Мамору
Когда я вновь открыл глаза, Сецуна все еще склонялась надо мной вся в слезах. Длинная тёмная прядь, обрамляющая лицо, стала белой как, снег. Я оказался жив и не понимал как такое возможно. — Мамору! — Шептала Сецуна, осыпая мое лицо слезами и поцелуями. — Ну что ты в самом деле! Я всего лишь немного задремал! Она улыбнулась. Я приподнялся, и мы крепко обнялись. — Мамору! — Звонкий голосок Усаги заставил меня оторваться от супруги. — Ты жив, я так счастлива! Усаги обнимала Сейю, который, наконец-то, был свободен от чар. — Ты опять сделала невозможное, Оданго, — широко улыбнулся в ответ. Наверное, я никогда не смогу отплатить добром этой удивительной девушке, которая так самоотверженно готова помочь каждому. — Я ни на секунду не сомневался, что у тебя все получится. Спасибо! Я не знал как еще можно выразить свою огромную благодарность, только надеялся, что по-прежнему останусь для нее хорошим другом. — Наконец-то можно отправиться домой, — подал голос Сейя. — Действительно пора по домам! — Согласился я, переплетая пальцы с Сецуной. Но к нам медленно приблизилась призрачная фигура другой Сейлор Плутон. Она слилась с моей женой и Сецуна выпустила мою руку, задохнувшись воздухом. Теперь она могла самостоятельно объяснить мотивы, которые побудили ее к действиям. Всеобщее ликование заставляло сердце в груди радостно трепетать и верить, что будущее в самом деле изменилось к лучшему. Однако мы жестоко заблуждались. Настоящие испытания лишь подстерегали нас на пути. Вернувшись домой, мы почти сразу столкнулись с истинной реальностью, где за ошибки приходится расплачиваться дорогой ценой. Битва с Нехеленией, сильнейшее нервное потрясение не прошли бесследно для Сецуны, у нее открылось кровотечение. Я знал, что это не сулит ничего хорошего, потому решил применить свои способности. Однако случай был непростой. Я просканировал жену и понял, что даже мои ухищрения едва ли смогут все исправить, мне нужна была помощь еще как минимум одного целителя. Поэтому я позвонил Оливии. Она мгновенно появилась в квартире, но выводы, которые она сделала, тоже были неутешительны. Мы с Оливией уединились на кухне, чтобы обсудить наш дальнейший план действий. — Мамору, это почти безумие… Мне горько так говорить, но шансов на успех почти нет. Даже если мы все восстановим, не уверена, что это не случится снова… — Ей придется побыть под наблюдением врачей какое-то время, — согласился я. — Мамору, может быть стоит позволить Сецуне узнать правду? — Неуверенно предложила Оливия. — То, что мы собираемся сделать несколько противоречит законам при… — Думаешь, будет лучше… — взорвался я, повышая голос, но тут же осекся и продолжил торопливым шепотом, — Ты сама сказала, шанс есть. Пока еще не все потеряно, но в больнице сейчас ей уже точно ничем не помогут. Я все просчитал… Если нам удастся это прекратить тогда у него есть вполне реальная возможность выжить. Срок еще очень маленький, мозг и сердце не сформированы. — Именно это меня пугает больше всего. Что если мы нарушим цепочку? Мало ли что может пойти не так! — Также шепотом отвечала Оливия. — Сецуна тоже медик, Мамору… Думаешь, она не понимает? — Скажи, как бы поступила ты: отказалась от шанса спасти своего ребенка только потому, что он ничтожно мал или схватилась бы за соломинку? Оливия вздрогнула. — Я бы использовала любую возможность. — Тогда решено, — отрезал я. — Бороться за своего ребенка пока ты сам еще дышишь — обязанность любого родителя. Сражаться за жизнь своего пациента и делать больше, чем все возможное — задача хорошего врача. — Так можно исчерпать себя. — Именно поэтому ты здесь. Ты не позволишь мне растерять все силы, вместе мы сможем все исправить, а дальше передадим дело врачам — они закончат нашу