Если честно, хотелось в отпуск. Просто отдохнуть от суеты, мыслей и навязчивых людей. Серьёзно, он уже довольно давно просто не отдыхал, полностью разгрузив мозг от входящей информации, а не изучал что-то, создавал или тренировался. А хочется поехать куда-нибудь на море, и там нежиться на солнце. Или в лес с прозрачной речкой и мягкой травой. Так мало надо для счастья, лишь спокойствия, но, кажется, даже это ему светит не скоро, если вообще светит. Черт возьми, хочется хотя бы просто в горячей ванне часок полежать, а даже это будет доступно нескоро.
Следующий бой состоялся между Хисокой и тем старичком, Бодоро. Откровенно говоря, Кохэку вообще не следил. Солнце и мечтания о море его разморили, а колода карт, оставленная на подоконнике фокусником, легла в руки как-то совершенно естественно и завладела последним вниманием. Руки словно сами начали тасовать карты. Что за беспечность… это же как оставить врагу свое лучшее оружие, а после наивно полагать, что все вернется в целости и сохранности. Снова эти его непрошеные знаки доверия…
Повинуясь неизвестному порыву, Кохэку пустил собственный нэн в карты, покрывая их тончайшим минеральным слоем, что заметить можно лишь по отблескам на свету. Одной такой картой Кохэку отбросил стайку солнечных зайчиков на стену и тут же прикрыл карты рукой от света. Когда Хисока закончил, вся колода стала произведением искусства. Почему-то он не стал ее портить, а нэн Кохэку оплетал чужую энергию в картах. Хотя были неудобства: карты прилегали друг к другу теперь не так плотно и тасовались сложнее, но это, право, мелочи.
Положив карты на место так, будто и не трогал их, парень задумался, зачем он это сделал, ведь кое-кто наверняка что-то себе надумает. И ведь действительно использованию это никак не помешает, хотя против самого Кохэку их использовать будет невозможно: он тоже сможет управлять этими картами. Правда, до тех пор, пока его нэн не выветрится под воздействием чужого.
Но пока Хисока питает карты своей энергией, подарочек на картах останется. Своеобразное напоминание о себе. Зачем? Проявление эгоизма ли или чего-то еще? Кто же знает…
В скромной компании Кохэку снова появился еще один человек, уже успевший заметить преображения. Не успел он порадоваться, что Хисока удивительно молчалив, как вдруг тот сказал:
— Ты же был здесь, не знаешь, кто оставил мне такой милый подарок?
Кохэку лишь поднял на него глаза, ничего не отвечая. Поймав взгляд, фокусник поднял одну из карт к своему лицу и с улыбкой коснулся губами уголка. С неясными чувствами Кохэку отвернулся в сторону окна, но ему все равно было слышно, как бесстыдный и бездушный рыжий что-то довольно насвистывал под нос.
Настало время следующего поединка между Ханзо и Киллуа, но едва он начался, как Киллуа сдался — после трепки ниндзя двигался совсем медленно, и интереса не представлял. Кохэку покачал головой с осуждением такой гордыни, ведь для его друга осталась лишь одна попытка. С другой стороны, именно следующий бой и даст Киллуа понять многое в этой жизни.
Дальше должны были драться Бодоро и Леорио, но бой перенесли «по доброте душевной», якобы старичка сильно избили и ему надо больше времени на отдых. Хотя все знали, что Леорио просто оттягивает бой как может, но Киллуа и его следующий противник были совсем не против.
Вот и сюжетный двигатель, момент, тот самый, от которого при просмотре аниме перестаешь дышать, кусаешь губы и начинаешь искренне переживать за персонажей. Кохэку было бы легче, если бы ни к кому здесь он не был бы привязан и оценивал их всех именно как персонажей, а себя — как зрителя. Вот только он сам, по своей воле в этот сюжет влетел со всей скорости.
Итак, Киллуа против Гиттаракура.
