Desiderium

От ненависти до любви один взгляд и один вздох, один маленький шаг до губ, что искривляет эта снисходительная усмешка. Собственно, как и от любви до ненависти все тот же маленький шаг, только в другом направлении, бежать прочь от этого немигающего взгляда, прочь от прикосновений и невысказанных фраз. - Кажется, мы повздорили тогда из-за дамы, думаю пора об этом забыть и примириться. - Франческо протягивает свою ладонь для примирительного рукопожатия, его усмешка все еще такая же снисходительная. «Так вот как ты это называешь», - мелькает в мыслях Джулиано, и это кажется, отражается на его лице. Фраза задевает сильнее, чем он ожидал и от этого становится особенно не по себе. Джулиано смотрит на Пацци долго с прищуром, будто пытается отыскать какой-то подвох, но и руки не протягивает. Нет, младший Медичи не готов простить, и примирится так легко, как Пацци вообще пришло в голову предлагать такое. Это была не любовь, потому что младший Медичи в такие тонкие материи не верит, это даже не мимолетное увлечение. Помешательство или скорее стечение обстоятельств. Он бы сейчас рассмеялся в лицо Франческо, задиристо и дерзко, вот только вряд ли Пацци оценит и поймет. Стечение обстоятельств. Джулиано устало моргает, но руки так и не подаёт, он отворачивается дабы отступиться… Но у Франческо совсем иные помыслы. Он хотел примириться даже невзирая на этот инцидент с покушением, он вообще не уверен, виноват их дядя или же это очередной домысел великолепного Лоренцо. Но для Джулиано всегда хватало одной единственной искры, чтобы разгореться. А Пацци всегда был слишком холоден, дабы позволить чувствам, хоть немного вырваться наружу, но горячий темперамент Джулиано был для него заразителен. Это страшнее чумы… И это происходит снова. Ему так нравится его живость и внутренней огонь, эти неумолимые всплески чувств, что рвут сердце Джулиано. Он сам всегда был лишен этого внутри себя, дядя постарался выбить эту заразу из него, никаких открытых бурных чувств, только ум и холодный расчет. Но сердце ведь не каменное, и в самых глубоких потаенных закоулках души все еще теплились угли, ожидающие лишь нужной искры. Темный взгляд уклончиво проскальзывает по спине Джулиано. И Франческо так боится, что дядя заметит, то как Джулиано влияет на него. Пацци просто не может удержаться, дабы не распалить младшего Медичи еще сильнее, только бы скрыть свой собственный интерес… Он выкрикивает оскорбление, и почти готов нарваться на шпагу. Шпага мелочь по сравнению с этой ненавистью в глазах Джулиано, с этим бьющим наотмашь голубым взглядом, не желал он такого исхода между ними. Но если Медичи хочет этого, то и он не остановится. Франческо делает шаг, но дядя опережает его. Все разыгрывается до ужаса банально… Во дворце Синьории душно, но ни от того, что здесь сейчас решаются судьбы двух богатейших семей, а от гнева, что закипает внутри. Франческо такой холодный, такой отчужденный и далекий. Джулиано же своих чувств не скрывает, никогда не скрывал, и то с какой ненавистью он сейчас смотрел на Пацци, лишь больше разжигало споры вокруг ситуации с покушением на их отца. То, что случилось в Риме, должно было остаться в Риме, и никакого отношения к покушению не имело. Но младший Медичи зачем-то сберег это и для Флоренции. Франческо тогда ясно дал понять Джулиано, что здесь ничего подобного быть между ними не может. Медичи знал, чего боится Пацци, и это было больно. Воспоминания – губительный яд. Джулиано отводит взгляд, не желая больше видеть это точеное лицо и эти ужасные острые скулы, холодный карий взгляд, который может быть мягче. Мягче в свете почти прогоревших свеч. Мягче после странной шутки, и пары кружек отличного вина. Мягче от приятной мимолетной улыбки и взгляда, темнеющих синих глаз, что