Moon Walk

Все началось турнире по диско-гольфу у Струпьяра. Ну как бы… Типа того… Короче, именно там Грейбек и Эйвери сообщили, что Мальсибер наконец-то откинулся с тюряги, так что они могут снова собрать свою группу. (2:11) эй (2:11) придурок (2:11) все я пошел (2:12) список всего на завтра на странном сундуке тома с семейкой аддамс (2:14) на 39 минут (2:14) почти (2:35) а (2:35) и я вышвырнул все это типа попсовое эмо дерьмо которое ты пытался протащить (2:35) серьезно (2:36) дейву гролу пора назад в 1994 и там и остаться (2:37) и пусть тебя с собой возьмет (8:15) уфффф (8:15) че (8:16) я нахер с бодуна (8:16) и типа (8:17) не могу найти тапки (8:17) никакие (8:17) бля (8:18) этот район братан (8:18) одно ворье (8:19) короче (8:20) помнишь я говорил что мы играем на вечеринке в колледже (9:30) ну (9:32) ???? (9:34) ладно сначала (9:35) обещай что не психанешь Она была первой, кого он встретил, когда прошел в переднюю дверь слишком большого, слишком симпатичного, слишком богатенького типа особняка в пригороде, где проходила вечеринка не-в-колледже, на которую их приволокла Булстроуд. И Антонин… Антонин умнее, чем выгляит. Надо быть особенно коварным, невероятно хитрым, чтобы выжить в его профессии. Агенты из борьбы с наркотой, которых надо подкупать, копы, которых надо избегать, и хипстеры-социопаты-снабженцы, которых надо ублажать. Были и другие, менее цивилизованные методы добычи денег – когда выжимаешь газ, мчишь, ломая спидометр, и проносишься нахер мимо обычных вероятных от трех-до-пяти за распространение легких наркотиков. Эти дела могли… Отвлекать. Морально разрушать. И могли бы соблазнить, если бы ты не вырос, глотая водку в задних комнатах наполненных дымом баров Брайтон Бич, с православным крестом на груди и ворчливой бабкой из Матушки-Родины у тебя над ухом. Антонин может и преступник, но он не гребаное чудовище. И именно поэтому… Девчонка. Он увидел ее, ее бронзовую кожу, высокие скулы, рот, с которым он хотел бы такое проделать, и остановился. Скривился. Потому что ему двадцать восемь, а эту вечеринку закатила школьница. Так и в тюрьму недолго, и сразу в ад, и он покачал головой, прочитал под нос молитву Пресвятой Богородице – самые скучные места он пропустил, но решил, что и так считается. – Мы слишком стары, чтоб тут быть, – прошипел он, хватая Струпьяра за локоть и толкая его во двор. Струпьяр фыркнул. – Это ты слишком стар, чтоб тут быть, – поправил он, причесывая пальцами свою челку цвета крыла фламинго. – А я в порядке. Соберись, бля, Антониони. Когда это случилось, они как раз были на середине кавера на Soundgarden, и Антонин поставил бы яйцо Фаберже своей бабки, что ни один из этих придурков как с обложки каталог Abercrombie и представления не имел, что это за песня. Рукоятки его барабанных палочек были скользкими от пота, казались резиновыми, и он приподнял голову, прищурившись оглядел двор, не обращая внимания на вопившую не в такт толпу на веранде, и рассеянно задумался, стоит ли та бочка пива, которую он недавно углядел, также бессмысленно дорого, как весь остальной алкоголь, что он здесь видел, когда вдруг наткнулся, нет, поймал, взгляд ярких, невероятно выразительных карих глаз, красные щеки, слишком короткий сарафан, сморщенный синий бумажный стакан… Пропели финальные аккорды гитары Мальсибера, Струпьяр, нахер, нырнул в толпу со сцены, как ебанутый придурок из волосатых групп восьмидесятых, и веснушчатая рыжуля возле барбекю фыркнула так громко, что звук чуть ли не эхом раздался по всему двору. Антонин заткнул палки в карман и спрыгнул на траву. Почти немедленно на него налетела пьяная блондинка, которую поддерживали два парня, которых он