Кохэку нахмурился, переводя взгляд с одного на другого. Сонливость как рукой сняло, он выпрямился, словно палку проглотил, и повернулся всем корпусом в сторону происходящего.
— Что, волнуешься? — Хисока, конечно же, не мог оставить его напряжение без внимания. Парень, чувствуя какой-то подвох, все равно кивнул на эти слова. — А за кого? За Гиттаракура или за малыша Киллуа? — и довольно рассмеялся.
Кохэку посмотрел в его сторону. В чертах чужого лица проглядывался хитрый лис, совершенно отчужденный от происходящего. Одинокий, без своей «стаи», но появляется в нужный момент и берет от этой жизни все лучшее для себя. Да, от шутейки было совсем не смешно, но от этой его расслабленности стало легче.
Очнувшись от мыслей, Кохэку пнул этого черта ногой. Совершенно не серьёзно и не больно, и клоун лишь еще больше рассмеялся.
— Но ты ведь волнуешься не из-за того, что кто-то проиграет, а потому вопрос… — Хисока почему-то резко стал серьезнее, и с последним произнесенным словом повернул голову к парню. — Откуда ты знаешь?
— Что знаю? — ответил вопросом на вопрос.
Конечно, уточнений не нужно было, и это понимали все, поэтому фокусник лишь сощурился, ожидая нормального ответа. Он хотел знать, откуда Кохэку в курсе их семейных отношений и вообще откуда знает, что эти двое — братья. Это, конечно, напрямую связано и с тем, кто такой вообще сам Кохэку. Ведь мало кто такой информацией владел, даже сам Киллуа не знал о личности Гиттаракура, а значит всё это довольно подозрительно. Кохэку знал ход его мыслей, но ответить не мог себе позволить. Совершенно вовремя объявили начало боя, что помогло парню уйти от ответа.
Киллуа медленно двинулся в направлении Гиттаракура, а тот улыбался, легко щурясь. Кохэку прикусил губу, полностью сосредоточившись на этих двоих.
— Сколько лет, сколько зим, — с легкой насмешкой произнес старший. Киллуа дернулся, с недоумением смотря на своего соперника.
Щелкая при каждом движении, Гиттаракур начал медленно вытаскивать из себя иглы. Его волосы темнели и удлинялись, черты лица поплыли, словно в каком-то фильме ужасов. Нэн волнами распространялся от него, и вот уже вскоре перед всеми стоял Иллуми.
Киллуа застыл на месте, глаза наполнились нечеловеческим ужасом и страхом. Во всем его теле, лице можно было прочесть надежду, что это неправда, галлюцинации, сон…
Чёрные шелковистые волосы упали на плечи. Ледяная и убийственная красота показалась всем.
— Брат… — с дрожью выдавил из себя Киллуа. — Нет, этого не может быть…
— Привет, — совершенно игнорируя страх своего брата, поздоровался с ним Иллуми. И пускай внимание всех присутствующих было обращено к нему, взгляд лишь одного человека здесь вызывал в нем какие-то эмоции. Это было похоже на… довольство?
Иллуми едва усмехнулся, прикрывая глаза.
По помещению раздались удивлённые шепоты. Никто не ожидал такого поворота. Лишь Кохэку и Хисока молчали. Первый сидел в напряжении, а второй наоборот, скорее расслаблен, но это может быть обман. Хисока откинул голову назад, через прищур наблюдая за драмой, скрестив руки на груди.
— Слышал, ты ранил маму с Миллуки.
— Вроде того, — Киллуа взял себя в руки, с немного неуверенной улыбкой наблюдая за братом.
— Мама до сих пор рыдает, — не моргая говорил Иллуми, наклонив голову на бок.
— Я б тоже плакал, если бы меня собственный сын исполосовал, — раздался голос Леорио, но под конец его перебил Иллуми.