таят в себе глубокий омут. Воспоминания – губительный яд. Он будет скапливаться и разъедать тебя изнутри, жечь по незаживающим ранам и это будет больно, но не больнее удара сапога и этой наглой ухмылки. Джулиано отрывает взгляд от земли, сплевывая кровь, и смотрит на Франческо, а по губам Медичи расползается странная нервная усмешка. - Даже сам ударить не можешь? Так боишься запачкаться еще раз? Бросает Джулиано храбрясь, он точно знает, как вывести Франческо из себя. Точно знает, как заставить его проявить чувства, как разжечь безразличный темный взгляд россыпью дьявольских искр. Всё так просто. Губы Франческо дергаются в странной судороге, и он наклоняется к Джулиано. Эти тонкие сухие губы могут дарить рваные неудержимые поцелуи. Окровавленное побитое лицо все равно прекрасно, прекрасно настолько, что хочется ударить его еще сильнее, размазать по асфальту. Размазать этого самодовольного Медичи сапогом по асфальту. Вот только разве это поможет? Разве это поможет ему спустить все накопившиеся внутри желания и страхи. Франческо бьёт его. Но Джулиано знает, обнимать он может не менее страстно, чем избивать его. И то, что Франческо читает в глазах Джулиано, злит его лишь сильнее. Никто не должен узнать. - Просто забудь всё. И этот шепот, что оседает на окровавленной щеке, добивает сильнее, чем очередной удар в бок. Разве Джулиано сможет забыть такие всепоглощающие внезапные чувства, такие острые и сильные. Медичи откидывается на спину, чувствуя, как ломит все его кости и этот кровавый металлический привкус на губах. Но вкус губ Франческо так просто из него не выбить. Неужели Пацци такой непроходимый глупец и не понимает, отрицание лишь сожрет изнутри, не проще ли просто перестать сопротивляться. Время позднее, а улицы узкие. Такие узкие переулки всегда могут подкинуть неприятности. Но теряться в их переплетениях приятно. Почти так же приятно как бурные быстрые поцелуи при тлеющих свечах, прикушенные в порыве губы или взгляд этих неумолимых голубых глаз. Франческо трясет головой, что все кудри сбиваются вперед, и он отрывисто оправляет их, и вновь прячет руки в складках плаща. Он почти уже дошел до дома, как в свете факела мелькая чья-то тень. Франческо нащупывает эфес своей шпаги, он не ищет неприятностей, но перестраховаться стоит. Он замирает, и вглядывается в темноту, кажется все спокойно. Делает шаг, но руку со шпаги не убирает. За спиной слышатся шорохи, и Франческо резко оборачивается, плащ темно-зеленым всполохом откидывается в сторону и он готов выхватить шпагу. Но у колонны, опираясь одной рукой, стоит Джулиано, он немного выпил, или так только кажется. Джулиано глядит серьезно, не осуждающе, но выжидающе. На его лице все еще осталось несколько ссадин, они пересекают его красивое лицо, расчерчивая красными уродливыми мазками. Он вдруг кривит рот в усмешке… - Убьешь меня? - Не сегодня, - Франческо оправляет плащ и будто успокоившись, опирается на колонну спиной чуть сутулясь, он поджимает губы и сухо сглатывает. – Медичи иди домой, ты пьян. - Хочешь, чтобы я пошел домой? Этот задиристый тон такой раздражающий, Франческо тяжело вздыхает. Весь вид Медичи достаточно вызывающий, и эта белая распущенная рубашка и изучающий взгляд, даже эти красные ссадины, кажется, пытаются взбесить его. Он задерживает взгляд на его глазах, эти глаза словно чаруют и никого не оставляют равнодушным. И эти почти идеальные черты, так непрошено волнуют глубоко похороненные воспоминания. Внутри вскипает желание. Дикое, почти животное желание. - Направь свой пыл в более нужное русло, – нарочито безразлично говорит Пацци. – Может мадонна Веспуччи окажется сговорчивее. Каждый во Флоренции был наслышан о похождениях младшего Медичи, о том как он тратит свою молодость на выпивку, драки