работу. Я уверен в успехе. В тот вечер нам действительно удалось сделать невозможное. Сецуна согласилась с моими доводами и покорно собралась в больницу. Поэтому первую ночь после победы я встречал в одиночестве, скрасить которое смог только короткий видео звонок и теплая переписка с пожеланиями сладких снов. Жизнь подвергала мою веру в добро все новым и новым испытаниям. Никогда прежде я еще не сомневался в себе так сильно как в те темные, бесконечно длинные часы. А все из-за предположения Оливии, что возможно не только Нехеления виновата в проблемах с которыми столкнулась моя жена. «Возможно это что-то генетическое», — высказалась она и тут же замолчала, видимо, потому что я резко изменился в лице, припомнив трагическую судьбу матери Пеллар. Конечно судить о делах давно минувших времен бесполезно, а рассуждать о том, почему придворные целители не сумели спасти свою правительницу — бессмысленно. Можно сколько угодно сыпать догадками, они ни на миллиметр не приблизят к правде. Хранительнице врат были нипочем оковы времени, в некотором смысле она обрела бессмертие. Однако настоящей жизнью со своими радостями и горестями, счастьем и бедами — никогда не жила. Но что если теперь ее путь из-за меня оборвётся? Что если спасая одного, я обрекаю на смерть другого? Что если я должен был примириться с неизбежным, а не притворяться Богом? И что если кто-то неведомый наказывает меня за мои грехи? Муки совести не давали мне уснуть до самого утра. Только под конец ночи я забылся чутким коротким сном. В нем я снова увидел Чибиусу, но не приветливую розовощекую девочку, а колючего подростка, курящего сигареты в какой-то подворотне. Я заметил, как она юркнула в переулок, и решил за ней проследить. В той вульгарной девице не осталось ничего от малышки, которую я так любил. Наколки, пирсинг, разноцветные волосы. — Куда смотрят твои родители? — Я догнал ее и принялся отчитывать, но она только расхохоталась. — А кому я нужна? Мать занята вечной слежкой за папашей. А он постоянно на гастролях, — ошарашила девочка. В самом деле чего можно ожидать от Усаги и Сейи двух вечных не взрослеющих детей? Как долго Сейя сможет терпеть ревность Усаги? С чего я взял, что кто-то лучше меня сможет сыграть роль отца Чибиусы? С чего я решил, что если Усаги будет счастлива это одновременно сделает счастливыми ее детей? Что если я все сделал неправильно? Отказался от своего ребенка, успокаивая совесть тем, что поступаю верно: ведь в семье, где исчезла любовь, все обречены на страдания, но жизнь гораздо сложнее чем кажется на первый взгляд. К чему приведет необдуманный максимализм, та ли эта дорожка к счастью или просто более долгий и мучительный путь к разочарованию? Но главное не слишком ли легко я принял мысль, что отцом Чибиусы может стать кто-то другой? Убежденный в непогрешимости собственных рассуждений, я превратился в предателя. Если перед кем-то я и виноват, то не перед Усаги, а перед Чибиусой. — Мне жаль, — извинился я перед образом дочери из сна. — Не волнуйся, папочка, — весело усмехнулась пародия на Чибиусу, быстро прильнула ко мне и горячо прошептала. — Так даже лучше, ты будешь только мой. Зачем тебе старушка Сецуна? Тело покрылось гусиной кожей, казалось, что в легкие больше не поступает воздух... Я проснулся. Теперь мне стало понятно за что именно я расплачиваюсь. Первый ребенок достался мне слишком легко, в буквальном смысле свалился на голову, но я от него отказался и теперь, возможно, у меня никогда не будет детей. Видимо, права называться родителем я не заслужил! Первая половина дня была невыносима, но визит к Сецуне развеял сгустившуюся в сердце тьму. Она была на УЗИ и врач подтвердила, что с нашим ребенком все в порядке. Тем не менее, спустя некоторое время, как