— От радости. — У Леорио аж челюсть едва не отпала, настолько он был поражен услышанным. — Она чуть в пляс не пустилась, поняв, как ты повзрослел. Только переживала, что сынок будет один один-одинешенек, вот и попросила меня присмотреть. Я не ожидал, что ты вдруг решишь податься в хантеры, а ведь мне как раз понадобилась лицензия для следующего задания — как совпало-то, — с неуловимой насмешкой говорил Иллуми. Наверное, это самая длинная речь, которую слышал Кохэку от Иллуми.
Киллуа было немного некомфортно, и он выглядел как нашкодивший котенок. Чувствовалось даже немного вины. Киллуа опустил взгляд.
— А мне она не очень-то и нужна… — он снова поднял глаза и тихо заговорил. — Просто хотел себя испытать.
— Вот как, — задумчиво ответил Иллуми спустя пару секунд. Мрачная аура начала сгущаться вокруг него. Повеяло опасностью. Кохэку прям передернуло от дежавю. — Замечательно. Тогда позволь загадать на будущее: хантером тебе не стать, — спокойно, с некой скрытой угрозой сказал Иллуми.
На лице Киллуа отражался шок и ужас, он чувствовался во всем: в его закаменевшей фигуре, глазах, изломе губ. Кажется, по его виску скатилась капля пота, показывая, в каком он сейчас напряжении.
— Ведь ты прирождённый… — Иллуми выдержал паузу, — убийца. Ты бездушная марионетка тьмы, ни мечты, ни желаний у тебя не было и не будет. Ты живёшь в тени, и радоваться должен лишь чужим смертям. Так мы с отцом тебя растили, — Иллуми был безжалостен в своих словах. — А чего ты достигнешь, став хантером?
— И правда… — тихо начал Киллуа. — само звание меня не интересует. Но я хочу кое-чего! — Капля упала с его лица.
— Не хочешь, — тут же жестко прервал его Иллуми. Кохэку усмехнулся — кажется, даже громче, чем следовало. И все же такой Иллуми актер. Сам ведь тоже много чего хочет, уже и сам отходит от того холодного эталона убийцы. А может, он никогда таким и не был, лишь хотел казаться…
— Хочу! — стал спорить Киллуа. — Никогда раньше так не хотел.
— А? — протянул задумчиво Иллуми, быстро кинув взгляд в глаза Кохэку, думая, замешан ли он в этом. — Расскажи, чего же? — Иллуми было действительно интересно. Киллуа не ожидал, что брат заинтересуется, и замешался. Он нерешительно опустил голову, собираясь с мыслями. Но Иллуми не собирался ждать. — Умолк? Осознал, что ничего не хочешь?
— Нет! — резкий вскрик был ответом. Но Киллуа тут же взял себя в руки, неуверенно, словно делясь тайной, начал говорить. — Я хочу… подружиться с Гоном… с Кохэку. — На последнем имени Иллуми слегка приподнял голову, наблюдая за своим маленьким братом. — Я не хочу убивать по чьей-то указке, я не хочу жить, как ты скажешь. Хочу завести друзей и защищать их.
— Брат, — очень тихо сказал Иллуми. Показалось, или в его голосе и правда скользнуло удивление? Но Киллуа этого не заметил, лишь стиснул зубы. Казалось, он вот-вот заплачет. — У тебя не может быть друзей. Твоя единственная забота — убивать нового знакомого или нет. Вот, чему тебя учили. Просто Гон оказался слишком хорошим, и это тебя смутило. Ты ведь не хочешь с ним дружить, — каждое слово Иллуми вбивалось в голову его младшего брата, заставляло чувствовать себя неуверенно и принять чужую волю.
