Мамору
Конец я представлял не так. Думал, погибну на поле боя, от смертельной раны, но предчувствия подвели. Утром мне внезапно стало плохо. Сильно досаждала головная боль. Сецуна уговаривала остаться дома, но мне не хотелось отказываться от намеченных дел из-за пустого беспокойства. Поэтому я принял таблетку и отправился в универ. Однако я не сумел дотянуть и до второй пары, пришлось отпрашиваться и возвращаться домой. К тому моменту я уже начал подозревать неладное. Температура подскочила настолько резко, что я чуть не потерял сознание на улице. Тогда я заметил какую-то странную сетку покрывающую асфальт под ногами. Чем хуже я себя чувствовал, тем темнее становились отметины на земле. Я догадался, все это не случайно. Вернувшись в квартиру, я принял другие таблетки, хотя уже тогда понимал, что они мне не помогают. Тем не менее, я старался об этом не думать, держался, не хотел расстраивать Сецуну. Она пришла домой раньше, чем я ожидал. Оказалось, что Сецуна безуспешно пыталась дозвониться мне на мобильный и даже позвонила в деканат, чтобы выяснить появился ли я на лекции, там ее уведомили, что я отпросился и она бросилась ко мне. — Ты должен был меня предупредить! — Строго отчитывала Сецуна, укладывая прохладный компресс мне на лоб. — Это же не шутки, Мамору. — Я просто не хотел тебя беспокоить… Не так уж плохо я себя чувствую, — я попытался улыбнуться. — И как тогда ты себя чувствуешь? — Поинтересовалась она мягко. — Терпимо, — отозвался я, скривившись от боли. Тело начинало ломать с такой силой, будто кости проворачивала мясорубка. Через несколько часов стало еще хуже, Сецуна совсем притихла, она видела, что именно происходит и как всякий медик не питала иллюзорных надежд. Я понимал, что сейлор воины не справляются, пока враг побеждает. Неизвестно хватит ли мне сил дотянуть до победы. Но теперь меня тревожила далеко не собственная смерть, а тот факт, что нынешняя злодейка воздействовала не лично на меня, она убивала Землю. Медленный яд распространялся по планете, отравляя собой все живое. Нехеления отнимала у меня мысль, которая примирила с неизбежностью ухода. Теперь я понимал, что не смогу вернуться в чрево родной земли и погибну не один. Погибнут все, никто не спасется. Нехелении не нужны пленные и рабы. А значит, я должен сделать все, что от меня зависит, чтобы спасти планету. Сецуна тихо заплакала, я вполне мог не заметить ее страданий, поглощенный собственной болью и невеселыми думами, если бы ткань на плече не намокла. Она привыкла переносить любые терзания молча, только несколько фраз, позволяли понять в каком состоянии она находится. Поразительная женщина! Она не менее удивительная, чем Усаги. Я даже позавидовал ее силе духа. — Все пройдет. Ты сильнее чем думаешь, — простые слова должны были ее утешить, но сердце сжималось от внутреннего протеста. Я не хочу уходить, не могу оставить тебя! Она легла рядом и почти сразу же забылась спокойным сном, а я еще некоторое время гладил ее по волосам, пока новая волна боли не прокатилась по телу. Сейлор воинам нужна моя помощь! Я чувствовал их муки и ужас. Я должен был спасти планету. Жар усилился, яркая вспышка разноцветных мерцающих огней, увлекла меня за собой в бездонную темную глубину преисподней. Я счел, что погиб, потому что боль покинула тело, а ноги обрели под собой твердую почву. К тому же это предположение подтверждал безжизненный пейзаж, представший моему взору. Возможно именно так должно выглядеть чистилище? Величественные колоны некогда прекрасного храма потрескались от времени, а плитка по которой я осторожно ступал, значительно разрушилась и раскрошилась. Странно, но это место было мне смутно знакомо. Я озвучил свои мысли вслух и на них тут же отозвался бестелесный голос. — Ты прав, принц… Ты со своими подданными уже жил здесь. Это Иллюзион — Золотое царство. Иллюзион. Место, где я жил ребенком. Здесь я обитал, не зная бед, пока отец не решил, что пришла пора обучаться военному ремеслу и дипломатии. Золотое царство, считалось самым спокойным и самым безопасным местом на Земле… На Земле прошлого… Оно должно было исчезнуть вместе с остальными королевствами, когда Селена возродила нас всех. — Скажи мне, кто ты такой, — я прищурился и шагнул в глубину пустынного коридора, рассчитывая отыскать таинственный голос. — Я — хранитель. Из ниоткуда возникла коленопреклонённая фигура. Молодой юноша, почти мальчика, с печальными глазами, робко взглянул на меня. — Я охранял золотой кристалл в Священном Иллюзионе. Я узнал его, это он превратился в Пегаса и оберегал нас вместе