Чума зеленоглазая

Пятого июня стояла отвратительная погода. Ещё вчера вечером начался дождь и так и не прекратился к утру. А ещё было ужасно холодно, и Драко, грустно смотрящий на это уныние через окно просторной кухни своей лондонской квартиры, грел руки о чашку с классическим эрл грей. И кутался в пушистый плед, вздыхая то и дело, когда ветер снова и снова сносил косые струи дождя прямо в окно, от чего разобрать происходящее снаружи не имело возможности. Еще больше поводов для грусти было от того, что у него сегодня был день рождения. С одной стороны, он не то, чтобы праздновал его теперь, когда отец был заточен на пожизненное в Азкабане, а мать переехала в Италию, не найдя в себе сил и дальше оставаться в меноре, который так и не был восстановлен после того, как змеемордый ублюдок использовал его как свою ставку. Драко еще раз вздохнул, вспоминая то, в каком состоянии был его настоящий дом. Мордредовы руины, разоренные, загаженные, с выжженным садом, в котором раньше росли прекрасные чайные розы, к которым питала слабость его мать. Пустое. Он не стал их восстанавливать. Может быть, когда ему стукнет сорок, а воспоминания о войне будут не так ярки, он и отважится на это предприятие, но явно не сейчас. Сейчас он купил себе просторную трехкомнатную квартиру, не в центре маггловского Лондона, а на его окраине, чтобы не наблюдать каждый день полчища туристов и просто лондонцев, спешащих на работу или с работы. Тут было тихо и уединенно. Одиноко. Драко старался не обращать внимания на такие мелочи, как одиночество. В конце концов, он вполне успешно оканчивал ученичество и скоро станет колдомедиком. Уже сейчас, у него не то, чтобы было время вот так вот залипать в окно с кружкой чая. Он едва находил в себе силы, чтобы после насыщенного дня принять душ, куда там приступам самокопания! А сегодня… Сегодня никто не отменял ни предзачетной практики в Мунго, но он решил, что лучше уж огребет за пропуск завтра, но сегодня… «Сегодня» было просто расписано по минутам. Драко хотел прогуляться, радуясь теплому солнцу, позавтракать в тихом французском ресторанчике, окна которого выходят прямо на набережную Темзы, наконец сходить в так рекомендованный ему Блейзом кинотеатр… Черт побери, да просто выдохнуть, радуясь тому, что ему никуда не нужно срываться и бежать, вспоминая какими заклинаниями лучше изъять из носа пятилетней пациентки десять кедровых орешков в скорлупе, которые та по недосмотру родителей очень резво «спрятала» в левую ноздрю. Почему в левую? Потому что, по словам самой юной леди, правой дышать удобнее, а левая все время сопит. И такое почти каждый день. Нет, это, безусловно, было лучше, чем в очередной раз штопать нерадивого аврора Поттера, который каждый месяц по разу, а то и по два оказывался у них. Хоть диссертацию пиши «Влияние геройской стези на организм волшебника: Последствия пережитых запрещенных и условно разрешенных проклятий». Теперь, смотря в окно, Драко склонялся к тому, что все его планы на сегодняшний день шли насмарку и из всех доступных ему развлечений оставались только книги. Конечно, можно было бы плюнуть на все и пойти на практику, но… Не хотелось. Сегодня — не хотелось. Пусть будет чертов дождь, тишина и одиночество. Видимо, нет. Потому что на обдумывании слова «одиночество», в дверь кто-то настойчиво начал звонить. Драко никого не ждал и вообще понять не мог, у кого есть его адрес, помимо пары друзей, с которыми он не то, чтобы хорошо в последнее время общался. Их дороги почти разошлись, и они ограничивались лишь письмами раз в месяц или по праздникам. Может, если он не пойдет открывать, то пришедший к его порогу просто исчезнет и забудет о том, что ему что-то было надо? Или решит, что никого нет дома… Как бы не так. Противная трель продолжала давить на уши и, сердито брякнув кружку с почти