Провожатор

- Давай, шевелись! Счас все позакрывается, останусь я без всего, еще и должная! А все ты, час ждала, понабирают по объявлению... - вообще, для своих семидесяткнисьудамтакоенеспрашивают, Алевтина Григорьевна довольно бодро шуровала по площади в сторону рынка, поглядывая одновременно на лоток с цыганским золотом и отслеживая конкурентов на предпоследний урожай огурцов. Поглядывала одновременно, ибо косоглазие, и очень недобро, ибо старая ведьма. Это я, если что, буквально. Она так сама сказала! "Я, - говорит, - Алевтина Григорьевна, ведьма по призванию. Поехали побыстрее на почту, надо за элюктричество уплотить." Лучше с ней, конечно, не огрызаться. На мои прошлые замечания по поводу ее заскоков я получил проклятую магнитолу, в которой отныне намертво замурована кассета группы "Звери". Но это уже ни в какие ворота! - Это как минимум бесчеловечно — тащиться в самое дневное пекло в город! Нельзя чтоль договориться с соседкой вашей, у нее вон какой парник! И на закрутки эти ваши хватит, и в погребальную упаковать, то есть в погреб, и на зиму и вообще. - Нет, нельзя! Она вредная и склочница! И свои огурцы нечистой водой поливает, от них за метр мертвечиной зловонной пахнет. - Ага, кто бы говорил. Вода нечистая называется удобрением, а пахнет ей в принципе отовсюду. "Ты бы машинку поберег, внучок, справная она у тебя. Зачем скотину всякую извозишь, все сидение угваздано, бабушке присесть негде." Я, вообще-то, не такси, и скотину всякую не вожу, это у меня чебурек утек, при чрезвычайных обстоятельствах. Бабка поддала газу в сторону огуречно-помидорной битвы. В смертном бою у лотка с овощами звучали зловещие обещания недержания, зубной боли и триппера, остро пахло корвалолом и кислой капустой. Захотелось выпить и убраться отсюда подальше, но что ж сделаешь... Уже пробовал. "Милейшая, это не мое дело! У меня другие занятие есть, меня ждут! Я опаздываю, прекратите названивать." - и гордо в машинку прыг и почесал прочь. Четыре часа кругами вокруг ее поселка полями ездил, пока не сдался. Сильна старая. Вот доберусь опосля до родной кормушки, да откупорю бутылочку настоечки, будет и мне - простое деревенское счастье! Про счастье говоря, я ведь когда только сошел с междугороднего автобуса, думал, что вот оно, самое натуральное счастье - земля! Не трясется припадочно, не скрипит, не пахнет потом и воблой (ну может, слегка нашатырем) - отличный, в общем, асфальт. Тарантайка дальше не идет, просим всех ссаживаться, нахер-пожалуйста-спасибо. И просидел под единственным фонарем до рассвета в обнимку с тощим рюкзаком. Соловьи поют, сирень зацветает, вдалеке кто-то звякает стеклянной тарой - кра-со-та. Контуженный я был какой-то тогда. А в куда дальше то двигать? И настигло меня осознание собственного неосознания, неприятственно, совсем не в кассу моему благостному состоянию. То, что я долго ехал - да, знаю, понимаю, даже немного обоняю. А откуда и зачем - нетути, значит, осознания. И кто, и почему, и с чего на правой ноге тапочек белый, а на левой и того нету, и еще много всяких вопросов. На некоторые нашлись ответы в рюкзаке, паспорт например, а в нем и регистрация и имя, какая-то наличность, второй тапочек, две связки ключей. Заострил на них внимание, надеясь на какие-либо озарения. Тщетно. Пока я вовсю предавался задумчивому созерцательству, как-то само собой состоялось знакомство с органами местного урегулирования чрезвычайных ситуаций и службой единого окна — таксистами. Один из них любезно доставил меня по адресу регистрации — до невзрачного, заросшего шиповником домишки на окраине города. И все. Ну, нет, в смысле конечно я попытался