Свободы плата

Леденящим голосом человек на троне излагался, ознобом глядя в спину сыну Божьему: Уверен ли, что этого желаешь, Моисей? И поднялся взор от земли, ради холода темноты царящей; найти мучается брата Моисей, знавал которого сыздавна; оный, рядом был, взрослевший рука об руку, бежавший коридорами дворца, прежде чем чувства начали изменяться; Рамзес шёл по стопам отца. И думы одолели рая глаз; сжимает посох, стоя прямо, и размышляя: и мог он убежать из земель Египта, спустя битвы горьких желаний иудея; фараона; или рабом становиться, чтобы спасти евреев жизни благодатью с истиною. И решился Моисей со словом Божьим поступку невольному; что, человек — ничто. И было так, что прошло минут немного воспоминаний; и не хотели те отпущать часы счастливые с братом его названным. Решимостью вверяет к мерзлому сердцу фараона: Да, покуда даруешь ты людям моим свободу; пока позволено бесправным правду взять. И улыбкой сдержанной одаряет Рамзес очи Жизнедавца; и вызывает она озноб страха; и этому он чрезвычайно удивлялся и поражался, продолжая: И буду я тебе одному приклонен, ежели желаешь. Приказывает фараон при мрачном согласии, тоном коим вожделеть крикам брата вскоре будет: Ко мне иди в покои, Моисей. Моисей молчал и в пол смотрел, и кивнул он, тронный зал покидая. Братом душевным он ставал, и хотел попрощаться с кровью родной, с Авраамом, Мириам, Аароном и евреями всеми; не собирается он присоединиться. И скучать Моисей будет долго по чистым братьям и сестрам, его находящим снова после спасения ребенком, во времена тяжелые и мучительные; во время убийств детей еврейских, коих бросали в крокодиловые воды. Молился в час Моисей: Молю, держи своё слово, и прибудет безопасность иудеям в их нелегком пути, Боже. Ценой моей свободы. И скатывались слёзы отчаянные, одинокие по щекам; сердце щемит болью, и ненавидит одна часть человеческая пророка, рабом ставая себе упрёком; до окна идёт и останавливается; знать Моисей хотел лидера их нового, и груз его павший, в лицах надежды исхода из земель Египетских, и жизни их старой; и впредь новое открыто люду еврейскому станет; мир, который Моисей не узнает. И подошёл фараон, шепотом горящим; не согревающим около шеи спрашивая; и ладони он уложил по спине чужой: Моисей, почему стоишь ты у окна? И нахмурился Моисей от прикосновений братских, ибо желал он всего меньше теплыни в животе евошнем. Не хотел ничего чувствовать. Не его Рамзес был; этот резок и лют Рамзес, на отца похожий родного, покойного Сети фараона. Яко тать в нощи расплачивался: Я просто хочу увидеть голубое небо. И не сказал ничего Моисей о последнем разе; станет он свободным человеком; и сейчас, всё равно, что застрял иудей в ладонях фараона рабски; и снова хмурится, и чувствует Боговидец жар проклятый, пока сердце колотится. Кажется, что есмь чувства у него к Рамзесу; что совсем Моисею не нравится. Рамзес игнорирует тиши недосказанности, игнорирует голос человека; схватил он за руку крепко брата, и как животное новое потащил в пристанище соседнее; И было это капризом давним фараона, ещё с их возраста юного; изводился правитель, с ума сводил его Моисей, ближний, стоявший; нос об нос постаивавший; опомнился Рамзес, и видел иронично; и беспокойству нет более власти в душе царской; и душегубною подобою глаза его хищной силой смотрятся; Моисей его, и никто другой не может взять его; И больно иудею от руки братской, и от взгляда его; и побуждает себя читать мантру пред Господом его; говоря себе: Обязует народ мой, не сердца хотенье; И возносит Рамзес откровение губам Моисея своими, пока окутан тот был восхвалением. Задрожал Моисей, нерадивым; и прошлось по нём желание через один поцелуй в губы; и глаза опустил обомлев, и понять пытаясь, поцелуем коварным окрестили его; или любови вкусом? И мнёт губы брата Рамзес, и ведёт его, неумелого; и в ногах тот согнулся, и Рамзес охватил его тело; сердце, притягивая, раздевая. И видел Моисей лет долгих увлечение; гаремом брата, державшего; и заскулил со скрежетом зубовным, от потери губ старшего; Толкает Рамзес брата в постель собственную, и свысока озирает; а Моисей готов тому поклясться мигу, ибо видел он духовное тепло проникнувшее, в глаза чёрные; видевшееся? Не воображением жар чувствовал в щеках пророк; и стыдился он, и отталкивает Рамзеса он. И хочет фараон от брата