остывшим чаем на подоконник, Драко пошел открывать. И очень сильно не поздоровится тому, кто стоит за этой дверью. Нет, потом Драко, конечно вылечит незваного гостя, он же клятву давал. А еще он имеет право прогнать кого угодно, в конце концов, это его дом и он абсолютно точно никого не ждет. Босые ноги чуть замерзли, но Малфой уверенно прошлепал по наборному дубовому паркету к прихожей, стараясь не думать о том, как он выглядит, закутавшись в восхитительно мягкий и пушистый кремово-белый плед. Дверь уже начала открываться, а трель звонка все продолжалась и это выбесило Драко окончательно. — Какого черта вам на… — Малфой просто таки подавился своими же словами, не очень аристократично открыв рот в изумлении, — Поттер. — Привет, — Шрамоголовый, растрепанный, в запотевших круглых очках, растянутом свитере, явно производства Молли Уизли, с букетом таких же мокрых и растрепанных красных роз и не менее мокрой бутылкой даже на вид не самого лучшего красного вина. Собственно, звонок Поттер зажимал лбом, что вполне дополняло его несуразный образ ожидаемой ноткой умственной отсталости. — Может, ты уже прекратишь звонить в квартиру? — Драко скрестил руки на груди, так, чтобы еще и плед придерживать и скептически приподнял бровь. Похоже, какое-то из последних пережитых Поттером проклятий окончательно повредило его психику и последствия Драко приходится наблюдать непосредственно здесь и сейчас. — Ой! — Герой смутился и таки отлип от звонка, даровав блаженную тишину, которая нарушалась только тихим звоном в ушах, которые все никак не могли поверить, что этот ужасный звук прервался. Поттер смачно шмыгнул носом. Драко вздохнул и закатил глаза. — Водоотталкивающие чары не для тебя, герой? — Он все еще не мог найти причину, по которой он мог бы вот прямо сейчас послать это недоразумение ко всем чертям и захлопнуть у него перед носом дверь. Тот видно же, что не просто так приперся. Надо бы его выслушать, а потом уже гнать взашей. — Может… Может, в дом пригласишь? Или я совсем не вовремя? — Поттер выдавил это из себя, настолько жалобно смотря на Драко, что тот не нашел в себе сил закрыть перед ним дверь. Этот бравый аврор смотрел на него так каждый раз, когда Драко зачитывал ему рекомендации к лечению и оставлял в Мунго на пару лишних дней, потому что кое-кто забывал пить зелья и хитрил как маленький ребенок, потому что «не вкусно». Иногда вообще доходило до абсурда — Драко заставлял того жмуриться, открыв рот и резко выдохнув. И поил его с ложечки особенно горьким настоем, а после — сразу давал это запить земляничным сиропом, который у него всегда был припасен для маленьких детей, которых иначе и не уговорить было принять лекарства. Просто кое-кто вырос, но не повзрослел. — А вообще, какого драккла я вынужден сейчас тебя лицезреть у себя на пороге, да еще и в дом пускать, Поттер? Тебе последние мозги отшибло на задании? — А вот язвить и ворчать Драко любил. Не то, чтобы это шло к его новому образу колдомедика, или вообще к фамилии Малфой, но как-то подцепив эту привычку у покойного ныне крестного, еще в школе, он так и не смог от нее избавиться. Да и не хотел. — О. Черт… — Аврор тихо чертыхнулся и, прокашлявшись, выдал сакраментальное: — С днем рождения, целитель Малфой! — И, конечно же, протянул несчастные розы и чуть с опозданием, бутылку вина Драко. Тот скривился, но не стал поправлять, что пока еще он никакой не целитель, а только помощник целителя, и ему пахать как проклятому еще полгода до звания целителя. — Через порог не передают, Поттер, примета плохая. Так что-либо убирайся с глаз моих, либо, так уж и быть, проходи, косноязычная чума! — Драко все же отодвинулся с дороги, давая возможность зайти в квартиру этому чудом дожившему до двадцати одного года мальчику-который-выжил и снова вздохнул. Затем, невербально призвал