В одной прекрасной солнечной стране, название которой Италия, всегда правила мафия. Итальянцы давно уже привыкли к этому, а полиция даже не пыталась взять все под контроль, стараясь лишь оградить от мафиози невинных людей, да и то далеко не всегда.
Это случилось одним ничем не примечательным днем, а именно в субботу, восемнадцатого октября 19** года, солнце вновь щедро одарило людей своим теплом. Тучи поспешно скрылись за горизонтом, и лишь несколько маленьких, светлых облачков, неуловимо напоминающих барашек, мирно дрейфовали по небу, ничуть не скрывая жаркое солнце. Люди благоразумно сидели дома, стараясь не выходить на улицу без особой нужды. Те же, кто был вынужден выгуливать своих питомцев или шел по делам, либо просто слонялся по улице без дела, то и дело забегали в прохладные магазины, заодно покупая холодную воду и мороженое.
Да, это было в Нумане. На площади у часовни, где всегда так любили прогуливаться туристы, прислонившись к столбу, стоял типичный мафиози. Принадлежность этого человека к миру мафии была так же ясна и неоспорима, как известная всем с детства истина «2 х 2 = 4»
Мафиози был довольно высок, худощав; одет он был в идеально выглаженный костюм; поля шляпы отбрасывали тень на лицо, но из того что не скрывала шляпа, можно было сделать вывод, что он чистокровный итальянец. И этот самый чистокровный итальянец, он же мафиози, явно кого-то ждал. И, похоже, дождался.
Навстречу ему бежал молодой человек скользкой внешности. Верткий такой, незаметный и скользкий человечек, словно рожденный стать шпионом. Его внешность и имя упорно выскакивали из памяти, словно мыло из мокрых рук.
- Хаоссу, – негромко поздоровался тот, что шляпе, намеренно растягивая гласные. Скользкий человечек воровато оглянулся.
- Он вышел из-под контроля, Реборн – сама, - зачастил он, голосом таким же неприятным, как и он сам. Слишком высоким голосом для мужчины, но слишком низким для женщины, почти визгливый иногда, но временами опускавшийся до мягкого баритона.
- Конкретнее, Суберу*, - отозвался Реборн, закуривая. Суберу что-то быстро зашептал на ухо Реборну. Из его слов можно было разобрать примерно следующее: «… агрессивен, нападает на всех, кто…», «… устранение может занять…» и «…за последние… убил… человек ». Реборн поправил шляпу.
- Пошел вон, - приказал он. Суберу нелепо поклонился и поспешил исчезнуть. Реборн проследил за ним взглядом, и, убедившись в том, что он действительно выполнил приказ, подошел к телефонной будке.
- Опасения подтвердились. Черт, я знал его с детства.… Да и кто мог подумать? – вздохнул мафиози. Его собеседник что-то сказал. – Да, я тоже так думаю. Что же, он сам виноват. Он даже не отрицает этого. Прекрати, Девятый, ты сам понимаешь, что он слишком опасен. Я лично прослежу за этим.
***
Двадцать пятое октября того же года.
Время: 17-30.
Место: кабинет Занзаса.
Ему было всего шестнадцать, но он уже командовал отрядом мафиози. В свои шестнадцать Занзас был невероятно силен и также невероятно жесток. Он любил устраивать кровавые бойни и наблюдать за исходом битвы, сидя в стороне, на излюбленном кресле-троне и потягивая дорогой виски. Отец никогда не мог перечить ему, да и не хотел. А он, Занзас, полагал, что бесхребетный, по его мнению, отец всенепременно назначит его боссом Вонголы. Да так и планировалось. Занзас всегда любил власть, а должность босса Вонголы означала для него новые битвы, войны.… И месть. И за себя и за свою мать. Так что пока все складывалось донельзя удачно. Да и кто мог перечить ему? Разве что самоубийца.
А полиция даже не пыталась влезть в дела мафии. Пусть друг друга хоть перережут, главное, чтобы мирных граждан не трогали – примерно так и рассуждали органы власти. В чем-то они были правы, куда им тягаться с мафией? А мафия и не трогала мирных жителей. Но Занзас был другим. Он хотел убивать, одной мести, одной мафии ему было мало, и он задумал стравить сразу несколько крупных мафиозных шаек и превратить это в масштабную войну. Кровавую, жестокую, такую, чтобы не жалели ни женщин, ни детей.
Он перешел границы. Это понимали все. Занзаса требовалось остановить любой ценой, иначе жертв не избежать. Он слишком жесток даже для мафии.
Возможно, все могло бы сложиться по-другому, если бы Занзас не заметил завещание отца. Вонголу должен был возглавить он, а не какой-то Савада Тсунаеши. Так почему же в завещании все по-другому?
Возможно, все было бы по-другому, но тогда Занзас впал в ярость, словно взбесившись, он крушил все на своем пути, убивал всех, кого встречал и кого мог догнать. Не жалея ни раненных, ни больных, ни женщин, ни детей – как он и хотел. Да, тогда он перешел за грань. И его действительно остановили…
«Прорыв точки нуля» - так, кажется, назывался знаменитый прием Примо Вонголы. Тогда Занзас впервые видел отца в такой ярости, тогда он впервые почувствовал такую боль. Холод обжигал, он не мог сопротивляться, да и это было бесполезно. Он был надежно заморожен на много лет. Его гнев был скован льдом, теперь… Теперь-то люди могли вздохнуть спокойно. Но ненадолго. Вопреки всему он был не только жив, но и оставался в сознании. Все эти годы, все эти долгие девять лет, Занзас вынашивал планы мести, копил гнев.
И когда лед растает, он станет еще сильнее и еще ужаснее.