большего; и почему умолк он; и метался сын Божий в нерешительности. Говорит брат старший: Изводящее и бесподобное создание. И берет член Моисея ладонью сжавшейся. И взвыл Моисей болезненно; и вертел носом он, и спину гнул; и раскатом грома, рука чужого, не отпускает; и голос твердый его велел: Посмотри на меня, Моисей. И взвыл Моисей в простыни пышные: Почему? И бранит, и злится Рамзес на человека лежащего подо ним: Потому, что я приказываю тебе. И обернул очи Моисей, посмотреть дабы на человека; не хозяина его; и дрожал его голос от рук касаний, и стоном обрывался; и подбородка его Рамзес касался, и не позволял он ему избегнуться; целовал Рамзес брата в губы, хватку не отпуская; дрожит и пытается сердце еврея любовью уняться и наслаждением; и обнимал Моисей его, дергал за убранство царское. Отстранился Рамзес с оскалом вместе, и слез он с кровати, облачение скинул; скинул и брата с кровати; и блеял Моисей к удивлению, на Рамзеса глядя, при гневе; Пророк бранился: Проклятие! И вспылил, и дернул он мужчину с нец животом вниз: Плохой Моисей. Фараон на кровати сидел, к коленям беря иудея, и отстегивая ладонью левой; заплакал Моисей от шлепков больных, и смущения слез невольных; катились они по щекам еврея. И ругал фараон Моисея: Это за тот час, в кой покинул ты нас, в те годы, трус. Он сказал: Не трус я! Во всяком, на Сети не похож; хотя бы! И не унять Рамзесу гнева было, и смотрел он, и бил он Моисея, по лицу теперь бил, и дрожать; елозить он склонил; и рычал: Я не такой, как он! Навзрыд, и шепчет Моисей: Так верно. Я раб твой. И грозный фараон; развязно, кидает Моисея с колен, в пол: И сам ты путь свой выбрал! И смотрел еврей на брата своего снизу вверх, трепеща в чужих муках; и продолжил Рамзес: Ты оставил меня, Моисей! А нуждался в тебе я жизни больше, нерадивый! И раж окорил взгляд иудея; и искал он в глазах брата хотение, боль и любовь, вожделение; и сердце его билось, в осуждение? Целовал иудейские щеки правитель, в шею целовал, и взгляда его изумленного переступал; кожу кусал, доводя из губ стоны наземь, неземные; Моисея смущал; и грудь брата Рамзес расцеловывал; отзывчивым младший стал, и любо Рамзесу с ним стало. И взывал Моисей, проклиная, к небу моля; и смеяться хотел он в их лица могучие, Богов, не томя; и говорил фараон: Стоит исцеловать тебя ещё больше? Стонет Моисей, очи закрывая: Мерзавец. И брел руками по спине Рамзеса, по хотению собственному. Подумал иудей: И ты будь проклят, Рамзес, и язык твой. И любви отражение он видел в глазах, и хотел он открыться Рамзесу сердцем; и держал он все чувства годами, своякие, и окован сей раз кандалами проклятий; рабом брату собственному, к нему, смеет ли чувствовать? И слышал Моисей глоссы брата, и считал Рамзес его ребра вслух, и в живот целовал худой; и смеялся почти иудей от рук щекочущих; И казалось Рамзесу не дурной затеей, вытянуть из губ Моисея, смешки те, и стоны брата, что сковал он в груди; отраду; и мил был он, и напоминанием служил он; и спускался донизу Рамзес, всё, целовал Моисея; и живота уж ниже тлел. И хрипло вскрикивает Моисей: Рамз! И сгибом обуздается, и к губам брата толкается. Велит грозностью Рамзес, склонившись надо братом, дергающимся: Кончи, Моисей. И предавшийся власти брата, он сделал сия, и опалил он стоном стены величественные, и звоном разлился он в ушах дворцовой прислуги; и задумался иудей, явью ль жизнь такой станет? И будет он нужен Рамзесу лишь персональным телом? И отстранился от жара его паха, всхлипывающего; и черно сердце то, чьё под замком оно; и толчком единым терзает; И глядел фараон на брата: Ты не мой раб Моисей; Ты… Иное нечто; Моисей слушал и не слышал; размышлять пытался, и, сразу чурался; ввиду имел что, человек его; и видел звезды пред глазами, есмь Сущего своего; И судил Моисей: Ты мой брат, или мой Бог? И целовал фараон сызнова Моисея щеки, и слезы утирал; и чувств не унял, что, забитыми стали из разлуки старой, считал, и шептал он: Любовь моя, Моисей. Удивлен Моисей, ошеломленный до глуби душевной, и поверить не мог; Рамзес держал в себе столько тоск и тревог, из ждущего срок; и ласковым тоном еврей отзывается, и глаза его закрываются, стоном благополучия наслаждается; проходящим чрез его рок; И последняя мысль еврея захватила его перед сном: Быть может, это лучший обмен, свободы на волю; верности звон.