свою палочку и все так же невербально, отточенным движением, высушил это несчастье. Поттер чуть вздрогнул, когда за его спиной захлопнулась дверь и щелкнул замок. Он как (почему «как»?) идиот, все еще протягивал вперед цветы и вино, хотя Драко был вообще сбоку от него. — И все еще не могу понять, чем обязан… — Поттер и красноречие — притча во языцех еще со времен Хогвартса. На первых трех курсах, Драко казалось, что он вообще не способен на внятную речь. Хотя, потом выяснилось, что это не так, но осадок остался. — Я узнал, что у тебя сегодня день рождения. И пришел тебя поздравить. И сказать спасибо, за то, что каждый раз со мной так нянчишься и лечишь меня… — Поттер все же повернулся к нему лицом и снова скорчил умильную рожу, давя на жалость. Отвратительно. — Отлично. Ты поздравил и высказал свою благодарность. Дальше-то что? — Принимать «дары» Драко не спешил, в тайне наслаждаясь чувством неловкости, которое испытывал чертов Поттер. — Мерлин! Я… А пошло оно все! Я пришел сказать тебе, что ты очень изменился. В лучшую сторону. И я понятия не имел, когда встретил тебя в Мунго впервые, что стану о тебе думать все чаще и чаще. Черт! Малфой! Драко… Я не думал, что ты способен на некоторые вещи, которые ты делал, только ради того, чтобы вылечить меня! Когда я неделю не приходил в себя, ты по вечерам сидел у моей кровати и читал мне сказки! Я это слышал, только не мог очнуться до конца! А еще этот сироп… И то, как ты на меня тогда смотрел… Я понятия не имел, что ты станешь для меня тем человеком, которого я хотел бы видеть чаще. Гораздо чаще, чем раз в месяц, будучи на больничной койке! И мне плевать, что ты сейчас хочешь меня прогнать. Я должен это тебе сказать. Потому что сам я уже не могу все это держать в себе, это выше моих сил! Я… Черт… Яхочу-тебя-поцеловать! Я просто стал одержим тобой! Ты знаешь, насколько мило выглядишь, когда хмуришься? Я вот это знаю! А когда ты улыбаешься, у меня становится тепло где-то тут, — он тыкнул черенками роз куда-то в район солнечного сплетения и, выдохнув, продолжил изливать душу. Драко, впрочем, этому монологу не мешал, молча слушая и изумляясь тем дебрям, в которые смог зайти поттеровский разум. — Я решил, что тебе все это стоит знать. Я не требую от тебя ничего. Но сам я хочу быть к тебе хотя бы немного ближе. Чтобы чаще видеть твою улыбку или слушать, как ты бормочешь себе под нос что-то о том, какой я олух и неудачник. И я готов сделать ради этого что угодно. Даже думал в какой-то момент похитить тебя и запереть на Гриммо. Но я не стану этого делать. Потому что этим ничего не добьюсь, кроме ненависти к себе… Пожалуйста, не прогоняй меня… — Последние слова Поттер проговорил едва слышно, но у Драко защемило в груди именно от них. Когда-то он мечтал подружиться с этим болваном. Но что-то пошло не так и дружба переросла в ненависть, помноженную на яростное соперничество. Ненависть и соперничество, впрочем, сгорели в Адском пламени Выручай-комнаты. А Драко Малфой — остался. Одинокий, потерянный, с рухнувшими идеалами и взглядами на жизнь, осыпавшимися пеплом. А теперь к нему пришел тот самый мальчик, с которым он мечтал подружиться десять с лишним лет назад и вывалил на него вот это все. Что ему ответить, Драко просто не представлял. Он мог сейчас сказать, что угодно и как угодно поступить. За его спиной была чертовски нелегкая жизнь, как и у Поттера, впрочем. И у них обоих не менее трудная жизнь была впереди. Можно было бы сделать жизнь Поттера не в пример проще. Но разве Драко мог позволить себе так лопухнуться, учитывая, что кое-кто сейчас, по сути, преподнес себя со всеми потрохами на блюдечке с голубой каемочкой, как бы двусмысленно это не звучало? Никогда! — Ну, разувайся, герой. Тут вообще-то чистые полы, — после долгого и напряженного молчания, Драко сдался, проходя вглубь