— Неправда… — тихо, онемевшими губами выдохнул Киллуа. Его потряхивало, но тот все больше увеличивал давление. Кохэку стиснул подоконник в руках, кажется, оставляя вмятины. Все-таки теперь он по-настоящему осознавал, что дух этого парня очень силен, если он может не только говорить прямо, но еще и до последнего сопротивляться подчинению сознания. Видеть такое отчаяние, осознавать, что можешь помочь, но не должен… это по-настоящему мучило и проверяло самоконтроль. Парень едва держал себя в руках.
— Вот подружишься, и придет день, когда тебе захочется его убить. Однажды тебе станет интересно, кто сильнее, потому что у тебя душа холоднокровного убийцы. — Иллуми уже явно пошатнулся в своей слепой уверенности в своих словах, чувствовал червячок сомнений. Это мало кто заметил, но Кохэку и не нужны другие люди, главное, что он знает: этого человека можно изменить.
Ему было достаточно. Он удостоверился в паре прекрасных вещей, он уверен в том, что произойдет дальше, но если он останется здесь, то может случайно помешать, не удержав себя. Конечно, он уверен в своем контроле, но лучше не рисковать, чем рисковать. А потому он кивком попрощался с Хисокой и, наложив на себя незаметность, тихо покинул помещение.
Быстро пролетев коридор, Кохэку остановился у фонтана за первым поворотом и там же присел на край. Журчание воды очищало мысли, успокаивало, гипнотизировало так, что время пролетало в один миг.
Из полудремы его вырвал проходящий мимо Киллуа. В крови, с подавленной, но не сломленной волей. Смотрел вокруг, словно мир ему совершенно чужд, как потерянный ребенок. И все же, взглянув на Кохэку, в потемневших, уставших глазах промелькнуло узнавание. Он остановился напротив, а в душе что-то кольнуло горечью и виной.
— Прости, — неслышно прошептал он, но Киллуа этого было не нужно. Сейчас ему вообще ничего не нужно.
Вздохнул тяжело, похлопал рядом с собой, приглашая друга присесть. Тот послушался — подошел нетвердой походкой и сел совсем рядом. Кохэку окунул ладони в воду, и очертил самыми кончиками пальцев его уставшие черты лица, стирая капли пота и крови с бледной кожи. В чужих глазах появились блики, и всего одна слеза скатилась по щеке, оставляя влажный след.
Рука Киллуа дернулась в попытке прикоснуться, но, увидев кровь на ней, он одернул себя. Заметив это, парень испытал необъяснимую щемящую нежность, и сам уверенно взял чужие руки в свои. Ничего неправильного, он не остановил происходящего, а значит эта кровь должна быть и на его руках тоже. Но так нужно. Чтобы Киллуа стал сильнее, чтобы он смог выбить свое счастье и чтобы смог потом его защитить. Чтобы у него все было хорошо.
Слезы по щекам потекли сильнее, но он поспешил отвернуться и поднялся. Видимо, хотел уже убежать, чтобы никто этого не видел. Кохэку вложил в его руку свой платок напоследок. Тот дернулся, кажется, хотел что-то сказать, но отвернулся обратно, сжав сильнее платок, и быстро ушел. Киллуа шагнул к человечности снова, но снять оковы Иллуми не так просто.
Кохэку опустил взгляд на испачканные руки, не понимая, откуда в нем родилась такая нежность. С Киллуа он знаком от силы неделю, но уже чувствовал какое-то желание защитить, и это было даже не связано с обещанием его матери, Кикио.
А еще, кажется, он достал из сумки не просто платок, на нем были золотые завитки — узор клана Курута. Вот же оплошность… Остается лишь надеяться, что хоть герба там нет.
И все-таки после их безмолвной встречи на душе стало легче. Тот парень точно справится.
***
Что ж, последний этап завершен, и всех участников направили в помещение, похожее на учебную аудиторию. Пробрало ностальгией, а уж когда он занял место у самой двери, и им начали читать лекцию о правилах, так он вообще чуть не заснул. Не то чтобы хотелось спать, просто почему-то это казалось совсем привычным. А еще хотелось, чтобы его ни о чем не спрашивали и никак не трогали, хотя он точно знал, что спрашивать и не будут. Тоже привычка из прошлой жизни.
