Give Me a Shot

      Маттео и Давид зависали с парнями, когда у Давида зазвенел будильник. Один резкий «дзынь», затем тишина, но Маттео узнал его. Это случалось раз в неделю, а потом Давид исчезал на несколько минут, но когда он возвращался, вел себя, как ни в чем не бывало.       Маттео знал, что это не напоминание принимать таблетки, как ежедневное напоминание на его собственном телефоне, потому что это происходило только по средам. Поэтому Маттео позволил Давиду встать с дивана и уйти на несколько минут, а через некоторое время вернуться, чтобы занять свое место. Маттео хотел было спросить, но не был уверен, хочет ли Давид поделиться этим с ним при парнях, поэтому промолчал. Решил подождать, пока они останутся наедине.       Беда же была в том, что они практически никогда не оставались наедине, Парни уходили, но они ужинали с девочками, или смотрели телевизор с Хансом и Линн. Они никогда не оставались наедине по вечерам в среду, и это частенько подбешивало Маттео. Он просто хотел знать, что делал Давид в эти несколько минут один, но не хотел показаться навязчивым.       Наконец, через месяц они остались совершенно одни в квартире. Ханс гостил у родителей неделю, Линн проводила семестр за границей, в Норвегии, а Мия только что переехала к Алексу. Они наслаждались тишиной, начиная день с завтрака в постели, поедая знаменитые шоколадные вафли Маттео, томясь под летним солнцем, которое просачивалось сквозь занавески. Они установили кондиционер несколько недель назад, так что в комнате было прохладно. Маттео любил холод, это означало, что он мог свернуться калачиком в постели и спать под грудой одеял. Они оба учились ценить даже самые незначительные мелочи своей жизни, как велел им психотерапевт Маттео, как мягкое одеяло на кровати или шелковые простыни. Давиду нравилось видеть, как Маттео ценит эти «милые пустячки». Большую часть дня они проводили в постели, исследуя тела друг друга пальцами, ладонями и ртами.       Маттео узнал, что у Давида очень чувствительная внутренняя сторона колен, и не в том смысле, что он заводится, стоит прикоснуться там, а в том, что он смеется до упаду. Маттео знал, что когда-нибудь ему придется этим воспользоваться. Их прикосновения, мягкие и нетребовательные, становились горячими и желанными, по мере того, как солнце двигалось по небосводу.       Умелые пальцы Давида прокладывали путь вниз по спине, до боксеров Маттео, но тот сдвинул их почти сразу, как только почувствовал эти пальчики, потому что он хотел, чтобы Давиду было хорошо. Он поцеловал своего мальчика в шею, остановившись, чтобы слегка покусать его ключицу, продолжая спускаться ртом вниз по груди Давида, оставляя тягуче-сладкие следы на его груди, вниз по животу, и прямо к краю его боксеров. — Можно? — спросил он. — Да, пожалуйста, — выдохнул Давид.       Губы влажно скользнули вниз. Давид раздвинул ноги и согнул их в коленях, открывая себя невероятно уязвимым образом. По крайней мере, так Маттео чувствовал себя каждый раз, когда Давид сам ложился на него. Маттео ненавидел чувствовать себя уязвимым, но, если это был Давид — все прощалось…       Он разорвет себе грудь, если Давид попросит об этом.       Тряхнув головой, чтобы избавиться от этой довольно болезненной мысли, Маттео поцеловал правое бедро Давида и двинулся чуть вверх. Целуя, облизывая и посасывая, Маттео знал по все более громким вздохам и дрожанию бедер Давида, что тот вот-вот кончит.       Давид потянул его за волосы, приказывая остановиться, но Маттео на мгновение поднял голову, покачал головой и вернулся.  — А как же ты? — прохрипел Давид.       Маттео вытащил правую руку из своих боксеров и быстро вернул ее на место. Давид рассмеялся, но смех этот прервал долгий стон, когда Маттео снова начал работать языком.  — Бля-я-ять!.. — простонал Давид. — Я сейчас кончу!..       Маттео кивнул. Рука в его волосах почти болезненно сжалась, и Давид зашелся новым протяжным стоном, волна приближающегося оргазма поразила его, словно бы он столкнулся в лоб с кирпичной стеной, и внезапно, черт побери, зазвонил будильник на его телефоне. — Чёрт… — выдохнул Давид. — Не обращай внимания, — сказал Маттео. — Пожалуйста!.. Давид сел, покачал головой и вздохнул:  — Я не могу. У меня есть расписание, я не могу просто игнорировать его. — Ну… — Маттео вытер рот левой рукой. — А нельзя подождать еще несколько минут? Фыркнув, Давид поднял бровь:  — Достаточно долго, чтобы кончить? — Вот как?       