квартиры, на кухню. Следовало бы снова вскипятить чайник и отпоить кое-кого чаем. Или глинтвейном, хоть на что-то же должно сгодиться то винище, которое припер новоиспеченный поклонник? Поттеру повторять дважды было не надо и он споро стал стаскивать разношенные кроссовки, совершенно отвратительным способом, наступая себе же на пятки. Ах да, Драко так и не соизволил забрать у того ни вино, ни розы. Ну, ничего. Пусть сам с этим ужасом тащится до кухни. Впрочем, долго ждать не пришлось, и он очень быстро примчался на кухню — Малфой едва успел налить чайник и поставить его на газовую плиту — новомодных электрических чайников он не признавал, поэтому едва смог найти не режущий глаз медный, без дурацких цветочков или ужасной эмали в горошек. В холодильном шкафу нашелся еще не падший смертью храбрых апельсин, а вот у яблока придется отрезать бок, оно начало подгнивать. Видели бы его родители сейчас… Эх! — Я не знаю, на что ты рассчитывал, покупая эту кислятину, но я вижу в этом вине только посредственный глинтвейн и отказываюсь употреблять его как-то иначе! Если не будешь, то налью чаю, — Драко повернулся к Поттеру, мнущемуся на пороге кухни и кивнул тому на один из двух стульев, стоящих у маленького овального стола рядом с окном, — Садись, нечего нависать надо мной, — может, это вышло чуть более раздраженно, чем он рассчитывал, но на Поттера такой тон подействовал безотказно. Тот моментально оказался сидящим за столом, на который положил чертов веник и поставил с тихим стуком злосчастную бутылку. — Глинтвейн был бы кстати, — Герой улыбнулся во все свои вновь выращенные после очередного рейда тридцать два зуба и глупо уставился на Драко, колдовавшего с апельсином и снимавшего с него острым ножиком цедру. — Отлично. Черт. Разговор как-то не клеился. Своих позиций Драко сдавать был не намерен, во всяком случае, пока. И поэтому молча нарезал ингредиенты и отмерял специи, перед тем, как достать медный, в пару к чайнику котелок и повернуться к столу, чтобы взять бутылку вина. — Ты из жалости, да? — Поттер закусил губу и снова сделал такой несчастный вид, что захотелось одновременно погладить его по голове, говоря, что все будет хорошо, и надеть ему на эту чертову голову тот самый котелок и постучать по нему поварешкой, только бы не видеть больше несчастных зеленых глаз за видавшими виды очками. — Из жалости я тебя высушил, — пожал плечами Драко, заклинанием аккуратно откупоривая бутылку. Пробка с тихим «чпок» вылетела из горлышка и была отлеветирована в маленькое мусорное ведерко, которое стояло около раковины. — А… — Видимо, что-то еще говорить Поттер передумал, опустив голову и тяжело вздохнув. — Бэ! — Передразнил его Малфой, — Я, может, и меценат, и в какой-то степени подался в альтруисты нынче, но разделяю помощь сиротам от личной жизни, в которую ты решил с каких-то своих резонов так беспардонно вторгнуться. Вино полилось в котелок тонкой струйкой, и Драко оставил его на пять минут «подышать», прежде чем начать его греть и добавлять в него фрукты и специи. — Это значит… Что у меня есть надежда? — Черт! Он так мило прятал правую ногу, на которой был надет рваный на большом пальце носок, что Драко точно понял: это, черт побери, судьба. Потому что вот только этого гриффиндурка ему до полного счастья в жизни не хватало! В отвратительной, правильной, почти стерильной жизни. В ужасной квартире, в которой все книги были расставлены по алфавиту и специализации, а редкие безделушки сиротливо собирали пыль на комоде в спальне. И кроме пары статуэток из горного хрусталя, да исписанных пергаментов на рабочем столе ничто не могло сказать о том, что эта чертова квартира вообще обитаема. Эта чертова квартира стала уютней только от того, что один конкретный идиот, растрепанный и выглядящий как самый страшный сон стилиста, в драных