с воинами. Когда-то его называли Гелиос и я вспомнил, что его юность обманчива. На вид ему было не больше двенадцати лет, но столько же ему было во времена, когда мне не исполнилось и пяти, и позже, когда стукнуло девятнадцать. Гелиос был таким же уникальным, как Сецуна. Я затруднялся ответить является ли он вечным или все-таки растет, но очень медленно. — Прости меня, я очень старался, но не смог сберечь золотой кристалл, — с горечью поделился Хранитель. Он говорил еще долго: делился своими печалями, сетовал на то, что Иллюзион потерял былое величие, потому что люди перестали мечтать. Колючие розовые кусты вокруг храма становились все гуще и плотнее, они плотоядно обступали нас, грозя захватить в плен. Вместо ярко-алых бутонов, на них раскрывались траурные черные цветки, распространяя вокруг тошнотворный трупный смрад. Человек погибает тогда, когда сгнивает его душа. Тогда светлые мысли уже не способны повлиять на угасающее тело. — Не может быть! — Резко бросил я на категоричные заявления Пегаса. — Разве можно лишить людей способности мечтать? — Я подошел к колючей преграде и внимательно изучал ее. «Перестать мечтать — это же все равно, что перестать дышать, разве не так?» — подумал я про себя. «Даже на пороге могилы, я продолжаю мечтать о нас с Сецуной… Продолжаю верить, что и Усаги обретет свое счастье с Сейей». — Люди не могут не мечтать, — добавил я вслух и обратил внимание Гелиоса на алый бутон, спрятавшийся от наших глаз, среди своих безобразных сородичей. — Цветок надежды живет в мечте, даже в темном царстве. И как бы не старались злые силы, у людей нельзя отобрать мечту. Это же мечта, верно? Гелиос, ты сможешь защитить способность людей мечтать? Гелиос посмотрел на меня задумчиво: — Это мой долг. — И это все? — Возмутился я, не срывая собственного разочарования. — Нет, — тут же опроверг Гелиос. — Я тоже люблю мечтать и люблю тех, кто умеет мечтать. Моя мечта защитить этих людей. — Ты не боишься потерять свою мечту? — Подначивал я Хранителя. Мне было прекрасно понятно, что сейчас я бесполезен как воин, но если я сумею внушить Гелиосу необходимость бороться, может быть, мы сумеем переломить ход неудачной битвы? — Нет. Никогда, — твердо ответил юноша, и в его глазах блеснула решимость. Он исчез, и я сразу же провалился в сон без сновидений. Утром я проснулся первым и почувствовал себя отдохнувшим и абсолютно здоровым. Сецуна сладко спала на мне, но я удержался от соблазна поскорее ее разбудить, осторожно выскользнул из постели, лишь бы ее не потревожить и занялся приготовлением завтрака. Она проснулась как только я заварил кофе. Пришлось спешно накрывать на стол и отказаться от задумки украсить стол розами из цветочной лавки рядом с домом. Но романтический порыв по-прежнему требовал выхода, и я решил, раз уж мы победили, почему бы нам не отправиться в свадебное путешествие? Я предложил Сецуне посетить Париж после завтрака, но она не оценила мое внезапное рвение. — Я думал, все девушки мечтают о Париже, — огорчился я и осознав свою оплошность, постарался исправиться, — Постой! Я должен был спросить раньше: где ты мечтаешь побывать? Она удивилась, смущенный румянец проступил на ее щеках, и я успел подумать: «Ну, его это путешествие? Надо было предложить ей вернуться в постель». Но на мою беду, у Сецуны появились новые идеи. Она желала увидеть северное сияние, и я должен был подчиниться. — Мы действительно строим планы? Вот, так просто? — Она рассеянно на меня посмотрела. Я улыбнулся и присел рядом. — Мы с тобой всего лишь люди, а значит наша жизнь всего лишь мгновение. Яркая, но короткая вспышка света. Может быть, нам не суждено воплотить в реальность все задуманное, но мечтать мы будем так, словно собираемся жить вечно!Сецуна
Я склонилась над мокрым от пота лицом Мамору, приложила новый прохладный компресс ко лбу и парень перехватил мою кисть. — Ложись спать. — Обессилено попросил он, и боль скрючила тело, из-за судороги он заломил моё запястье, я сжала его другой рукой, желая принять на себя часть этих мук. Не в силах смотреть, я опустилась на колени и уткнулась носом в одеяло. — Я не смогу, — пробубнила тихо, — не знаю что заставит исполнять долг воина, если потеряю тебя. — Я расписалась в собственной беспомощности и впервые заговорила с Мамору об идущей за ним смерти, которая стала такой осязаемой и непредотвратимой. Когда началась болезнь, я поняла, что хуже не придумать. Не какой-то вражеский удар в спину должен отнять Мамору, он станет медленно угасать на моих глазах, а я буду в праве только смотреть. Вывалить на