мы и прогнозировали, кризис повторился вновь. Морально я был готов к такому сценарию, однако физически на этот раз не мог оказаться рядом, новые враги не давали нам передышки, поэтому Сецуна второй раз попала в больницу и, честно говоря, я не надеялся, что все закончится так же благополучно. Срок увеличился, на днях я уже слушал сердце нашего ребенка. В голове не укладывалось, что я могу потерять все так сразу. Я едва держался на ногах, когда снова подходил к палате Сецуны. Но глаза жены восторженно сияли, она протянула мне новый бланк с УЗИ, где я прочел короткую фразу, которая воскресила меня вновь: «один ЖИВОЙ эмбрион». «Живой» раньше я никогда не задумывался как красиво звучит это слово. Сколько оно заключает в себе надежды и счастья. «Я его слышала!» — поделилась Сецуна. Я всегда считал, что в мире существует не так много событий, способных вызвать у меня слезы и никогда не отличался излишней сентиментальностью, из-за чего Усаги считала меня сухарем. Возможно определенный отпечаток на меня наложила профессия. Насмотревшись всякого за время практики, я постепенно очерствел. Однако в тот день драгоценная бумага в моих руках дрожала, а из глаз сами собой текли слезы. «Мамору?» — Сецуна удивленно тронула меня за плечо. Я виновато смахнул влагу с лица, но поток не прекратился мгновенно. «Извини», — мне даже пришлось смущенно отвернуться. «Это от счастья». В голове роились противоречивые мысли, в какой-то мере я был даже рад, что Сецуне придется оставаться на сохранении, так я мог не сомневаться в том, что она будет в безопасности и не ввяжется в битву. С другой стороны я понимал, что скоро в Токио везде будет неспокойно, и если враги нападут, я едва ли смогу прийти на помощь жене. Мое беспокойство лишь возросло. Пока Сецуна вынуждена была находиться в больнице, я будто томился в чистилище. Однажды в самый мрачный период, мы случайно столкнулись с Усаги на улице. Она удивилась отчего я так плохо выгляжу, и я изменил своей обычной неразговорчивости, поделившись тем, что меня особенно терзало. Может быть я наказан, потому что предал Чибиусу? Усаги помолчала и ответила: — Только хорошего человека мучает чувство вины, а значит он еще меньше заслуживает страданий. — Как ты можешь быть такой? — Удивлялся я. — Разве не должна ненавидеть меня? Как ты можешь находить в себе силы прощать всех? — Не знаю, — она пожала плечами. — Жизнь слишком коротка, чтобы уничтожать себя ненавистью. Я смотрел на нее и думал, что зря усомнился в Усаги. Она станет прекрасной матерью. И не такие испытания она преодолевала с честью. Даже меня она смогла научить многому. Например тому, что только тебе решать, какие чувства испытывать и как прожить жизнь: день за днем представляя себя в окружении врагов или друзей. Память о разговоре с Усаги придавала мне сил, когда становилось совсем плохо. Потому что пока мы с Сецуной дожидались первенца, мою душу еще ни раз трясло словно маленькую ветхую лодку, оказавшуюся в шторм в огромном океане. До самого конца я не мог расслабиться ни на минуту, поэтому участие в партнерских родах, показалось мне самым правильным решением. Если понадобится я смогу поддержать свою жену не только морально, но и собственной жизненной силой. Наверное, другого такого же нервного папашу акушеры роддома никогда не встретят. Но наконец-то, третьего ноября родился Дий. Токио в этот день подвергся новому нападению демона, раненые наполнили больницу, но впервые судьбы других людей и беды мира не волновали меня. Не зря говорят: «своя рубашка ближе к телу». Личные переживания оказались для меня главнее. Свою беду я переживал гораздо острее, ведь радость от благополучного рождения ребенка снова оказалась омрачена новым страхом за его жизнь. Легкие Дийя еще не