Цена не имеет значения

О, я стала достойной леди Малфой. И сейчас, прогуливаясь по картинной галерее мэнора, я могу гордо выпрямить спину и высоко поднять голову. И ни один, ни один из смотрящих на меня так надменно, сурово поджав губы, древних портретов не посмеет мне и слова сказать. Потому что я полноправная здесь хозяйка и достойная леди Малфой. Я доказала это, Люциус. Я в точности исполнила твои слова. Помнишь, тогда, перед самой свадьбой с твоим сыном, Люциус, ты отвел меня в сторону и тихим приказным тоном сказал: "Ты должна очистить фамилию Малфой от грязи". Я — тогда еще, наивная малолетняя дурочка — просто уставилась в твои властные глаза с немым вопросом. А ты улыбнулся самым краешком губ и ответил. Ответил почти ласково, почти по-отечески добро, ведь ты же понимал, что эта наивная дурочка, которую ты выбрал в жены для своего сына — будущая леди Малфой, а будущая леди Малфой должна быть достойна этого титула: "Запомни, Астория. Для достижения цели цена не имеет значения". И я запомнила. О, Люциус, ты даже не представляешь себе, насколько хорошо я это запомнила. Эту ласковую улыбку, прямой взгляд немигающих глаз и жесткие пальцы, впившиеся мне в плечо, после которых неделю сходили синяки. Да, я специально их не лечила. Так было еще легче... запомнить. И, знаешь, я очень быстро поняла, почему именно мне ты поручил "очистить фамилию Малфой от грязи". Ты любил своего сына, да. Но хорошо понимал, что он не справится с этой задачей. Мой дорогой муж так и остался мальчишкой, который всегда прятался за спины взрослых и совершенно не умел принимать самостоятельные решения. И даже женившись, даже обзаведясь наследником и встав во главе рода, он так и не изменился. И не смог бы пойти на поклон к власть предержащим, предпочитая оставаться в тени прошедшей войны и перебирать осколки того, что раньше было наследием Малфоев. Что ему мешало это сделать? "Гордость", — ответил бы мой дорогой муж, если бы я когда-нибудь его об этом спросила. "Трусость", — всегда знала я на это ответ. И ты его знал, Люциус, не отрицай. И именно поэтому ты возложил на мои плечи эту "священную миссию", еще раз прикрыв этого мальчишку своей спиной и приняв решение за него. Да, ты всегда его любил, я знаю это. И у меня просто не было другого выхода. Достойная леди Малфой хорошо запомнила самое главное: "Цена не имеет значения". И с этим я отправилась на личную встречу с Гарри Поттером под предлогом изъявления ему самой искренней благодарности от всей нашей семьи и подмешала ему в бокал любовное зелье. Ах, Люциус, право слово, не стоит делать такое лицо. Твоя невестка уже не та наивная дурочка, которой она была когда-то. Конечно, я знала, что на Гарри Поттера, нашего уважаемого, почитаемого, всенародно любимого Спасителя, не действуют подобные вещи. Моей целью было не опоить Гарри Поттера любовным зельем, моей целью было... привязать его к себе. Ничто крепче не связывает двух людей, как разделенная между ними тайна. Что, Люциус? Почему я не подумала о том, что Гарри Поттер сразу же сдаст меня аврорам за неправомерные действия по отношению к его высочайшей персоне? Ну, не сдал же. Ах, Люциус, даже не пытайся разыгрывать эту святую наивность, не передо мной. Ты ведь тоже это заметил. Тогда, сразу после войны, на судах, на которых всю вашу семью спасли от Азкабана. Ты смотрел на нашего уважаемого, почитаемого, всенародно любимого Спасителя и не мог этого не видеть. Его взгляда. Его нового взгляда. Я хоть и наивной дурочкой тогда была, но уже сталкивалась с подобным. А ты с подобным... жил. Так что давай не будем играть в эту игру: мы оба знаем, о чем я. Поэтому я совершенно не боялась, что Поттер сдаст меня аврорам. Зачем ему это, если