Бархат

Холодно… Почему так безумно холодно? Настолько хорошая система вентиляции, у Антона уже глюки, или ещё что-то, о чем совершенно не хочется думать. Холод лишь половина беды, темнота куда хуже. Ни единой щелки света, ни фонарика, ни даже свечки. Глаза привыкают медленно, сперва различая текстуру стены, что перед самым носом, после нишу чуть дальше. То, что Антон трясется — слабо сказано. Он едва ходуном не ходит, как и комната, неустанно шатающаяся у него перед глазами. Тихий голос откуда-то из-под потолка угнетает ещё сильнее. Шаст ни слова разобрать не может, зато слышит каждый шорох, скрип, скрежет. Громкий крик в конце заставляет вздрогнуть от ненавистного чувства, будто кубиком льда провели от затылка и до самых пяток. Шастун не осознаёт, как до боли сжимает кулаки, явно оставляя вмятины-лунки, а может и кровавые следы, на грубой коже ладоней. Потом с рук наверное можно было бы наполнить целый гранёный стакан. Вдруг помещение озаряют три ярких вспышки света. Все происходит настолько резко, что Антон не только сориентироваться не успевает, но и теряет последние крохи самообладания, крепко зажмуриваясь и прерывая связь с миром. Он бы не откликнулся даже услышав пресловутое «Земля вызывает Шастуна, вы спасены». Стоять так просто — очень глупо, и это, пожалуй, первая рациональная мысль в голове Антона. Однако открывать глаза и убирать руки, чтобы снова оказаться в этом ужасе, он тоже не готов. Шаст решает про себя досчитать до десяти, а после либо быть храбрым, либо продолжать счёт. «Один… два… три… четыре, боже, да почему тут так холодно?» «Пять, шесть, семь, но ведь есть шанс, что меня просто спасут, не так ли.?» «В-восемь, д-девять, д-десять…» На плечо, скрытое лишь лямкой майки ложится холодная рука. Глаза распахиваются сами собой. Руки слабеют и бессильно падают вниз. Антон кричит, но звука, за исключением жалкого хрипа не раздается. Из выпученных, но ничего не видящих перед собой глаз, по щекам, катятся две слезинки, создающие за собой неровные мокрые дорожки. — Эй, парень, — тихо доносится чуть взволнованным, но заботливым, совсем бархатным голосом, — эй, эй, эй, ты в порядке? Антона заключают в объятия, то ли пытаясь успокоить, то ли помогая удержаться на ногах. Шастун, сам не понимая как, отыскивает носом острое плечо, утыкается в него и замирает. Ещё пара слезинок скатывается по щекам, но больше нет ничего. Шок и полнейшее моральное истощение. Большие руки беспорядочно трогают спину, то почти нежно поглаживая, то чуть похлопывая. Все попытки приободрить тщетны. — Тох? — вдруг доносится из-за одной из стен. Так быстро, как на этот голос, Антон не реагировал ещё ни на что. Он отшатывается от своей временной опоры и в два шага приближается к стене. — Дима… — тихо и чуть жалобно, но на большее сейчас Шаст не способен. — Ну как там у тебя? Страхово? — едва ли не с насмешкой спрашивает из-за стены другой голос, — ай, — на выдохе выдает он через секунду. — Антош, мы тебя сейчас оттуда вытащим, что ты уже нашел? — продолжает Дима одним из своих нравоучительно-заботливых тонов. Антон осматривается и понимает что в комнате стало куда светлее. Теперь вполне можно разобрать очертания всех предметов… И человека в черном балахоне в другом углу комнаты. — Хей, все в порядке, это я, — на этот раз бархатный уже шепот. Его обладатель заслужил свои крупицы доверия, что стоило просто невероятно дорого с остальной холодной и все ещё до смерти пугающей атмосферой. — Скажи им, что нашел какой-то код, а сам почти выбрался, я помогу. Те же самые слова, как на автомате, звучат громче для друзей за дверью. Антон же, все ещё чуть оцепенелый, следит за перемещением фигуры в балахоне по комнате. Дима просит назвать код уже через минуту, и в руки Антона тут же суют потрепанную бумажку. Он подносит её так близко к тусклому тёплому свету, расположенному под самым потолком, как только может. — Семь, два, ноль, четыре, — Шаст старается говорить максимально четко. — Спасибо, — коротко бросает Дима, — мы пока не двигаемся дальше, тебя ждём, Антош, — продолжает он так же быстро. Шастун лишь бросает беспомощный взгляд на большой замок на двери. Фигура в балахоне приближается почти вплотную, и Антону почти не страшно, нет-нет. Капюшон быстро слетает с головы и Шастун видит перед собой брюнета, едва ли намного ниже его самого. Парень