дозрели, ведь он поспешил появиться на свет раньше положенного срока. Волнения в городе не могли не отразиться на моей жене, которая очень ответственно относилась к миссии защитницы. К счастью все обошлось благополучно и для нее и для малыша, который унаследовал мою силу и поэтому шел на поправку значительно быстрее, чем другие недоношенные дети. Ближе к середине месяца мы привезли Дийя домой. Вся сенши компания собралась, чтобы полюбоваться на маленького принца Земли. Дий переходил из рук в руки, принимая добрые пожелания от своих «фей». Даже Сейя с Ятеном отважились подержать младенца на руках. Правда это больше напоминало передачу мяча в баскетболе. — Фуф, какой он страшный. Все болтается. — Дети — отвратительны, — поддакнул Ятен. — Эй, ты же говорил, что ребенком тебя не напугать, ведь у тебя много братьев и сестер! — Громко воскликнула Усаги, обращая свое недовольство к Сейе. — Ты врал мне?! — Ничего подобного, Куколка! У меня есть братья и сестры, просто я самый младший в семье! Да и чего тут сложного, подумаешь ребенок! — Может быть тогда поменяешь ему пеленки? — в шутку предложил я. Сейя скорчился. — Не, Мамору-чан, как-то не тянет. Вот свой появится, тогда и буду. Но Усаги топнула ногой и категорично повелела: «Меняй!» Ятен зашелся хохотом, но Оливия быстро остудила своего защитника. — Не вижу ничего смешного, — негромко проговорила она, — Ятен поможет Сейе справиться с этой нелегкой задачей, правда же, Ятен? — Что?! — Ятен смотрел на Оливию большими округлившимися глазами. — В жизни такой опыт никому не повредит, — невозмутимо заявила девушка. — Так сами бы и меняли. Вы все-таки девчонки. — Ну, начинается, — шумно вздохнула Рей, — почему это некоторые считают, что есть вещи, которые мужчинам уметь делать необязательно?! Так с моей легкой руки, наш дом временно превратился в школу молодых родителей. Девчонки "с любовью" пытали парней, досталось даже молчаливому Тайки, но он исполнил все задания с легкостью и отхватил овации от Макото и Ами. Я еще никогда так не веселился как в тот день, а потом снова начались стычки с приспешницами Галаксии. Когда Дийю исполнилось шесть месяцев, мы сумели добраться до Галаксии и одержали победу. Многие погибли в этой тяжелой битве, но Усаги вновь удалось всех возродить. Ее сила возросла, Усаги и сама будто повзрослела. Не знаю стала бы она такой, если мы по-прежнему встречались. Может быть да, но думаю, что Усаги слишком привыкла во всем полагаться на меня. Я опекал ее, оттого что не мог поступать иначе. Однако блага это не приносило, а, наоборот, лишило ее самостоятельности. Сейя вел себя иначе. Он дурачился, как ребенок, или потому что действительно был таким, или потому что умело притворялся. Жалел ли я когда-нибудь, что все сложилось именно так? Никогда. Я встретил человека, который гораздо лучше мне подходил чем кто бы то ни было. Однако это не означало, что между нами всегда царил мир, иногда даже мы ссорились. Если я и жалел о чем-то, то только о том, что мне было заведомо известно возможное будущее, и чувство вины перед Чибиусой не исчезало, оно преследовало меня и на другом континенте. Я не находил покоя в Нью-Йорке, скучал по Родине и в конце концов мы вернулись в Японию. Многие знакомые считали, что мы останемся там, но мое решение повергло их в шок. Меня ругали, что я упустил блестящую возможность, итак первый раз отказался от поездки в США из-за проблем в семье, а теперь от работы, которую мне предложили после стажировки. Но я не жалел, чужая культура так и не полюбилась мне, а главное не знаю получилось бы тогда у меня стать крестным папой для Чибиусы. Я наблюдаю за тем как подрастают наши дети и точно знаю, что избрал единственно верный путь.Сецуна