умирающего горсть собственных забот — вершина эгоизма, я знала это, но жизнь с ним — это сказка, в которую я поверила. Она сделала меня мягче, ближе к реальности. Поэтому я не знала где найти силы вернуться к бесчувственной, отрешённой от мира Плутон. Для чего? Чтобы время от времени проходить цикл великой любви, должной в несправедливо скором времени оставить меня? Так уже было. Я стояла на коленях у постели умирающего возлюбленного, по иронии судьбы, отца Эндимиона. Я так и не сказала ему об этой части своей истории. Стал бы он любить меня также или возненавидел? Мне очень хотелось говорить о чувствах, которые гложат, о накопившейся за века боли и моём нынешнем абсолютном отчаянии. Я чувствовала себя слишком ослабленной и уязвимой рядом с ним, не желала мириться с законами жизни и смерти, думала о себе, а не великих целях. Слёзы молча смочили ткань, мне на макушку легла горячая рука мужа. — Всё пройдёт. Ты сильнее, чем думаешь. — Проведя несколько раз по волосам, он потянул меня за плечо. — Иди ко мне. — Я послушно подтянулась и устроилась у парня на груди, слушая сердцебиение. Следует признать, что в тот момент оно было самым приятным на свете звуком. Его объятья подействовали на меня магически успокаивающе, я не заметила как забылась сном до самого утра. Нос защекотали приятные ароматы еды и свежесваренного кофе. Поначалу я решила, что мне снится полу осознаваемый сон, но чувство реальности быстро отрезвило спящий мозг и подняло на ноги. Я буквально вбежала на кухню, чтобы своими глазами увидеть то, о чём догадывалась и на что уже не надеялась — бодрого Мамору, заботливо готовящего для нас завтрак. От захвативших тело чувств, я прижала руки к лицу не веря. Он обернулся ко мне и с нежной улыбкой слегка развёл руки для объятий. — Мы победили. Она сделала это. — Я поймала ладонями вырвавшийся всхлип, слёзы счастья тонким слоем проступили в глазах. Разбежавшись, я подпрыгнула и обхватила Мамору за шею, а он поймал и крепко, долго к себе прижимал. — Хочешь в Париж? — Также внезапно, как ожил, спросил парень. Я почувствовала под ногами опору и вопросительно на него посмотрела. — Придётся переместиться, но ужин и прогулку по Елисейским полям я тебе обещаю. — Яркий блеск в его глазах и неожиданный авантюризм заставил меня искренне, всей душой улыбаться. Не до конца веря в происходящее, но не желая что-либо сломать, я спросила: — Почему вдруг Париж? — Хочу сделать для тебя что-нибудь, мы ведь так и не провели медовый месяц, помнишь? — Он мягко сжал меня за талию и притянул к себе. — Помню, но это неожиданно, — мгновенно отозвалась я, поддерживая его настроение, но продолжая бояться, что мой счастливый мир может в любой момент рухнуть. — Я думал все девушки мечтают о Париже. Постой. — Спохватился Мамору. — Я должен был спросить раньше: где ты мечтаешь побывать? — Вопрос застал меня врасплох, я честно призналась: — У меня не было поводов задуматься об этом. Париж — замечательно. — Я вначале смутилась, но в голове быстро возник один образ: — Кажется, есть одна мысль. — Слушаю, — подталкивал Мамору. — Я возьмусь за исполнение каждой твой мечты. — Влюблённая улыбка коснулась моих щёк. — Я хотела увидеть северное сияние собственными глазами. — Мамору удовлетворённо кивнул: — Я покажу тебе его. — Мы действительно строим планы? Вот так просто? — Недоверие резануло по горлу, но парень напомнил: наша жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на что-то кроме мгновений ради которых есть смысл жить. — Очень сексуально. — Я улыбчиво рассматривала его лицо, Мамору трогательно засмущался. — Что? — Когда ты говоришь такие умные вещи, мне нестерпимо хочется тебя целовать. — Улыбка парня стала шире. — Не вижу причин отказываться. — Наши губы встретились и, не разрывая поцелуя, я потянула парня в спальню. Мы раздевались торопливо и судорожно, чтобы как можно скорее почувствовать друг друга. Горячие поцелуи Мамору коснулись моей груди, его руки ласкали живот, бёдра. Он раздвинул мои ноги и опустился сверху. Я выгнулась от наслаждения и перехвативших нутро чувств. Их было такое невообразимое количество, что стало непосильно разделить. Душа сжималась, горела, растворялась и бесконечно расширялась. Мы задыхались от счастья и целовались будто в последний раз. Забытое на плите кофе сгорело, но мы не стали расстраиваться и завтракали уже в Париже. В обед занимались любовью на розовом диком пляже Кипра, а зимой Мамору сдержал слово и показал мне северное сияние. Мы засыпали под прозрачным куполом иглу пока краски покрывали тёмный холст звёздного неба.