найти себя в соцсетях, реестрах или интернете в принципе, но ничего кроме полузаброшенной странички в одноклассниках не обнаружил. С аватарки страницы и из паспорта на меня смотрел заплывший сорокалетний мужик, а не двадцатилетний парень простоватой внешности (как транслировало зеркало). Это стремно, ладно? Обращаться куда-то вроде милиции или управы, честно говоря, и сейчас то ссыкотно, что уж говорить о том времени, когда я шатался по дому и квадратурой головы задевал углы. Не может же быть, что такое приключилось просто потому что так. Дошатался я и до гаража, где обитала угрожающе черная и блестящая четверка "Жигулей". Как новенькая, на капоте раскинул крылья с красными всполохами зловещий чертяка, клубы дыма тянутся по борту, блестючая люстра на крыше, как на такси. Уравновесил все салон — нежно благоухающий лавандой и украшенный салатовыми чехлами в крупный горох. Собственно, вторая связка ключей открывала именно этот ларчик. Так как прибыл в город я в пятницу, то все выходные провел за пространными размышлениями и уборкой. Я вычистил дом и двор, завел себе вредную привычку пить кофе, ничего не придумал, решив, будь что будет. А, как вам? Смекалочка! Пока в понедельник не обнаружил себя за рулем четверки, все еще в гараже, но уже вовсю готовым куда-то мчаться. Ничего не понял. Задумчиво скурил сигарету под кофе, решил проредить заросли под окнами и вместо этого поехал на пятак около рынка. Раздвоение личности, компульсии, навязчивое поведение? Да хоть египетская порча! Тем не менее, такое вот стало повторяться постоянно, стоило мне немного задуматься, затупить в стену, расслабиться и все — куда-то еду. Просто колесил по округе, считал седалищем кочки, приходил в себя за рулем, злился-матерился, ехал обратно домой, чтобы повторить все это через некоторое время. В итоге смирился, вставал утром, заваривал себе термос растворимой кофейной бурды, садился за баранку и просто ездил по округе, знакомился с городишком. Мою первую пассажирку ко мне в машину посадил полноватый парень в замызганном пальто. Протащил вяло сопротивляющуюся девицу через всю площадь, сунул ее на сидение рядом со мной и постучал по крыше: - Привет прибывшим! Езжай скорее, - говорит. - Эээ? - Я отложил на приборку обеденный чебурек, недоуменно рассматривая девицу, которая, глядя в одну точку, сидела куда положили. - Ты это, не хулигань. Чего надо? - Парень отчего то разулыбался: - Аааа, так ты еще не того... Ладно, мгм, разберешься - он разглядел что-то в моей физиономии, зыркнул в салон и вовсе затрясся в беззвучном смехе. Деваха повизгивая подхватила веселье, не сменив, однако, отсутствующее выражение лица. Мне, если честно, стало жутковато, да и причина радости не ясна, не понравилось, в общем. - Мое дело маленькое, прими клиента и вали куда требуется, а я пойду. Надо еще в пару мест успеть, у нас тут, видишь ли, сезонный аврал. То пусто, то густо. - Щекастый посуровел, зашевелил угрюмо бровями, причмокнул и двинулся прочь. - Эгей! Ты блин это чего? Куда ее? - проорал я высунувшись в окно, и спохватившись, добавил - Я тебе не такси, и за просто так кататься не буду, мне не возместят! - Да езжай ты уже! На месте заплатят! - От моих воплей вяло отмахнулись. Я глянул на деву... кхм, тетку, она глянула на меня и улыбнулась своими парадными желтыми зубами. Пожал плечами и завел мотор, пассажирка завозилась, пристегиваясь. - Ну что, красавица, тронулись? - не слишком уверено прозвучало, конечно, но мы тут лепим мину при плохой игре, а не вот это вот все. Снова оглянулся на барышню, подмечая что выражение потасканной годами мордочки сменилось на озабоченное, она