В мире до сих пор каждый день восемьсот тридцать женщин умирают при родах или во время беременности. Считается, что статистика не точная — их больше. К такому исходу я готова была, но как жить с мыслью, что внутри умирает твой ребёнок и сделать ничего нельзя? Оказалось, что есть путь хуже, чем судьба мой матери — не суметь выносить и произвести на свет здоровую кроху. Мысли окружили, как толпа непрошенных советчиков: Мамору был прав, надо слушать! Ты не способна родить! Твоя судьба — нести смерть! Я закрыла голову руками, будто могла спастись от гомона внутреннего голоса и подтянула колени к груди. Занятно, только теряя ребёнка, я приняла собственную беременность. Слова Мамору — одно, я им верила, но ощущать — совершенно иное. Теперь броситься в горнило битвы казалось безрассудно и тяжело. Я понимала, что он чувствовал в момент той ссоры, мои же доводы ныне звучали слабее. Нам предстояло совладать с последствиями моего решения. Лежа на кровати, я слышала его злость через тонкие стены квартиры и предпочитала не попадаться на глаза. Если им с Оливией не удастся найти выход, то и никому другому на этой планете. Я была чрезвычайно послушной пациенткой: выполняла рекомендации, соглашалась с доводами, проходила необходимые процедуры. Всё, чтобы сохранить наше дитя. Старания и страдания были вознаграждены, вскоре мы узнали, что ждём мальчика. Мамору таким счастливым я не видела, и на протяжении всей беременности боялась огорчить страшной новостью. Ведь осложнения так или иначе угрожали, отступая и проявлялись вновь. Внешне я спокойно проходила каждое новое испытание, моё состояние было похоже на смирение, потому что глубоко внутри, я сжималась от мучительного ужаса в ожидании исхода. Прогнозируемая дата родов звучала, как смертный приговор. Моему сыну или мне. Будучи ребёнком, чья мать погибла при родах, я не избежала последствий тяжелой эмоциональной травмы. Отец, как и положено на Плутоне, прятал горе внутри. Мне всегда казалось, что он предпочел бы не видеть меня, особенно, когда стала слишком похожа на мать. Поэтому он так легко отправил в ссылку к Вратам Времени единственную дочь. На самом деле его и в детстве рядом не было, я себя чувствовала брошенной, забытой и одинокой с момента рождения. Поэтому для начала, я не планировала, что заведу детей. Обречь добровольно ребёнка на выжигающее чувство вины, лишить материнской любви, оставив на попечение измученного утратой супруга. Нет. Я бы долго на это решалась. Рада, что всё случилось само, даже находила логичную закономерность в том, что моё счастье не может длиться долго. А значит вместе с апофеозом создания жизни, как продолжение нашей истории любви, она обязана оборваться. Тяжело поделиться с Мамору подобными рассуждениями, мы были далеки друг от друга как никогда. С ним я строила планы на будущее, улыбалась и ждала дня, когда нас станет трое. В его отсутствие инструктировала Харуку по альтернативным веткам событий. Моя беременность — самое тёмное и отнюдь не радостное время. Я была беспомощна и каждый день просила Хроноса, чтобы он забрал меня вместо сына. На более поздних сроках, написала два письма: для Мамору и Дийя. Супруг нашел их раньше времени и закономерно огорчился. — Сецуна? — парень помахал конвертами в руке, когда я вошла в спальню. — Ты прочитал? — я так устала бояться, что перестала чувствовать хоть что-нибудь, однако ссориться не хотелось. — Нет. Срок не пришёл, раз на одном имя нашего не родившегося сына. Что в них? — на удивление спокойно спрашивал он. Тёплый тон мужа побудил к откровениям от которых в носу защипало. — Мои чувства к вам, мои мысли, — я сглотнула горечь и опустила глаза, — пожелания на будущее. — Не планируешь сказать лично? Для наставлений на следующие восемнадцать лет, придется выпустить