Краем уха слушая о своих правах и обязанностях, Кохэку смотрел в окно, следя за безмятежными облаками. Он находился здесь уже больше часа, но душой грелся на шезлонге у какого-нибудь моря. Хотя понимал, что осуществить это получится нескоро. Он уже решил, что будет делать дальше.
Ухо дернулось, улавливая звук распахивания двери. Кажется, все сразу поняли, кто это, но все равно обернулись. В проходе стоял Гон, собственной перебинтованной и гневной персоной. Чуть позже за ним зашел первый экзаменатор и остановился в дверях, оглядывая аудиторию.
Немедленно найдя Иллуми глазами, он проигнорировал всех, в том числе просьбу лектора занять свободное место и даже слова друзей, и направился в сторону старшего брата Киллуа. Чувствовалось, что ярость переполняла его, и решительный настрой никто ему не собьет. Что ж, Кохэку было интересно посмотреть на эту сцену в жизни.
Секундой позже Гон остановился рядом с Иллуми. Второй не обращал внимание, смотрел всё так же прямо. Напряжение росло с каждой секундой.
— Извинись перед Киллуа, — громкий голос Гона словно отразился эхом от стен. Иллуми повернул Голову к говорящему. Секунда тишины.
— Извиниться? За что?
— Ты даже не понимаешь, что натворил? — Гон сильнее нахмурился.
— Нет. — От слов Иллуми Гон сжал кулак здоровой руки.
— Ты не имеешь права зваться его братом!
— Для этого еще право заслужить нужно? — не придавая значения своим словам, ответил он. И в этот момент Гон, схватив его за руку, резко выдернул его из-за стола. Иллуми, хоть и не ждал подобного, приземлился мягко. Да и вообще никто не ждал. Но полетел он красиво, плавно так, это да.
Своими действиями парень словно разбудил сонных мух, и подобно этим же мухам, они заворошились, зажужжали, подняли какое-то невнятное обсуждение. А что плакать над разлитым молоком? Киллуа уже домой побежал, наверняка так и не стерев кровь с рук. Он дисквалифицирован, остальные прошли, правила поединков были весьма прозрачны и ясны, а значит в спорах, насколько честно кому досталось победа, совершенно нет смысла. Что Нетеро, что Гон разделяли его мнение. Правда, не понравились Кохэку слова Нетеро. Что значит «никто не заметил гипноза и манипуляций»? Кохэку через коридор чувствовал, как несло подавляющей аурой, а он говорит такое и без зазрений совести. Впрочем, остальные приняли это как должное, а Гону так вообще был уже до лампочки экзамен и обстоятельства, его волновал только Киллуа.
Как-то в разговоре перешли на личности, начав разбираться в странностях чужих боев. Вот к Курапике прикопались за то, что его победа была неправильной: Хисока что-то ему прошептал и сам же сдался. Но блондинчик не лыком шит и смог найти достойный ответ Покклу, а тот из злости решил перевести стрелки вообще на крайнего. Буквально крайнего — Кохэку сидел совсем особняком от всех остальных.
— Что? Я тут причем? — из-за такой наглости у него даже сонливость пропала.
— Ты тоже использовал иглы! — с полной уверенностью в своем аргументе заявил Поккл.
— А еще я нахожусь с ним в одном месте и дышим мы одним воздухом — вау, у нас столько общего, — с сарказмом растягивая слова, произнес парень. Со стороны его друзей раздались смешки. Кажется, даже Хисока ухмыльнулся подобному выпаду, а Иллуми бросил на него острый взгляд.
— Разве вы этого не замечаете? У него явная связь с этим… убийцей! Сними маску, может, там еще один братец Киллуа? Или всё же сестрица? — Вот тут Кохэку уже нахмурился. Человек явно с первого раза не понимает, что его лучше не трогать, еще и считает свои шутки уместными и интеллектуальными.