и коллекционирование девичьих сердец. О его победах на личном фронте слагали стихи и песни. Франческо это нисколько не задевало, но вот поставить на место Джулиано в ответ хотелось. Вряд ли Франческо был так искусен в ораторских вопросах, как Джулиано и его брат, так же гибок умом, дабы выдать остроумный ответ в секунду, его инструмент скорее шпага и тонкая обдуманная медленная месть. Пацци хочет уйти, легким движением его тонкая фигура отделяется от колонны и он выходит из тени, делает шаг, ему почти безразлично, что ответит Джулиано, но… - Это ревность…? Франческо опускает голову, чуть покачивая ею, он уверен, что если обернется, то увидит эту открытую ухмылку, растрепанные светлые волосы. И он не может отказать себе в маленьком удовольствии, еще хоть раз не таясь взглянуть в эти манящие черты, в изгиб улыбки на идеальных губах, и жаждущий продолжения синий взгляд. Внутри него закипает гнев. Гнев и желание. Он мог бы стереть эту ухмылку одним ударом, и выбить из паршивца всю душу. Пацци делает шаг и, схватив Джулиано за рубашку, припирает его к колонне. Тот глядит смело с вызовом, кончик острого носа вздернут, как и горделивый подбородок. Глаза Пацци злые, взгляд обдаёт льдом, эти острые шипы словно пробираются под кожу, желая снять её живьем, только бы заставить Медичи заткнуться. Выдавить из него всю эту спесь, и некое неуловимое превосходство. Франческо выдаёт едкую усмешку, уголки его рта остро разъезжаются в стороны, кулак покалывает, словно он уже ударил Джулиано, а не помыслил об этом. Но Франческо медлит, рассматривая лицо Джулиано, что лишь в какой-то паре сантиметров от его, даже эти чертовы ссадины теперь украшают. Джулиано Медичи дьявольски хорош собой. Так хорош, что хочется уничтожить. - Опять ударишь меня? Вылетает из чуть приоткрытых губ с насмешливым вызовом, и горячее дыхание опаляет кожу. Чертов Джулиано Медичи. Еле заметное движение бровей, взгляд Франческо ищущий за что зацепиться на этом совершенном лице, лишь бы не скатиться вновь в это безумие. Безумие что и так в его крови. Ему так хочется ударить его, уничтожить в нем эту прекрасную выверенную небрежность. Но яд уже и так в нем. Франческо хочет ударить, но подается вперед и с силой припечатывает губы Медичи поцелуем. И еле уловимые винные нотки на губах этого самодовольного блондина придают терпкости. Руки Франческо почти вдавливают плечо Джулиано в колонну. Еще один отрывистый поцелуй и Франческо будто выныривает на секунду из захлестнувшего безумия. Он не поддастся ему вновь. Не сегодня. Франческо медленно отстраняется, не в силах отвести взгляда от Джулиано, но усилием он пытается подавить вспыхнувшее не прошеное желание и уйти. Этот мальчишка самый ветреный повеса в городе, через сколько он все это забудет, или кому потом расскажет. Франческо совершенно точно не хочет так рисковать. Нужно прекратить все это, пока не стало хуже, пока может ему отказать. Медичи найдет где утешиться, для него это не проблема, но кто знает какой ценой. А Франческо все это не нужно, слишком легко соскользнуть. Слишком легко привыкнуть. Слишком сложно потом слезть с этой иглы. Почти невозможно вытравить безумие из вен, а яд из воспоминаний. Джулиано Медичи в любовь не верит. Франческо Пацци вообще чувств не признаёт. Медичи вдруг хватает Франческо за локоть, заставляя обернуться, взгляд напротив затравленный, поломанный, с немым вопросом, - "так и уйдешь?" - или скорее просящий, - "нет сил больше все это терпеть". Пацци уже где-то видел такое, давно, в прошлой жизни. "Еще только раз", - мелькает в мыслях Франческо. Чтобы разрушить применять силу необязательно. В глазах Джулиано наконец-то правда, а ни это напускное притворство. Джулиано делает еще шаг и оставляет легкий поцелуй на губах. Франческо