Devil may cry: D

      Данте — а он на самом деле считал себя не кем иным, как Данте, — вошел в свою комнату спустя столько лет. И, как бы неудивительно, всё в ней находилось на своих местах: и незаправленная кровать, и шкаф со сломанной дверцей, и поцарапанный дубовый стол, и упавший на спинку стул, и дюжина эротических плакатов на одной стене и гитара — на другой. Всё точно так же, как он оставлял после себя. Ложное ощущение, что он вот только что на пару минут выходил из комнаты и вернулся назад, окутало полностью, но мужчина тряхнул головой, не поддавшись ему. И потом он понял, что некоторые вещи даже появились — бильярдный стол (его сложно было не заметить, потому что он занимал почти всё свободное пространство в комнате (и как он вообще сюда влез?)), какие-то картонные коробки в углу и его старое демоническое оружие, разложенное по подвесным полочкам. Было похоже на свалку склад.       Мужчина сразу догадался, что тут давно никого не было: по сантиметровому слою пыли это не составляло труда. Похоже, брат заходил сюда лишь для того, чтобы однажды принести все его вещи в комнату и запереть её. Навсегда, наверное. Странно, не легче было бы всё выкинуть? Это логичнее, чем хранить весь хлам давно пропавшего брата.       Данте молча смотрел на оставленный им беспорядок, сохранённый и никем не тронутый, и воспоминания окутали его. Он вспомнил, как сломал эту сраную дверцу, когда не смог удержаться на ногах от выпитого алкоголя. Вспомнил, как вырезал из журналов фотографии полуголых нимф и обклеивал ими обои — брат на него тогда долго ругался, что это не их дом (они тогда снимали агентство в аренду), поэтому он не имеет права портить стены, они поругались и подрались, неделю друг с другом не разговаривали. Вспомнил… многое вспомнил. Чего даже не помнил, когда был в Аду. И он чувствовал себя неловко.       На самом деле Данте считал, что он очень грамотно обманул брата (и племянника), выдав себя не за Данте, а за другого, нового человека. И пацан ему помог, придумав новую кличку — «Ди».       Он спокойно закрыл за собой дверь, подошёл к шкафу, не глядя достал свою старую кобуру и тут же пристроил туда своих деток, а потом уже привычным движением надел. Да, он определённо Данте, разве кто-то иной мог бы так играючи подкинуть кобуру в воздух и надеть буквально на лету? Решительно нет.       Потом Данте подошёл к письменному столу. На нём так и остались лежать дневники, которые он изучал в поисках способа открыть портал в Ад, чтобы найти там Мундуса и вбить его коронованную морду в обратную сторону черепа или что там у него было. Об этой цели знал только Данте, и он её никому не раскрывал.       Только вот нужны ему были не дневники: мужчина открыл единственную выдвижную полку стола… попытался открыть. Та поддалась плохо и далеко не с первого раза, отвратительно скрипя, отчего он поморщился.       Внутри Данте нашёл именно то, что предполагал найти. Сверток он достал быстро, не раздумывая, так же быстро его развернул и достал стопку зелёных купюр, а уже ненужную бумажку бросил через плечо прямо на пол.       Деньги он пересчитывал с особым удовольствием и, когда его расчеты сошлись, уже глянул на бумажку, в которой были завернуты деньги. С такого расстояния он уже не мог прочесть то, что там было написано (ещё и из-за того, что бумага была неаккуратно скомкана), но ему и не было нужно — он помнил, что написал. И кому написал.       Его окутали противоречивые чувства. С одной стороны он был рад, что брат не нашёл его прощального послания, и теперь он сам может распоряжаться своими (не)честно заработанными деньгами. С другой — он был расстроен, что брат не нашёл его прощального послания, потому что даже не хотел искать. Данте бы никогда не расстроился из-за такой чепухи, да.       Он поднял смятый листок, внимательно посмотрел на свой почерк двадцатилетней давности и снова подошёл к столу, запихнув скрученные рулоном деньги в карман. Всё в том же ящике он достал зажигалку — красную с рогатым черепом, словом крутую, как любил Данте, — чиркнул колёсиком и поджёг бумажку. Данте бы так не сделал. Ему было бы всё равно.       Ди развеял пепел по комнате и громко чихнул. Придётся совершить ещё одну вещь, которую Данте бы никогда не сделал, — уборку.