узнал, они были из студенческого братства, которому он иногда продавал. – Ты не знаешь, где Панси? – спросила блондинка, и ее голос звучал так, будто хихиканье застревает у нее где-то глубоко в горле. – Мы не можем найти Панси. – Кто такая на хуй Панси? – тупо спросил Антонин. Блондинка взвизгнула. – Панси моя лучшая подруга на всем белом свете, у нас типа одинаковые татуировки из хны, мы вот такие подружки, я люблю ее больше печенья, мы с ней будем соседками в колледже, она намного лучше чем моя родная сестра, потому что моя родная сестра подарила мне на день рождения наклейки с единорожками, вот ведь сучка, да, я записываю нахуй… Темнокожий парень скривился в немного веселой, извиняющейся гримасе и потащил блондинку прочь. Антонин моргнул, нахмурился, понял, что потерял из виду хорошенькую девочку с красными губами и грустными глазами, покачал головой, подумав, как печально все могло сложиться. Он объяснил себе, что ей наверное было восемнадцать, может быть девятнадцать, двадцать, если бы ему повезло, и что технически это не было извращением, ну если только не захотеть. Он снова моргнул. Недоверчиво хмыкнул. Решил, что ему нужно крепко выпить, и прошел в эту идиотскую, белоснежную кухню. Здесь было столько блестящей стали, что он будто вернулся в Зеркальный Зал на Кони-Айленд. Прикинув качество замороженной бутылки французской водки – боже, упокой душу его бабули – он вдруг услышал женский смех, и кто-то толкнул его, по его руке скользнула теплая, гладкая кожа, быстрое прикосновение, разлитый напиток… Он оглянулся, и как раз увидел, как та, прежняя, девчонка падает назад, на гранитную столешницу, и он подумал, почти бессмысленно, что вблизи она еще красивее. И пьянее. Он нахмурился. Ее звали Чоу Чанг, ей было двадцать один, она играла в футбол за какой-то престижный модный колледж в Вирджинии, и она была… Милая. Она милая. Она прикусывала нижнюю губу, когда волновалась, ее голос был нежен, мягок и мелодичен, словно трио ангелочков, играющих на флейте, поселились в ее голосовых связках. В ее языке тела была какая-то настороженность, как будто она не была уверена, что она делает, но решила все равно это делать. Антонин хорошо умел читать людей. Ему приходилось это делать. И что-то в том, как эта девчонка смотрела на него, заставляло его живот скручиваться. Сжиматься. Болеть. Она улыбалась ему, мечтательно и застенчиво, когда он тупо пошутил насчет волос Струпьяра, и она покачнулась, упав ему на грудь, безжизненно и странно грациозно, когда блондин в свитере Йеля толкнул ее сзади, и прежде чем он успел осознать какое-то странное нелегкое чувство в мускулах его груди, она вдруг приклеилась к нему неловким, слишком мокрым поцелуем ко рту, и он понял, понял, понял, что должен забрать ее к себе. В конце концов это он и хотел, двадцать минут назад. Но теперь, на вкус она была как текила, соль, клубничный чискейк, она была такая хрупкая, когда касалась его тела, и она поднырнула под его руки, сплела свои нежные запястья на его шее, и она – она потеряла равновесие. Она была не в себе. Он отцепил ее от себя. – Эй, – сказал он, стараясь говорить медленно. – Где твои друзья? Чоу пожала плечами. Посмотрела на него из под длинных, длинных ресниц – с неуверенностью, с ранимостью. Его живот скрутило, и у него появилось странное желание не вести себя на этот раз как козел. Так что. Так что он вздохнул, опять обхватил ее за плечи и повел ее к своему грузовичку. (2:00) как избавиться от пятен крови (2:22) ??? (3:00) отбеливатель (3:01) наверное (3:01) не знаю мужик я занят (3:01) посмотри в интернете (3:02) не могу (3:03) … почему (3:07) ???? (3:08) слежка правительства (3:08) слежка правительства (3:08) ага (3:09) жуткие дела братан (3:10) мой сосед отправил маме открытку на день взятия бастилии и с тех пор никто его не видел (3:11) завязывай качать фильмы с мэттом деймоном (3:11) не (3:12) я теперь смотрю все с киану (3:12) у чувака везде одно лицо (3:12) но он нахер имеет всех (3:13) понятно (3:13) ладно (3:13) я занят (3:13) так что (3:14) отвали (3:15) да? (3:40) хых (3:41) интересно (3:41) тебе это надо записать Он отвез ее к окну с раздачей в Макдональде и потратил двадцать баксов на картошку фри и куриные наггетсы. Она порылась в покрытом жирными пятнами бумажном пакете и надула, бля, губки, когда увидела, что нет майонеза. Он снова вздохнул, включил поворотник и попытался вспомнить, где ближайший круглосуточный магазин. (4:15) тебе риддл рассказывал (4:15) про сделку в портленде (4:16) хочет чтобы мы были там через три дня (4:16) как думаешь будет как в тампе (4:17) кто нахер знал что гражданские самооборонцы могут быть такими жесткими (4:17) гребаные (4:18) ружья и все такое дерьмо (4:18) картошка печеная зато была нехеровая (4:25) долохов (4:26) ?????????????? (4:26) антонин (4:27) антонио (4:27) антитоник (4:30) чуваааааааааак (4:35) ??????? (4:40) хочешь куплю нам зонтики на амазоне (4:41) хочешь да (4:43) бля я получу скидку если настрою ежемесячную покупку зонтов (4:44) как ты думаешь нихеровая сделка (4:49) ?????????????????? (4:52) ой все пошел нахуй я куплю тебе зонт с божьими коровками Они пришли в его квартиру, и показалось, что она чуть пришла в себя, но не совсем – она сидела на сбитом гвоздями стуле у его барной стойки, и она съела всю большую порцию картошки и пять наггетов, когда заметила его шкаф с дисками. – Ой, я люблю этот фильм, – заявила она, сбросила туфли и пошатываясь пошла что-то доставать. Это оказался дерьмовый ромком о женщине, которая притащила проститута на свадьбу. Антонин был почти уверен, что обязан этим диском только тупому чувству юмора Струпьяра. – Хочешь? – Антонин остановился, инстинкты орали в нем как противопожарная сигнализация, даже когда он достал две бутылки воды и присел рядом с ней на диване – потому что в этой игре он не новичок. Он уже играл в это раньше. У него в кофейном столике, мать вашу, хранятся презервативы. И конечно, через двадцать минут ее голова лежала у него на груди, ее рука у него на талии, и подушечкой большого пальца она рисовала маленькие, нахер провоцирующие круги по низу его живота. Он немного поерзал. Сумел не дрогнуть. Почувствовал, как в венах поднимается знакомое пьянящее тепло. – Это что, русские матрешки? – вдруг спросила она с оттенком искреннего любопытства в голосе. Он резко дернулся и кашлянул, оглянувшись на верхнюю полку книжного шкафа – матрешки стояли в глубине, скрытые ночными тенями и коробкой нераспакованного набора для приготовления итальянского сыра. – Да, они были моей бабушки, – ответил он, внутренне вздрагивая от использованного глагола в прошедшем времени. – Она меня вырастила. Чоу остановила фильм, повернулась к нему и подняла голову, в ее глазах мелькнуло понимание, когда она разглядывала его. И эта секунда затянулась. Все тянулась и тянулась, и тянулась. И он на самом деле не удивился, когда она приподнялась, чтобы поцеловать его – с языком, с неуверенностью, с намерением – и он поцеловал ее в ответ, все время думая, не стоит ли ее оттолкнуть, потому что он не мог понять, чего она нахер хочет, и от него, и от этой нахер ночи. Но он продолжал ее целовать, потому что она была приятной на вкус, приятной на ощупь, и он, нахер, не святой, и ее руки тянулись к его ремню, и его пальцы скользили по ее груди, по ее талии, и она скользнула ему на колени, их дыхание