в противном случае он получал бы в свое личное пользование человека, согласного на всё, лишь бы не быть переданным суду. Абсолютно на всё. О, да, Люциус, я знаю, что ты помнишь этот опьяняющий вкус. Вкус власти. Этому трудно сопротивляться, очень трудно. Особенно, когда это не наказуемо. Особенно, если никто не узнает. И мы пришли к этому. Поттер пообещал не заявлять о моем преступлении в аврорат, а я пообещала исполнять то, что он от меня хотел. Беспрекословно исполнять, не задавая вопросов, не разглашая ни единой живой или не живой душе. Естественно, наши обещания имели под собой магическую подоплеку. И, естественно, я разыграла тогда достойную жертвы сцену: Поттер не должен был заподозрить, что это изначально и было моим намерением. Это и должно было стать той тайной, которая бы нас связывала. И после началось то, чего не допустила бы ни одна достойная леди Малфой, да, Люциус? Так ты думаешь? А как же "цена не имеет значения"? Что такое измена по сравнению с покровительством такого влиятельного любовника? Ты — в отличие от своего сына, от моего дорогого мужа — прекрасно понимаешь, кому фамилия Малфой обязана таким крутым взлетом на вершину светских хроник после всех этих лет забвения. Кому. И в обмен на что. Это было унизительно. Мне, вышедшей замуж девственницей, как и подобает достойной леди Малфой, было унизительно, когда со мной так обращались. Когда хватали до синяков, связывали руки за спиной, нагибали над столом или диваном и, задрав юбку, грубо входили в мое тело. Это всегда было без прелюдий, без ласк, со спины. А потом он и вовсе начал завязывать мне глаза широкой лентой: то ли, чтобы не видеть моего лица, то ли — слез. Да, к моему ужасу, слезы были настоящими — слезы унижения, часто слезы боли. Но, слава Мерлину, недолго. Ведь "цена не имеет значения", а я достойная леди Малфой и была полна решимости исполнить свой план до конца. Поэтому слезы закончились, и это стало рутиной. Три дня в неделю, рано утром по будням, когда мой дорогой муж уходил на службу в министерство, я надевала невзрачную маггловскую одежду и аппарировала в обусловленную точку на краю маггловского Лондона. Там меня обычно уже ждал Поттер и забирал в маленькую квартиру по так и не выясненному мной адресу. К обеду я была уже свободна и возвращалась в мэнор. Так продолжалось пару месяцев, но и за это короткое время мой дорогой муж успел сменить пару должностей, приближаясь по карьерной лестнице к более приемлемому для него варианту. И за ужином с надменной улыбкой пересказывал мне сплетни, гуляющие по отделам. Сплетни приписывали всё подкупам и шантажам. Мой дорогой муж, конечно же, точно знал, что дело не в них, и твердо убежден был в своем профессионализме и неотразимости. Естественно, я знала лучше. Кому мы обязаны этим возрождением из пепла фамилии Малфой. И в обмен на что. Мучили ли Поттера угрызения совести, что он изменял своей рыжей подружке? Я так не думаю. И если бы ты видел его глаза в тот момент, когда он делал это со мной, ты бы тоже так не думал, Люциус. Когда ты понимаешь, что можешь делать с другим человеком всё, что угодно, и об этом никто никогда не узнает — это слишком сильный наркотик, чтобы добровольно от него отказываться. И Поттер знал точно, что я никому ничего не скажу. Наверное, это и подтолкнуло его к следующему шагу. К завязыванию глаз и фиксации рук за спиной я уже привыкла. Но когда он поднес что-то к моему рту и приказал выпить, признаюсь, в первое мгновение я испугалась. Но потом напомнила себе, что я достойная леди Малфой, и что всё это стоит поставленных целей, и сделала глоток. Это было отвратительно. И не только сам вкус зелья, но и ощущение того, как меняется мое тело. Я чувствовала