носках сидит на его вылизанной до блеска кухне и лупает зеленющими глазами за стеклами круглых очков. И мнет в руках опавший лепесток розы. Нервничает, бедный. Сам пришел в логово дракона и, видите-ли, нервничает! Интересно, он вообще понимает, что натворил? Как же его друзья? Как его так и не ставшая женой невеста? Какого черта он тут забыл? — Надежда, Поттер, была у всего магического мира. А у тебя есть шанс. У меня хорошее настроение сегодня, поэтому, я решил дать тебе шанс. Один. Цени это, если тебе так уж приспичило запасть на меня! — Вообще, можно было бы сказать все это не так резко. Но… Нет. Нельзя! — Что я должен сделать, чтобы ты… — Не задавать идиотских вопросов, для начала, Поттер! — Драко перебил это недоразумение и подошел к нему почти вплотную, даже чуть нагнулся, чтобы смотреть прямо в эти отвратительные зеленые глазищи. — Хорошо… Но… — У меня будет ряд требований. Не выполняешь хотя бы одно из них — можешь считать, что тебе ничего не светит, — договориться «на берегу» очень даже по-слизерински. А чего еще ждать от Малфоя? — Да, конечно! Я сделаю все… — Драко закатил глаза, едва услышав этот лепет. И тут же перебил Поттера, пока он не начал давать уж слишком опрометчивых обещаний. — Для начала, я хотел бы сходить с тобой на несколько свиданий. Поговорить, узнать получше друг друга. Второе. Я категорически не согласен даже пытаться что-то с тобой строить, пока ты не прекратишь подставляться и геройствовать направо и налево! Я хотел бы видеть своего потенциального бойфренда рядом со мной, пьющего чай, а не костерост в Мунго. Третье. Если мы понимаем, что не подходим друг другу, то разбегаемся без всяких сантиментов, скандалов и истерик. Четвертое. Какие-либо отношения возможны только через полгода, когда я наконец сдам все экзамены и стану квалифицированным целителем. До этого момента мы можем попробовать исполнить пункт первый. Можешь считать, что это первое свидание, — Драко усмехнулся, смотря на то, как выражение глубокой задумчивости на лице Поттера сменяется почти щенячьей радостью. Будь у него хвост, он бы им начал вилять, ей-Мерлин! Поттер на это только всхлипнул — не иначе как от переизбытка чувств и, рывком встав, сграбастал в свои медвежьи объятья, вместе с пледом, в который он продолжал кутаться, не ожидавшего такой подлянки Драко и закружил того по кухне, счастливо улыбаясь. Драко пытался возмутиться, пытался сказать, чтобы его поставили на место, отпустили, прекратили этот бедлам, но… Да гори оно все синим пламенем! Потому что чертов хамоватый Поттер не нашел ничего лучше, чем все же поцеловать его. И Драко был кем угодно, кроме как врагом самому себе. Потому что на этот поцелуй он не мог не ответить. Потому что это было настолько искренне и горячо, что весь холод промозглого и дождливого утра забылся моментально. Остался только пышущий жаром Поттер, который просто восхитительно крепко и осторожно прижимал его к себе и целовал его так, будто хотел попросту сожрать. Гребанный гриффиндорский лев-людоед! Сил на сопротивление и недовольство оставалось с каждой секундой все меньше и меньше, они все уходили на то, чтобы обхватить его за шею руками, и напоминать себе о том, что дышать — необходимо. Особенно, когда не планируешь в ближайшие несколько секунд разорвать поцелуй. Это все было настолько дико, не вписываясь вообще ни в какие рамки, в которых до этого жил Драко, что крышу просто сорвало ко всем чертям. Примерно под поясницей, сквозь плед, кололись розы, пачкая ткань красным соком лепестков, но на это было откровенно плевать им обоим. Потому что едва прекратив целовать губы Драко, Поттер решил, что хорошая идея — это вылизать его шею и ключицы. И маленькие, аккуратные уши. И буквально разорвать на нем пижамную куртку, заставляя маленькие перламутровые пуговички задорно стучать по паркету. Драко