— У меня «явная связь» только с твоей матерью, — продолжал язвить парень. — И если бы я был братом этих двоих, я бы уже наверняка убил тебя. А так я всего лишь отрежу тебе язык, — в конце он пустил в свой спокойный голос нотку насмешки и угрозы.
— Достаточно, — Нетеро даже кашлянул, привлекая к себе внимание. — Все здесь находящиеся прошли экзамен и это решение, принятое комиссией, неоспоримо. К тому же напомню, что предотвращать убийство здесь никто не обязан, а оно само не наказывается, — он бросил быстрый взгляд на Поккла, как бы предупреждая его, и тот захлопнул рот.
Кохэку снова отвернулся к окну, даже не испытывая какого-то недовольства. Вот еще кто-то будет ему настроение портить, когда он знает, что всё будет хорошо, а еще точно уверен, что будет делать, когда закончится лекция.
***
— Значит, уходишь? — грустно произнес Гон.
— Не печалься, друг мой, — усмехнулся Кохэку, потрепав его темную-зеленую шевелюру. — Мы встретимся гораздо раньше, чем ты думаешь. Ты отправляешься решать проблему, а у меня немного другие способы ее решения.
— Так ты тоже отправляешься к Киллуа? — догадался Леорио, на что парень прислонил указательный палец к маске в месте, где находятся губы.
— Сек-рет, — хмыкнул он. — Тем более, что вы уже узнали, где он, а это значит, что узнаете ответы очень скоро. Ну, бывайте, ребята.
Попрощавшись с ребятами, он собирался было уйти, как его остановил Курапика, попросив отойти на минуту. Интересно, он о чем-то догадался или хочет сказать о чем-то интересном?
— Я хотел сказать… Спасибо, что помогал всем на этом экзамене, — Курапика даже учтиво поклонился, на что тот в удивлении вскинул брови. — Я знаю, что ты всем помогал из тени, я даже не уверен, что знаю обо всех случаях. Например, тот корабль, где благодаря тебе мне удалось повести всех.
— Тогда я лишь помог тебе раскрыть твои собственные таланты, — Кохэку качнул головой. — Хотя не отрицаю, что частенько помогал скрытно.
— К слову, хотел спросить у тебя кое-что, — Курапика выпрямился и задумался на пару секунд, формулируя вопрос. — Ты кажешься очень знакомым, мы встречались раньше?
— Всё возможно, мир ведь так тесен, — загадочно ответил он, улыбнувшись. Все-таки что-то заметил, даже как-то радостно. — О, кстати! — вспомнил он важную вещь и зарылся в сумке, доставая из нее амулет с ящеркой. — Отдаю его тебе по праву.
— Откуда ты… я же его… — блондин шокированно распахнул глаза и потерял способность связно говорить. Кохэку хмыкнул.
— «Откуда ты взял его? Я же его выкинул в море!», верно? — он позволил себе хихикнуть. — Но то, что ты держал в руках на корабле, было лишь муляжом. Чудо, что настоящая реликвия хранилась у меня, и теперь я могу передать ее тебе.
— Ты же знаешь причину, по которой я похоронил муляж под водой, думая, что он настоящий, — лицо его потемнело, он нахмурился, когда взял в руки амулет.
— Да, но у меня есть некоторые доказательства, что не все Курута мертвы, — протянул Кохэку, затихая под конец. — И я могу себе позволить уверенность, что ты еще встретишься хоть с одним Курута. Так что оставь его себе в напоминание о моих словах. А теперь я прощаюсь, но не навсегда! — на том парень развернулся и вскоре исчез за углом здания.
— Я не знаю, откуда ты это знаешь, но почему-то уверен, что это не ложь во благо, — прикрыв глаза, прошептал Курапика. Амулет ящерицы грел ладони теплом и обещанием.