это, чувствовала, как вытягиваются кости и сжимается кожа, как перестраиваются внутренние органы, как... появляется часть, которой не было у меня от рождения. Я выпила оборотное зелье и превратилась в мужчину, я поняла это почти сразу. Но понимание этого не ослабило тугого узла страха, появившегося в то мгновение в моей груди. Я не знала, кем я стала: мои глаза были по-прежнему завязаны. Я не знала, чего мне ожидать. Но вдруг голос — низкий, бархатный и очень нежный — ласково проговорил мне на ухо: "Пожалуйста, любовь моя, не бойся. Всё будет хорошо, я не причиню тебе вреда". Я никогда не слышала у Поттера такого голоса, и это... напугало меня по-настоящему. До дрожи в занемевших пальцах и колючих слез на глазах. И я ничего не могла с собой поделать, я стояла там обнаженная, в мужском теле, под ласковые уговоры уважаемого, почитаемого, всенародно любимого Спасителя, после войны явно тронувшегося рассудком, и плакала от ужаса. А потом он начал гладить меня, нежно, почти невесомо прикасаясь к моей коже мозолистыми ладонями. И было что-то в этой ласке — первой ласке, которой я от него получила за всё это время — что-то такое, от чего сладко замерло сердце. Невзирая ни на что. На страх перед неизвестностью, на явного сумасшедшего, находящегося со мной в одной комнате, имеющего меня в полном своем распоряжении. Невзирая ни на что, сердце сладко заныло... по ласке. По ласке от любящих рук. По этим невесомым благоговейным прикосновениям и почтительным поцелуям, так нерешительно запечатленным на коже горячими губами, будто в страхе спугнуть видение, спугнуть мечту. По уговорам страстным, срочным шепотом, что "всё будет хорошо", "я буду осторожен", "пожалуйста, любовь моя, позволь мне... пожалуйста, потерпи еще немного". По тому, чего никогда не знала я раньше. По ощущению, что я любима. И да, мне стало наплевать на всё. На тело, на повязку на глазах, на веревки, пережимающие запястья, на сумасшедшего, использующего другого человека, чтобы добраться до желанного тела. На всё. Я была любима. Я, вышедшая замуж девственницей, впервые в жизни ощутила, каково это. Оказаться в любящих заботливых руках, чувствовать на себе осторожные изучающие губы, слушать голос, шепчущий ласковую чепуху, греться в горячих надежных объятиях... Я впервые это ощутила, Люциус. Впервые, но не единожды. Да, ты правильно понял, с того дня наши встречи с Поттером проходили только так и никак иначе. А дела у моего дорогого мужа тем временем шли всё лучше и лучше. Он получил должность заместителя руководителя отдела. Его всё чаше стали приглашать на светские мероприятия. Невероятно, но он даже нашел в себе силы лично поблагодарить некоего Гарри Поттера за спасение своей жизни и семьи от Азкабана. Поттер, кстати, принял это весьма благосклонно, и они с моим дорогим мужем даже начали довольно дружески общаться. Помнишь, Люциус, я сказала, что не знала, в чьем теле я оказалась после оборотного зелья? Так вот, я немного слукавила. Все-таки это тело я знала довольно хорошо. Когда Поттер проводил пальцами и губами по моей груди, по левому предплечью, я чувствовала там онемевшие участки кожи, как от шрамов. Когда он стоял за моей спиной, вдавливая меня в свое твердое горячее тело, я могла оценить свой рост. Когда он играл с моими волосами, я представляла себе их длину. Ну и конечно, когда я вспоминала его взгляд, тот, о котором я уже говорила, появившийся у него сразу после войны, на судах, на которых он так страстно выступал в защиту Малфоев, я просто знала. Ты тоже это знал, Люциус? Успел это увидеть? А вот твой сын, мой дорогой муж, так и остался до сих пор глупым мальчишкой. И когда этот глупый мальчишка начал пропускать ужины в доме, а Поттер всё чаще