Дела семейные

— Дорогуша, будь так добра, сотвори маленькое чудо. Михаил рассеяно протягивает ему полотенце, нервно сжимая подрагивающие от гнева пальцы. Этот мальчишка. Этот глупый, непокорный мальчишка. Михаил — архангел. Будь Азирафель хоть сто раз Стражем, она все еще сильнее. А ангел ещё смеет нагло улыбаться ей в лицо, уверенный, что глупая старшая сестричка не раскусит его дешёвый трюк. Почему Габриэль все ещё не отправил Кроули вниз? Почему не оповести Вельзевула о подмене? Он же… Сердце пронзила тупая боль. Демон в Раю. Демон. Демон рядом с ее дорогими братьями и сестрами. Если Габриэль все ещё не объявился, значит… Михаил не произносит больше ни слова. Она бросается прочь — скорее, скорее, скорее. Воздух больно режет крылья, но Михаил не замечает. Если этот богомерзкий выродок тронул хоть одного из ангелов, ему не жить. Им обоим не жить. Она врывается в Рай, когда все уже кончено. О присутствии демона (или даже плененного ангела) не напоминает ничего, кроме полуистлевшего круга на полу. Габриэль встречает ее у входа, все с той же насмешливой улыбкой и стаканом виски в руках. — Я подозревал, что ты поторопишься. — Ты в порядке, — Габриэль насильно вручает ей стакан виски, и она держится за него, как за спасательный круг, — Все в порядке. Конечно. Михаил устало прислоняется к стене и прикрывает глаза. Конечно все в порядке. Просто Габриэль снова решил прикрыть эти глупые задницы. Михаил даже не ругается. Михаил слишком устала от этого дерьма. Святая вода, в которой растопили демона, оскверняется. Михаил прекрасно знала о недоверии демонов к ангелам, знала и о природе осквернения вещей. Наверняка знала и Вельзевул, но Кроули и правда слишком ценный работник. Адский огонь имеет всего один минус — он не мог полностью уничтожить ангела, привыкшего к воздействию адских сил. Худшее, что ожидало бы этих двоих — пару лет восстановления и чертова куча бумажной волокиты, чтобы заполучить себе хоть какое-нибудь завалященькое тельце. А теперь, оказывается, эти двое решили просто избежать наказания. И Габриэль позволил им это. (Если подумать, то и она не испепелила Азирафеля на месте за столь неловкий обман). — В отчёте напишу, что Азирафель выдрессировал Кроули и научил приязни, за что и получил прощение, — Габриэль вздыхает, — А потом, пожалуй, меня ждёт шоппинг. — Посоветую Вельзевулу написать что-то подобное, — Михаил качает головой, — а потом можно и в алкомаркет. — Возьми с собой Рафаэля, ему сейчас тоже несладко. Михаил молча толкает его кулаком. Зануду Рафаэля, при всем своем ангельском терпении, ещё не мог вытерпеть ни один ангел. — Мы так и позволим уйти им от наказания? — наконец тихо спрашивает она, — Снова? — Все что ни делается, делается по Его Замыслу, — Габриэль беззаботно пожимает плечами, — Так что не вижу смысла волноваться. — А если… Если никакого замысла и нет? — Даже если так, мы-то об этом не знаем. — И ты… Даже не разозлился? — Разозлился. Сначала. Габриэль больше не улыбается. Взгляд у него уставший — не менее уставший чем у нее, или Рафаэля. Лишь немногим менее безнадежный. — Если бы я убивал каждого, кто вызывает у меня злость, Рай, Земля и Ад опустели бы пару тысяч лет назад. Михаил понимает. И молча делает глоток обжигающего виски.