мысленно ругает себя уже, пытается сморгнуть эту медовую пелену, но против такого заслонов нет, от правды даже бастионы рушатся. Нет победителя, когда оба пали… - Не здесь, - слетает сухо и спешно. Примириться на один раз - просто, он не в силах больше сдержать это желание. Франческо оглядывается. Тут не далеко. Несколько домов и темных проулков промелькивают в секунду. Джулиано толкает Франческо к двери. Внутри совсем тьма, но Джулиано видеть не обязательно, знает комнату на ощупь. Кажется, он случайно сбивает один из мольбертов, грохот жуткий, по полу разлетаются какие-то предметы, кисти наверное. Джулиано прижимает Франческо к каменной стене, неровности неприятно впиваются в спину. Поцелуи Джулиано отрывистые спешные, будто боится, что Пацци вновь может передумать. Руки не слушаются, в спутанных кудрях вязнут пальцы. - Это на один раз, - обещание щекочет шею, и заставляет подставляться под поцелуй. Франческо касается лица Джулиано, словно оставляет очередной кровавый росчерк. Для Пацци это иначе. Хуже, чем ударить. Эту нежность можно и на всю жизнь запомнить. Джулиано прикусывает ему губу, чувствуя, как мускулы на щеках Пацци подергиваются от недовольства. Прикосновения обжигают, а слова теряют смысл. Темнота все скроет, а значит можно не таиться. В теле сладкая дрожь, в мускулах напряжение, во взгляде почти садистское наслаждение от происходящего. Поцелуй в тонкую скулу беглый. Душно, что вздохнуть не возможно, а внутри все раздирает от удовольствия, кажется, воздух не нужен, пока есть этот горячий синхронный вздох над ухом, эти спутанные касания и горечь на губах. - Это ничего не значит, - так безразлично и сухо, словно ледяным ветром обдал. Франческо, закидывая на плечо плащ и шпагу, его полуодетый силуэт на фоне дверного проема, заставляет все тело вновь сжаться от желания. Джулиано прикрытый одной тряпицей, откинувшись на локтях, словно позировал своему художнику - зрелище, не для слабонервных. Его синий, как летнее знойное небо, взгляд, слишком довольный, победоносный, Джулиано смотрит на чуть ссутулившуюся фигуру Франческо, словно вновь пытается его раздеть, вернуть на остывающее ложе. - Сам-то веришь? – храбрится, пытается надерзить, не остаться в долгу у Пацци, скрыть горечь в голосе. В ответ лишь усмешка, пренебрежительная, но не оскорбляющая, словно просто знает больше. И взгляд, мягкий янтарный, словно вся чернота в нем расплавилась до почти обволакивающего сладкого меда. Так сладко, что даже в горле першит. Джулиано морщится, откидывается назад, взъерошивает волосы и накрывает лицо ладонями, так плотно, что дышать не возможно. Чувства не самая сильная сторона Пацци. Дверь со стуком хлопает. Медичи точно знает, если есть брешь — будет и течь, может уже не по его честь, но Франческо точно не ушел прежним. На губах все еще тлеет вкус его губ неуловимой дымкой, Франческо хочет смахнуть, стереть, но на коже вновь его запах, кажется, что Медичи теперь повсюду и в предрассветном воздухе тоже. Везде он. Все знали о ветряных похождениях Джулиано. Но не каждый догадывался о том, что некоторые увлечения проникают глубже в душу, чем хочется. Франческо знал. Джулиано это раздражало. Пацци делал вид, что не замечает. И это отрицание лишь больше выводило из себя Медичи. Вся эта мнимая расслабленность Пацци и небрежность ухмылки, то, как он в задумчивости теребит перстень, или нарочито колко отвечает. Ревность смехотворна. Осознание добивало обоих. Пацци пытался сжиться с безумием внутри. Для Джулиано переключить внимание просто, поверить в ложь Франческо - сложнее. Медичи цедил яд в бокал с вином. Увлечений было много, даже серьезнее… А у них… Не любовь, а так… помешательство или скорее стечение обстоятельств. Джулиано всегда был влюбчив. Пацци всегда был мстителен.