прерывалось, и он приподнял бедра, и пульс зашкаливал, и тут… Вдруг включилось меню DVD, заиграла раздражающая музыка – струнный квартет – и это выбило его из забытья – из его опьянения – и он отстранился. Наверное, так было лучше. Следующее утро было нахуй ужасным. – Ты же не… Мы не… – она сбивалась, произнося слова, и он с трудом подавил желание простонать в кружку с кофе. – Не. Ты была, как бы… Не в состоянии. Она некоторое время не отвечала, только сжимала простыни, и когда она заткнула локон за ухо, он заметил, как она нахмурена. – Других парней это бы не остановило, – сказала она наконец, выглядя более уверенной в себе. Он безрадостно ухмыльнулся. – Я предпочитаю девиц в сознании, к сожалению, – ответил он, теребя этикетку на бутылке со сливками – на ней было написано «лесной орех», но он в этом сомневался. – Тебя куда-нибудь отвезти? Она уставилась на него, и это его немного нервировало. Что-то в ней было – что-то резкое, отчаянное, что-то невероятно взвинченное, что ему хотелось сбежать. – Обычно я не такая… безрассудная, – сказала она дрожащим голосом. – Я никогда… я раньше не… Ее слезы удивили его не меньше ее поцелуя прошлым вечером. И все же, он замер, когда она начала рыдать по-настоящему, задыхаясь словами, ломая фразы, которые прорывались короткими, непонятными – «мой парень умер полгода назад, я должна уже успокоиться и идти дальше, все уже обо всем забыли, я не знаю, почему я не могу, и это так тяжело, и так трудно, и мне так жаль, так жаль, это не твоя проблема…» Антонин слушал, потому что он понимал такую скорбь, эту тяжелую, ракообразную массу, что словно оставляет в тебе рану, огромную дыру, наполняет саморазрушением. Против этого нет лекарства. Он искал и искал, и искал, и в итоге вернулся с пустыми руками. Еще более пустыми, чем были раньше. С разбитыми кулаками, тупой татуировкой на плече и криминальным досье, которого так сильно, так сильно боялась его бабушка. И эта девчонка, Чоу, ей не нужно было этого говорить, что она пожалела бы в итоге. Серьезно пожалела. И эта мысль скорее успокаивала, чем ранила, потому что он не собирался больше никогда ее видеть, и по крайней мере она не запомнит его как кого-то, кто воспользовался ей. Этого он не сделал. (17:45) эй (17:45) мне надо кое-что перевезти (17:46) можешь подъехать (17:48) уф (17:49) что там (17:50) ? (17:50) я кое-чем занят (17:51) чем ты нахер занят (17:52) у тебя выходной (17:52) и я твой единственный друг (17:53) ооооо (17:54) ты на свидании (17:55) нет (17:56) покупаю тому ловец снов (17:57) ты знал что тут (17:57) какой-то магазин для хиппующих или типа того (17:57) в органическом продуктовом магазине (17:58) и они продают чай который может опечалить твое подсознание если выпить его под полной луной (17:58) нифига себе да (17:59) ага это нахер круто (18:00) мужик владелец знает толк в твидовых штанах (18:01) и марокканской кухне (18:01) говорят он раньше трахал стиви никс (18:02) короче уважуха чуваку (18:04) в общем (18:05) я купил сегодня пианино и мне нужна твоя помощь чтобы спрятать его от копов (18:10) хочешь маленький железный котелок (18:11) куплю один себе буду держать там m&ms (18:12) или (18:12) кровь своих врагов (18:13) без разницы Прошло восемь месяцев. Он ездил в несколько идиотских курьерских поездок с Риддлом и Скабиором, его чуть не арестовали в новогоднюю ночь в ебаном Айдахо, ни где-нибудь, он начал все больше времени проводить с Крэббом и Гойлом в их общежитии братства, потому что они не так уж и плохи, когда не пытаются строить Стоунхедж из зубочисток и ростков чиа, но когда почти все местные колледжи ушли на весенние каникулы, Мальсибер нашел им еще одну вечеринку, где они