стал отменять наши встречи по утрам, я уже знала, что за этим последует. Сегодня, в это прекрасное субботнее утро, я решила позавтракать в саду. Ветерок был совсем слабым и еле-еле раздувал белоснежные занавески в беседке. Птицы радостно чирикали и порхали между кустами с недавно распустившимися розами. Я, щурясь, улыбалась этому новому дню: сегодня у меня был "выходной" и никаких особых планов, я могла просто отдохнуть и, может быть, прогуляться по Диагон аллее с сыном. Мой дорогой муж своим угрюмым появлением разрушил всю идиллию этого солнечного утра. Я сложила руки на коленях и показала, что готова внимательно его выслушать. Долгого разговора не получилось. Он просто поставил меня в известность, что принял решение и уходит от меня к своему любовнику, Гарри Поттеру. И после его слов только птицы нарушали тишину между нами. Я смотрела на свою чашку с чаем, от поверхности которого безмятежно отражался кусочек безоблачного неба, и вспоминала. Вспоминала нашу с ним свадьбу, приглашенных на нее важных гостей, их официальные поздравления, наш первый застенчивый поцелуй и то, как неловко он держал меня за руку перед фотографами. Вспоминала нашу первую брачную ночь, и вторую, и третью, и ночь, когда наконец-то зачат был наш сын. Вспоминала семейные ужины, когда вы с Нарциссой были еще живы, и ужины без вас. Вспоминала, как он мельком смотрел на синяки вокруг моих запястий и так и не задал ни единого вопроса. Вспоминала, как ни разу не поинтересовался, где я была, когда пропускала обеды, или как себя чувствую, когда мои глаза были мокрыми от слез. В это утро мой дорогой муж ушел, услышав от меня одно-единственное слово: "Хорошо". Ушел, так и не узнав, с каким безумием ему придется иметь дело, если он свяжется с Поттером. Я промолчала. Потому что за всё это, за все эти воспоминания, за каждое из них — мой дорогой муж не заслужил узнать. Но я сделала это. Я отмыла фамилию Малфой, я вытащила ее из пепла и вновь подняла на вершину: ведь кто посмеет теперь сказать хоть что-то против любовника самого Гарри Поттера. Что, как я узнала? Почему была так уверена? О, я знала, я была уверена. Я видела его взгляд, Люциус, и ты тоже его видел. Поттера лишь требовалось немного подтолкнуть к этой мысли. К мысли, что он может обладать Малфоем. Сначала одним, потом... но Поттер решил это сделать по-своему. Что ж, я просто рада, что для меня это закончилось. Теперь очередь твоего сына, Люциус, проверять, насколько далеко может зайти безумие, с которым ты тоже сталкивался в своей жизни... которое ты уже видел во взгляде своего бывшего хозяина. — Так что, Люциус, я оправдала твои ожидания? Я стала достойной Малфой? Ты смотришь на меня со своего портрета, и в твоих глазах плещется бессильная ярость. Да, ты понял это. Я сделала, как ты велел, а уплаченной ценой стал твой сын. Но ты тоже достойный Малфой, поэтому лишь плотнее сжимаешь губы и упрямо поднимаешь подбородок. — Так цена действительно не имеет значения, а, Люциус? Ты любил его. Я это знаю. Несмотря ни на что. Как умел, но любил. Своего единственного сына. Твоя маска идет трещинами, и на твоем лице я вижу боль, а в глазах — никогда не прольющиеся слезы. И я, достойная леди Малфой, улыбаюсь. За всё. За разрушенные девчоночьи мечты и надежды, за будущий мир, полный счастья и любви, рухнувший после заключения брачного контракта, за извиняющиеся глаза родителей и твою ублюдскую победную ухмылку, за синяки от пальцев на плече и навязанную чужую мораль, за ночи с нелюбимым человеком и бессильные крики в подушку, за полубезумные ласковые прикосновения и слова, которые даже не мне предназначались, но были единственными в жизни... За всё это я сегодня не плачу. Сегодня. Я. Улыбаюсь!!