«ɪ ɴᴇᴇᴅ yᴏᴜʀ ʜᴇʟᴩ, ᴅᴇᴀᴄᴏɴ ꜱᴛ-ᴊᴏʜɴ.»
«Yᴇᴀʜ, ᴏ'ʙʀɪᴀɴ?»
Дикону нужно совсем не много, чтобы сорваться с места посреди ночи. Его режим сна давно отсутствует. Под глазами лиловые синяки. Это не мешает маневрировать через пост ещё не всех перебитых упокоителей. Он точно знает, что за тоннелем. Кто за тоннелем. Он ждал. На Джеймсе всё ещё защитный костюм. Абсолютно бесполезный. Наверное, так спокойнее. Дикон не знает, но резко тормозит на развороте, поднимая столп пыли. У О’Брайана серая кожа и заплывшие кровью белки по углам глаз. По облысевшей голове протянуты тугие вены. Но он всё ещё прежний. Не целиком, но он держится. Пытается. Голос отдаёт рявкающими звуками. Дикону неприятно, но не страшно. Ему неприятен не О’Брайан. Ему неприятны его изменения. У Джеймса опять заикающаяся речь. И вот ему страшно.«ᴡʜᴀᴛ ᴡɪʟʟ ʜᴀᴩᴩᴇɴ ᴛᴏ yᴏᴜ ɴᴏᴡ?»
«ɪ ᴅᴏɴ'ᴛ ᴋɴᴏᴡ, ᴅᴇᴀᴄᴏɴ.»
Они видятся непостоянно, но чаще. Но с каждым разом с О’Брайаном всё меньше в сопровождении людей и похож на них. С каждым разом Дикон стремится приехать быстрее. Ему кажется, что теперь он пытается не догнать своё прошлое, а обогнать время, забирающее его с каждой минутой всё больше. Забирающее самым худшим вирусом из О’Брайана всё самое человечное, что когда-то отозвалось помочь, несмотря на дуло пистолета.«Yᴏᴜ ʀᴇᴍᴇᴍʙᴇʀ? ɴᴏ ꜱᴀʟɪᴠᴀ. ᴀɴᴅ ɴᴏ ᴅɪꜱᴄʜᴀʀɢᴇ.»
«Yᴇᴀʜ, ɪ ᴅᴏ.»
У О’Брайана хрипящее, почти ревущее, отрывисто дикое дыхание и невозможно горячее тело. Оно высыхает, словно цветы, жжётся в лихорадке. Его пульс за пределами человеческого. Дикону не мерзко. Но он понимает, что теперь пора бояться. Потому что есть чего. О’Брайан часто теряется, всё это не в его характере, но Сент-Джон рядом. Иногда его выламывает не от рук Сент-Джона, а от метаморфоз. Закатываются глаза. Вирус хрустит в спине и по жилам. У них нет времени, чтобы объясниться, поэтому они предпочитают действовать. Всё происходит в каком-то доме, в какой-то прогнившей кровати. Им некуда пойти. Приглушённо, опасливо. За лесом слышен вой банши. У них только пара часов до рассвета, прежде чем вернётся вертолёт. Дикон не знает, не будет ли этот раз последним. У него почему-то всё ещё есть «резинки», которые он берёг для другой встречи. За секунду вернувшись к точке отсчёта и сравнив с тем, что он сейчас имел, — всё происходящее казалось за гранью здравого разума. И как знать. Может быть, он уже тоже заражён? О’Брайан держит так крепко, что сердце заходится. Он ещё контролирует себя, но всё это хуже игры с огнём. Это игра с жизнью. Теперь теряется Сент-Джон, но Джеймс рядом. Так рядом, что слышно горловой свист и хрипяще-булькующее урчание. Он иногда непроизвольно клацает зубами, дёргает головой, возвращая себе ясность. Дикон раньше совершал миллион глупостей — например, набил имя Сары на шее, — но эта — за гранью. До жгучего холода внизу живота. О’Брайан всё ещё нерешительный, как раньше, но импульсивный. Его ведёт ещё не до конца голыми инстинктами. Он часто обнюхивает шею у артерии так, что Дикон слышит его язык и задыхается не от тесноты, а в преддверии вируса, который стремился добраться и до него. Фантомно болят изгиб и плечи. В такой ситуации сложно не контролировать себя. Дикон точно знает, что страшно не ему одному, но он держится, хватается изо всех сил за то, что ему удалось наконец-то догнать, и Джеймс не понимает, чем заслужил, но настолько благодарен не быть отринутым, что ещё способен быть по-человечески чувственным и плакать. Едва ли что понимал сам Дикон. Они просидели вместе до первых лучей. Дикону пришлось повозиться и убрать руки, чтобы выпустить из объятий. Он успел пошутить про радиаторы и камины. Не очень сработало. Замолчал. О’Брайан вышел первым. Его ждали гул и свист от лопастей.«ᴡᴇ... ɪ ꜱᴇᴇ yᴏᴜ ᴀɢᴀɪɴ?»
«ᴍᴀyʙᴇ. ꜱᴛ-ᴊᴏʜɴ.»
Дикон потом долго гнал чёрную точку вертолёта НЕРО до самых гор, гудя мотором байка, пока не упёрся в подножье отвесной скалы, а точка не скрылась за хребтом. Что-то до сих пор так и трещало. И это была не рация.