Истинная природа вещей

Секундное напряжение мышц в теле, тепло дыхания на щеке, зрачки такие расширенные, дикие, дернувшийся уголок губ… Пауль облизывается, чувствуя, как дрожат пальцы, сжавшиеся на вороте чужой футболки. Рихард смотрит на него почти удивленно. Не старается отстраниться, не вырывается — и тщательно контролирует лицо. Обычно Пауль может распознать напускную холодность и холодность искреннюю. Сейчас он не видит на лице Рихарда ни того, ни другого. И это выбивает Пауля из колеи. Он переводит дыхание и делает маленький шажочек вперед, занимая более удобную и выигрышную позицию. Пауза неприлично затянулась и нужно ее чем-то заполнить, но Пауль медлит. Он не нервничает! Просто выжидает. Да. Никаких нервов. Ну, может чуть-чуть… Все же не каждый день собираешься бить заклятому другу и давнему коллеге лицо. Особенно когда до концерта пара часов. Пауль в очередной раз рассматривает это самое лицо с самым пристальным вниманием. Черты несколько погрубели и оплыли за все эти годы, но губы все еще двигаются, как раньше, и ресницы тоже дрожат, как раньше, и крылья носа едва заметно трепещут, как раньше. Рихард взбешен. Пауль тоже. Внутри горячо тянет непреодолимым желанием подправить хорошенький девчачий носик, проехаться по белоснежным, ровнехоньким зубам и увязнуть костяшками в мощных надбровных дугах. У Рихарда не самое красивое лицо — у него просто отвратительное лицо, если честно, содержащее в себе слишком много контрастов, и Пауль полон решимости сравнять картину, перемешать яркие мазки в серый цвет и с чувством выполненного долга убраться восвояси. Кажется, у Рихарда в голове вертятся какие-то похожие мысли — Пауль чувствует горячие ладони на своей груди. Очевидно, что Рихард намеревается либо двинуть ему в «солнышко», либо въехать кулаком в челюсть снизу вверх. А может и сомкнуть коротенькие пальцы на шее. Они оба все еще медлят. Может, подождать, пока пройдет концерт?.. Скрипит дверь гримерной, и в проеме показывается взлохмаченная голова Шнайдера. Описывает полукруг и наконец-то останавливается, когда хозяин этой самой головы замечает замерших друг напротив друга бойцов. Пауль считает, что пауз вокруг него определенно стало чересчур много. Шнайдер задумчиво выпячивает губы, моргает заторможено пару раз, быть может, раздумывая, бежать ли ему за помощью или попытаться унять конфликт самому. Пауль делает еще один шажочек вперед, чувствуя, как ладони Рихарда прожигают насквозь ткань рубашки. — Долго же до вас доходило, — созревает Шнайдер и ухмыляется, а затем громко хлопает дверью, забрав себя и свою голову из проема. У Рихарда взгляд такой же недоуменный, как, подозревает Пауль, и у него самого. Они все же решают подождать концерта и его окончания. Чисто из эстетических и эгоистических соображений: наверняка это довольно неприятно играть и светить перед многотысячной толпой подбитым глазом или рассеченной бровью. Во время короткой «сходки» в центре сцены Пауль хочет пошутить и про лицо, и про первый ряд влажных, визжащих девчонок, но сдерживается, и вместо этого зачем-то улыбается, как идиот, когда Рихард зачем-то тянется поцеловать его в чешущийся от косметики лоб. А чуть позже и сам зачем-то целует Рихарда прямо в губы. Паулю кажется, что Шнайдер барабанит как-то издевательски, но он обещает себе подумать над этим позже. Может, целовать Рихарда каждый раз, когда хочется двинуть ему по ебалу? Все приятнее, чем синяки и ушибы. Об этом он тоже подумает как-нибудь потом, когда перестанет кружиться голова от довольной улыбки напротив. Эй, а как же желание подправить аккуратный носик?.. Пауль почти обижен на самого себя и не понимает собственных мотивов.

***

— Интересно, как долго это будет продолжаться? — Тилль садится так резко, что Шнайдер подпрыгивает на своем месте, теряя взглядом строку, которую как раз дочитывал. — Пока они не придут к логической кульминации, — тем не менее совершенно беззлобно хмыкает он и откладывает книгу в сторону, с довольным мычанием сползая ниже. Тилль рядом задумчиво сопит, переваривая мысль. — Главное, чтобы эта самая кульминация не на сцене настала. Добавить чуть больше спокойствия в сет?.. Убрать из него триггеры? — он задумчиво трет подбородок, но быстро переключается на вещи поважнее. Например — на живот Шнайдера, который скрывает только какая-то жалкая футболка. Это даже смешно называть преградой. Особенно для чересчур целеустремленного в этот вечер Тилля. — Завидуешь? — Шнайдер посмеивается от щекотки, но довольно улыбается, пока чужие губы грубовато, но заботливо прихватывают кожу. — Точно. Почему кто-то может целоваться прямо на сцене, а я нет? Несправедливо. — Как будто что-то мешает тебе забраться ко мне, — шепчет Шнайдер Тиллю в макушку, пока по шее путешествует горячий язык. — Да. Слишком высоко, — смеется Тилль и наконец-то тянется за поцелуем. — У них будет меньше поводов поторчать рядом, а значит мне будет не так обидно, — голос скатывается в горячий, рокочущий шепот, и Шнайдер блаженно тянется, ощущая тяжесть чужого тела. — Какое коварство… Я в деле. Да и Флаке тоже не особо интересно играть Sex. У нас уже трое против двоих.