приподнимается на носочки и тянется к уху. — Я напугаю вас — в следующей комнате будет громыхание цепей и рука за стеклом, — он демонстрирует свою, невероятно реалистично измазанную в чём-то очень похожем на кровь руку, — и в послеследующей буду в одном из шкафов, не пугайся слишком, — горячий шепот на ухо почти успокаивает. Видимо напоследок, парень крепко обнимает Антона, взъерошивает его волосы и скрывается за нишей, которую Шастун обнаружил в самом начале. Во все ещё потной ладони обнаруживается ключ. Чуть подрагивающими пальцами Антон открывает большой навесной замок и дёргает дверь на себя. Дальше все совсем как в тумане. Антон не помнит слов Димы и Стаса, но чувствует приободряющие похлопывания по спине от них. Он пропускает мимо ушей звон цепей, почти не вздрагивает от окровавленной руки, четко выполняет, что ему говорят, но сам нормально соображать так и не может. Когда распахивается тот злополучный шкаф, Шаст не пугается, а наоборот едва сдерживается, чтобы не податься в объятия, кажется способные защитить от самых ужасных ситуаций. Когда Антон наконец пролезает через какой-то узкий лаз, ему и не верится, что наконец виден белый свет. Он в небольшом коридоре с парой дверей, чуть дальше стоят диванчики и журнальный столик, по левую руку с неискренней улыбкой стоит молодая девушка, а прямо за ней тот самый спаситель. Он, правда, уже не в балахоне, а в черной футболке с маленькой белой надписью на груди и таких же черных джинсах с разодранными коленями. Шастун вновь прикладывает немало усилий, чтобы не сорваться с места. Пока Антон оглядывает местность, из лаза появляются и Дима со Стасом. Они все вместе принимают поздравления с победой (Шаст лишь кивает) и начинают бурно обсуждать моменты. — Ну нахуй, не пойду с вами на квесты больше. Я там чуть не помер, — наконец формулирует мысль Шастун. Оба из его друзей закатываются громким смехом. Под шумок общего веселья, уже знакомый актер из квеста, ставит перед Антоном пластиковую кружку с чаем. Шастун пытается передать всю благодарность взглядом и кивком головы. Лицо брюнета озаряет ослепительно-красивая улыбка. Девушка администратор просит их заполнить какие-то бланки, чем вызывается заняться Стас. Дима в это время ковыряется с замками ящиков, в которых они оставили свои личные вещи, а Антон неспешно попивает чай. Вся компания ещё пару раз прощается с администратором и выходит на улицу. Для мая месяца — жара неописуемая. Пусть по небу уже и разливается закат, прохлады в воздух это не добавляет. Шастун конечно не может вздохнуть горячий воздух полной грудью, но зато радуется возможности погреться и насладиться ярким солнышком, что особенно важно после тусклых и холодных коридоров квеста. — Антон, можно тебя на пару минут? — раздается из-за спины. И снова мягко и бархатно. — Да, конечно, — отвечает Шастун, даже не успев повернуться, — ребят, вы идите, мне все равно в другую сторону, сам доберусь, — выпаливает он, прежде чем Дима успевает что-то сказать. После почти часового шока и пребывания в полнейшей прострации, к мозгу будто снова приливает кровь и он соображает слишком быстро. — Точно…? — чуть взволнованно спрашивает Поз. Все же Антон все ещё неестественно бледный. Получив в ответ кивок, парни быстро прощаются, и Антон наконец оборачивается к актеру. Зелёные глаза встречаются с голубыми, и не могут отвлечься ни на что другое с минуту. Шастун все же отводит взгляд первым, делает шаг к своему спасителю и проводит кончиками пальцев по надписи на футболке. В белом, чуть кривоватом окошке, черным написано и зачеркнуто «СЕНЯ». Шаст, неосознанно проводит пальцем по неровной полосе, чуть надавливая, и тут же убирает руку, прижимая ее к себе. — Арсений, — наконец представляется брюнет. — Но не Сеня, — сам для себя уточняет Антон, — Арс? — неуверенно спрашивает он. — Арс, — снова сияя улыбкой утверждает актер. — Спасибо за то, в комнате… — неуверенно начинает Шаст, — за то, что перед друзьями не опозорил и за предупреждения, и за чай, и… и… — он начинает тараторить слишком быстро, но тут же сбивается, и не в силах больше сдерживаться, заключает Арса в крепкие объятия, находя носом то самое спасительное плечо. Арсений приобнимает в ответ и нежно, едва касается губами вновь быстро бьющейся венки на шее Антона. Этого трусливого дылду он так просто уже не отпустит.