могли бы сыграть, на этот раз в огромном дворце на берегу моря в Южной Каролине. И хотя Антонин немногого ожидал от вечеринки – он полагал, что может там с кем-нибудь наладить связи, даст кое-что из того, что будет на пробу, расширит клиентскую базу, и ему не нужно будет сильно пытаться с бабами, потому что пьяные девки обожают крутых парней с злодейским акцентом и кожаными куртками… Короче. Многого он не ждал. И уж точно он не ждал, что снова встретит Чоу Чанг. Его первой мыслью было то, что она выглядит счастливее. Лучше. Не такой печальной, не такой сломанной, не такой, словно она хочет сжаться в комочек и заплакать. Она некоторое время смотрела на него, явно потрясенная и заметно встревоженная, а потом покраснела. Очень. Закусила нижнюю губу, провела взглядом от лица к груди и – быстро, очень быстро – ниже. – Э… Как дела? – неловко спросил он ее. – Хорошо, – ответила она, ослепив его легкой, искренней улыбкой. Милой улыбкой. – Все было хорошо. – Хорошо, – повторил он, почесав затылок. Он понятия не имел, что сказать. – Хочешь, э-э-э, что-нибудь выпить? – Это было бы… хорошо, – ответила она, снова закусывая губу. Он сглотнул. Несколько минут он потратил, ища, где стоит бочка пива, сморщил нос при виде Струпьяра, который спорил с знакомой на вид рыжулей в ультра-коротких джинсовых шортах, которая рвала его в пиво-понг, но когда Антонин обернулся, держа в руках две полуполные кружки, оказалось, что Чоу шла за ним, с решительным, но явно нервным видом на лице. Она стояла на ногах твердо, и ее юбка в цветочек развевалась облачком над ее коленями. – Ты в порядке? – спросил он, протягивая кружку, она приняла ее, но не выпила. – Я много о тебе думала, знаешь, – сказала она, почти слишком быстро, чтобы ее понять. Его брови взлетели вверх. – Что? – изумился он. – То есть… Серьезно? Она поиграла с серебряным кулоном на цепочке на ее шее. – Ага, – ответила она, и в ее голосе была сталь – и твердость в ее осанке, и элегантность в ее позе – которой раньше не было. – И я… я думала, как могло бы быть. Он сглотнул. Сжал челюсти. Сжал руки в кулаки, чтобы не поддаться соблазну прикоснуться. – Что именно могло быть быть? Она шагнула вперед, так близко, что он различил маленькую черную родинку у нее над глазом. – Ты, – прошептала она. – Как это могло бы быть с тобой. И тогда, совсем, как в прошое лето, в прошлый год, в прошлую жизнь… Она поймала его взгляд. Прикусила губу. Он разжал челюсти. (9:33) мужик (9:34) В ЖОПУ ебанутых студенточек которые оставляют свои долбанные ТРУСЫ у меня под гребаной ПОДУШКОЙ будто это ебаный СУВЕНИР (9:36) типа (9:36) блядь (9:37) понятно же что не нужно (9:37) понятно же что одна ночь (9:38) это типа (9:38) должна быть ОДНА НОЧЬ ты понимаешь меня чувак (9:50) типа (9:51) хули мне теперь с ними делать (9:52) постирать их теперь что ли (9:53) и вернуть ей с кольцом и предложением что ли (9:55) боже (10:01) типа (10:02) че за гребаня ХЕРНЯ (10:05) моя квартира вам не раздевалка в victoria secret понимаешь (10:12) типа (10:16) это же нахер НЕУВАЖЕНИЕ ВООБЩЕ (10:22) типа (10:30) короче ты опять хочешь с ней переспать (10:30) я так это понимаю (10:33) иди ты нахер антонио Они вернулись в Вашингтон. Антонин продолжал спать с Чоу. Она приходила к нему часто, начала расставлять свечки в хорошеньких стеклянных чашках по квартире, они пахли какой-то херней вроде «ванильного пирожного» и «зеленого чая с мятой» и «ирисочного фейерверка», эти запахи натуральным образом пропитали доски его пола, и он сделал те шарики из теста и мяса по рецепту его бабушки, когда она, бля, начала говорить о том, чтобы сходить в «Русскую Чайную», и она начала оставлять в его шкафу целые стопки