затряслась, дрожащими руками вцепилась в кресло и выплюнула на свои колени монетку. - Я это... Я не хочу! Я сейчас уйду! Уйду отсюда! Прям щас! - она задергала ремень, завертелась, извернулась так, что обмотала ремень вокруг шеи - так и до беды недалеко: - Успокойся! Тише ты, - я схватил ее за руку, чтобы она не натягивала стропу еще сильнее. Под рукой кольнуло статическим разрядом, пахнуло горячим в лицо и пассажирка обмякла, горлом повиснув в петле ремня. - Я же детей хочу. Чтобы любили меня, чтобы не оставили. Так хочу! Травки пью, настойки хорошие, все делаю чтобы детки были, - сипло заговорила она, - для Сереги все что хочешь сделаю, веришь? Псину его помыла. Детки - это семья, знаешь? Я хочу семью. Дай закурить... Смутно помню, что конкретно она мне рассказывала, потому что постоянно отвлекался - то на буквально утекавший с приборной панели забытый чебурек, то на разразившийся внезапным потоком смс телефон. Женщина продолжала вещать мне о том, как любит своего Серёгу, сколько пастей за него надорвала и демонстрировала синюшную татуировку "во какой тигрицы!", а телефон говорил рулить прямо, в тяжелый туманный смог с запахом плесени, и не сворачивать. Рулил и слушал, а чо вот теперь. До самого рассвета рулил, отморозился уже у собственной калитки. В салоне машины было пусто, пахло тяжелой сыростью и припотели окна, последняя смс гласила что мне поступило две тыщи деревянных и спасибо за сотрудничество. Мда-с. Их потом еще немало было, разных всяких, по одному сценарию плюс-минус. Приводил парниша, за ручку вел, как телков бессловесных, а только садит в машину, как пассажиров аж распирает на поделиться таким растаким. Они говорили, плакали, смеялись или грустили, а я слушал. Запретных тем не было вообще, иной раз меня холодом продирало или как кипятком в лицо. Страсти страшные! Оказывается, в крохотном городишке чего только не бывает! Постепенно, я вник в суть этих моих поездок, сложно было не вникнуть. Торчащая рукоятка ножа тут, месиво на затылке там, а то синее разбухшее лицо. Вот так вот, Харонов Матвей Ирепович, занимаюсь извозом и посмертным психоанализом в сельской местности русской глубинки, кушайте не обляпайтес-ъ. Из этого потока выбивались только редкие Алевтиновы звонки, такие как сегодня например. - Золотко, подсоби бабушке. - Я поморщился, подхватывая очередные сумки из рук Алевтины Григорьевны. Вот как тяжести таскать - так это я "золотко" и "внучек". Ууууу, бабка! Покупки ее в машину пришлось утрамбовывать, аж задница моего верного Буцефала присела. Под задорное обещание скорой встречи верный конь с третьего пинка пополз в сторону неближней деревни. - Ух, умаялась совсем. Сил ни на что не хватает, да все угодить хочу внукам, спину гну и гну, а толку то... Не едут к старой, я уж дочке и телеграмму справляла, и письмо передала. Видела ее у церкви, так она и словом не перемолвилась, не подошла ко мне! Матвейка, не откажи бабуле, возьми себе вареньица покушать, без девки ведь околачиваешься. А я знаешь как вкусно делаю! Не откажи! - и так всю дорогу. И вот вы думаете, это что, сердобольность старой женщины? Фигушки, ей надо чтобы я в ей клятый подвал банки снес. И не передвинь прошлогоднее варенье с новым, ей-ей! Я все равно соглашусь ей помочь, занесу банки, прокопаю грядку, протоплю баню, два часа буду потчеваться чаями и соленьями, только чтобы старая отстала. Иначе снова зачастит, то на почту ей, то к церкви, то в поликлинике с такими же ведьмами потрындеть. Да и пусть ее. Тяжела старость, неблагодарна, все мы там будем. А ей и поговорить-то в этом чертовом тумане не с кем. Однажды и она поедет по своему маршруту.