Жестом помаячив ему, чтобы тот сдвинулся вперед, Давид вытащил руку Маттео из его трусов и заменил ее своей:  — Ты даже не пользуешься смазкой? — Я подумал насчет кое-чего другого. Давид убрал руку и снова покачал головой:  — «Насчет кое-чего другого»? Хм… я сделаю то, что должен, а потом мы можем заняться любовью вместо того, чтобы дрочить тебе, идет? Маттео кивнул:  — Идет.       Снова рассмеявшись, Давид встал с кровати, подошел к столу Маттео, выдвинул ящик, который считал своим, и достал коробку. Он взглянул на Маттео, который наблюдал за ним с нескрываемым любопытством, и снова присел на кровать.  — Что это? — спросил Маттео. — Мой тестостерон. — Давид улыбнулся. — Хочешь посмотреть? Маттео кивнул:  — Так это то, что ты тайком делаешь раз в неделю?       Посмеиваясь и кивая, Давид открыл коробку, вытащил различные пакеты и маленький пузырек чего-то и положил все это на кровать:  — Единственное, о чем я прошу тебя, ничего не трогать, хорошо?  — Окей.       Кивнув самому себе, Давид взял первый маленький сверток, из тех, что вытащил. Едва Давид распахнул, как Маттео почувствовал запах спирта и сморщил нос. Он наблюдал, как Давид вытер красное пятно на правом бедре спиртовой салфеткой, положил ее обратно в пакет и разорвал еще один. Он тщательно продезинфицировал крышку флакончика, прежде чем снова лечь на кровать. Он взял длинный, тонкий стерильный пакет и осторожно пошевелил им около одного конца.  — Что ты делаешь? — спросил Маттео. — В аптеке, где я беру иглы, мне всегда выдают очень маленькие, — объяснил Давид. — Так что мне придется заменить ее, потому что она слишком тонкая и легко ломается, и я не хочу, чтобы сломанный кончик иглы попал в мой тестостерон. — Он заменил иглу другой, почти идентичной, по крайней мере, так показалось Маттео. — Видишь ли, у этой кончик потолще, так что он войдет во флакон и не сломается.       Маттео смотрел, как Давид вставляет иглу во флакон наполняет шприц жидкостью. Давид разочарованно хмыкнул, когда в нем появился маленький пузырь воздуха. Он нажал на шприц, выпустив воздух, на этот раз получив то, что было нужно. Он улыбнулся Маттео и показал ему шприц.  — Вот сколько я беру, — сказал он. — Я начинал с более низкой дозы, но это самая высокая доза, которую они могут назначить. — Хорошо, — ответил Маттео, прищурившись. — Но… там снова есть воздух. — Я вижу, — Давид отвинтил иглу и прикрутил ту, которую снял раньше, когда она еще была в упаковке. — А теперь мне нужна маленькая иголка, потому что колоть себя этой — убийство. Он нажимал н шприц, пока на кончике не появилась капелька влаги. — Ну вот, теперь воздух вышел.       С растущим чувством тревоги Маттео наблюдал, как Давид выровнял иглу с продезинфицированным участком и погрузил иглу в мягкую кожу бедра. Маттео слегка вздрогнул, но Давид, казалось, даже не обратил на это внимания. Когда он вытащил иглу, за ней последовала крошечная капля крови, но мальчик просто накрыл ее пластырем и убрал все медикаменты, поместив использованный шприц в контейнер с надписью «Острое!», подписанное рукой Давида. — Не думаю, что смог бы сделать это, — сказал Маттео. — Сделать себе укол. Давид пожал плечами:  — Ты не знаешь, на что способен, пока тебе это не понадобится, — он улыбнулся. — Я ненавидел иглы, я терял сознание всякий раз, когда врачам нужно было взять кровь или сделать мне вакцину. Когда я впервые пошел в клинику, чтобы сделать уколы, я оставался в полном сознании, потому что это было то, что мне нужно было пережить. Мне это нужно, поэтому я это делаю. Маттео кивнул:  — Типа инсулина. Давид нахмурился, смущенный, но довольный:  — Что? — Это как инсулин. Ты все еще оставался бы собой без него, но это плохо повлияло бы на твое здоровье. — Типа того. Маттео с улыбкой поцеловал Давида в обнаженное плечо:  — Я очень рад за тебя. Спасибо, что позволил мне посмотреть. Давид улыбнулся в ответ и притянул его к себе для поцелуя, осторожно обхватив его ногами и оседлав его бедра. — Итак, — промурлыкал он. — Кажется, кто-то обещал заняться со мной любовью, Мистер Флоренци. — Сию минуту, мистер Шрайбнер.