черных фартуков, когда нашла работу в ресторане неподалеку от Капитолия, и потихоньку, медленно, постепенно, что он даже и не заметил – в его ванной появились узенькие салонные флакончики шампуня и кондиционера, на шкафчике появились очаровательная белая плетеная корзиночка, полная губных помад, розовая электрическая зубная щетка и щипцы для завивки с рукояткой, раскрашенной в принт зебры, а рядом с ними стоял сверкающий серебристый пыточный инструмент из средневековья, который она использовала для ресниц… В его очереди на просмотр Нетфликс появилась «Сплетница». В его холодильнике появилось миндальное молоко со вкусом жареного кокоса. На его диване появились бирюзовые подушечки. И он на самом деле не был против, вот в чем дело. Он был бы идиотом, если бы был против. Чоу красивая, честная, невероятно добрая, и, в конечном итоге, была слишком для него хороша. Он это знал. Он двадцатидевятилетний наркоторговец, у которого нет семьи, и есть накопления, которые он хранит в стодолларовых банкнотах в металлическом ящике под кроватью. Пять лет назад его жизнь была куда интереснее, и может быть однажды она это поймет и пойдет дальше. И эта мысль – эта мысль не должна вгонять его в панику, мать вашу. – Ты понимаешь, что я, как бы, дерьмовый чувак, а? – вырвалось у него однажды, когда они смотрели фильм с Уиллом Феррелом, про гоночные машины и жареную курицу. – Типа. Есть плохие парни, и есть хорошие, и я почти точно определенно из плохих. Чоу оглянулась на него, весело улыбаясь. – Думаю, тебе кое в чем нужно разобраться, но кажется, ты уже почти это сделал. – Но… У нее вырвался смешок. – Я люблю тебя, – сказала она, как будто это было легко. Будто это было просто. – Я никуда не уйду. И это. Это его как бы закоротило. – О, – пробормотал он, ошеломленный и удивленный, и словно молнией ударенный, и просто – охуевший. – Это как бы… О. Она потянулась за следующим печеньем, откусила, и на губах у нее был растаявший шоколад, а на языке – тростниковый сахар, и он думал, что она скажет что-то еще, но он не мог, он должен был… Он поцеловал ее, и наконец позволил себе задуматься, что будет дальше. (10:22) хотел бы я чтобы кто-нибудь (10:22) посадил уже тома в тюрьму (10:23) он такая сволочь (10:23) с этими своими (10:23) шапками из шерсти алпаки из как из какого-то кооператива из третьего мира из анд (10:24) и каждый раз как я за ним заезжаю там в натуре (10:24) миллион кофейных зерен в сумке (10:25) типа (10:25) что за херня (10:25) кто так делает (10:25) кто пьет столько ебаного кофе чувак (11:00) о кстати (11:00) снейп просил вернуть одолжение (11:01) типа для (11:02) люциуса малфоя? того парня который вечно ухмыляется на канале фокс ньюз (11:02) который с шикарными волосами (11:03) я нанялся нянчиться с его сыном и его тупыми друзьями (11:03) «не дайте им попасть в таблоиды мистер долохов» (11:05) жутко было што пиздец (11:05) я все ждал что они начнут называть снейпа крестным отцом (11:10) так что вот (11:10) на лето мы едем в мэн (11:11) какая-то тупая перестройка минипивоварни (11:20) чоу тоже едет (11:20) веди себя прилично (11:21) ты не будешь красить ее волосы пока она спит (11:21) и не будешь подливать гребаный ром в кофемашину (12:12) ладно ладно договорились (12:12) вот что важно (12:13) я тебе не рассказывал (12:13) что нашел в сундуке тома здоровенный счет от магазина рукоделия (12:13) у чувака в натуре собственный блог о вязании на пинтересте (12:14) типа (12:14) он состоит в клубе клубок месяца (12:14) он заставил меня на него подписаться когда прятался от почтальонов (12:17) короче (12:30) твоя подружка будет шикарно смотреться с красными прядями в челке (12:30) скажи ей это