решил, что укусить Поттера в основание шеи, которое оголял ужасного цвета растянутый свитер — хорошая идея. Они оба много чего решили в тот раз. И что изящный стол на кухне — отличное место для того, чтобы поддаться внезапно вспыхнувшей страсти. И что лечить «боевые» ранения Драко можно брикетом сливочного мороженого. Синяк на пояснице появился там после того, как стол таки рухнул, чем только немного смутил этих двоих. Впрочем, мороженое, которое, пусть, приятно холодило горящую от ушиба спину, довольно быстро начало таять, а Поттер не позволил пропадать столь любимому им лакомству и… Это было сладко! И это было совершенно не то, на что рассчитывал Малфой. Потому что чертов Гарри Поттер — воистину, зеленоглазая чума! А Драко буквально заболел. И дальше — только костер. Потому что от этой заразы не существовало вообще никакого лекарства! Если он рассчитывал на хотя бы полгода конфетно-букетного периода, то он жестоко ошибался. Он просто не отпустил Поттера на следующее утро, ультимативно заставив того перебраться к нему. И, конечно, выдав тому пару новых носков, когда тот не смог найти куда-то завалившийся второй, дырявый. А свидания… Да черт бы с ними! Потому что когда Драко приполз в квартиру, еле живой после выматывающего дежурства, то душу был готов продать за ужин, который его ждал на кухне, на том самом столе, который Поттер, видимо, починил и, судя по четырем ножкам вместо одной — слегка трансфигурировал. Ужин, конечно же был при свечах. Не как в ресторане — всего лишь паста с куском слегка пережаренной говядины и бесхитростным салатом из помидор и рукколы, но это, правда, было самое вкусное, что он, потомственный аристократ, ел в своей жизни. Потому что кто-то, вернувшись чуть раньше, приготовил это для него. Не слишком умело, но это говорило о многом. Они говорили обо всем и ни о чем. Когда у Драко выдавалась свободная минутка и он не сидел за учебниками и не писал конспекты, которыми был уже завален весь его рабочий стол в кабинете. А Поттер… Гарри, прекратил брать сверхурочные и буквально рвался со службы в их теперь уже обжитую, квартиру, теплую и немного захламленную. В шкафу, расширенном вдвое, теперь поселились яркие аврорские мантии и ужасно безвкусные свитера, почти все — с растянутым воротом. А на комоде в спальне появился почти живой дракончик — венгерская хвосторога, та самая, которую вытянул Поттер на жеребьевке во время Турнира Трех Волшебников. У них завелся непарный носкожор и Драко в какой-то момент просто махнул рукой на такое растяпство, попросту скупив в косом переулке, все черные носки, подходящие по размеру, И одну пару красных, с золотыми снитчами, которые и вручил торжественно этому раздолбаю. Что характерно, эта пара прожила дольше всех остальных, чему, втихаря, Драко изрядно умилялся. Они ссорились часто, с битьем посуды и никогда — с мордобоем. И так же часто мирились. Нежно или страстно кусаясь, или целуя друг друга до изнеможения. Драко было плевать на то, что он по сути присвоил себе героя всей магической Британии. Потому что это, по сути, был равноценный обмен: герой всей магической Британии присвоил его, единственного и неповторимого Драко Малфоя. Со всеми потрохами. Просто в один прекрасный, слегка дождливый день, пятого июня пришел к нему, накликал на его дом себя, чуму зеленоглазую и взял на себя ответственность, не давая загнуться от этой страшной болезни в одиночестве. Пожалуй, это был самый лучший подарок на день рождения. Только Поттеру об этом знать не обязательно. А то будет уж слишком гордиться собой и задирать нос. А ему это не к лицу. Ему к лицу — целовать его, Драко Малфоя. И бережно греть его вечно мерзнущие руки, когда они куда-то выбираются вместе. И, конечно же, любить его, смотря своими потрясающими зелеными глазами в его, серые. Такие же влюбленные.