеся горлышко от бутылки ко рту начал пить.