несколько дополнений в книжном формате. — Мамору подошел ко мне, обхватил лицо теплыми ладонями и поднял на себя. — Всё будет хорошо, с тобой ничего не случится. Я буду рядом и не позволю, чтобы ты или Дий пострадали. — Слезы без спроса обволокли щёки горячей жидкой гладью. Была задета струна моей неспособности дать сыну больше, чем это письмо. Оно не восполнит самого важного для ребёнка — времени, которое родитель проводит с ним. Надежда мужа на светлое будущее пыталась пробиться к сердцу, но ранила, словно имела вместо рук острые лезвия, призванные разрубать тонкое полотно мечты, открывая дорогу к реальности. Я бы с радостью верила, как он или Усаги, но моя вера слаба, раз продумывала другие варианты, и мне не хотелось в этом Мамору признаваться. Словно по этой причине я становилась спутницей хуже, чем Усаги. — Не прячься от меня, рассказывай о том, что волнует. — Мамору целовал моё мокрое лицо, а я крепко его обнимала, будто цеплялась за жизнь таким образом. — Мамору, я хочу быть с тобой и Дийем, — говорила с трудом, ведь слезы топили горло. — Хочу видеть тебя, просыпаясь каждое утро, учить ходить нашего сына, услышать первые слова. Мне страшно. — Я знаю, знаю. — Мамору прижал к себе крепче. — Обещаю, все это будет у нас. Вот увидишь. Мамору — мой муж, раньше предел счастья находился в этой точке. Рождение Дийя открыло бесконечный горизонт его преумножения. Живой, быстро идущий на поправку младенец за которым я могу наблюдать, а позже прижимать к себе, доказывал, что у Вселенной на наш счёт другие планы. Можно пройти множество испытаний, горьких потерь и думать, что на этом всё, конец, это не так. Держа на руках сына, я поймала себя на мысли, что невозможно так кого-то любить. Я и представить не могла. Возможно, у жизни ещё много удивительных наград в рукаве. Материнство отчасти затянуло мою рану, лучше виделась и ощущалась иная точка зрения, недоступная ребёнку. Для Мамору рождение сына облегчило ношу вины перед ЧибиУсой. Дий не менее реален, разве можно с уверенностью заявлять, что кто-то из детей важнее? Мы учились быть нормальной семьей и всё же, учитывая специфику жизни, я писала сыну письмо каждый год. О том, что случилось за этот период, трудностях, радостях, важных или забавных моментах. О том как сильно люблю. По мере увеличения стопки, росла и надежда лично подарить Дийю на совершеннолетие. Чтобы в тяжелые времена, у него была опора, а моя любовь оберегала его всегда. Ему было уже пять лет, когда родилась ЧибиУса. На праздник к Усаги и Сейе прилетели даже жители Кинмоку. Их королевские величества — Оливия и Ятен с близнецами, большая семья Сейи, Тайки, по-прежнему женатый на науке. — Она такая красная, не думаю, что мне нравится, — я ощутила как сын робко дёргает за юбку и взяла Дийя за руку. — Идём, вручим подарок вместе. — Он положил игрушку рядом с кряхтящей девочкой и ЧибиУса перехватила Дийя за палец. Мальчик замер, словно попал в капкан чудища. Беззубой улыбкой Чиби отблагодарила и активно потрясла за палец, что-то себе напевая под нос. — Смотри, она поздоровалась. — Дий немного расслабился и улыбнулся в ответ. — Думаю, это начало большой дружбы, — прокомментировал Мамору, приобнимая меня за плечо. Я обвела взглядом друзей. В памяти хранились различные версии будущего, которое настало из-за более раннего визита Старлайтов и одна хуже другой. Сецуна пыталась убить их, развести пути, требовала и угрожала, а по итогу все были несчастны, недополучали того или иного опыта, и мир погружался во тьму. Пока не остался единственный вариант — попытаться стать счастливыми, ориентироваться лишь на чувства, а не знания будущего, выбирать то, чего больше всего желаешь, сражаться за это. Что ж, лишь время покажет насколько сложившаяся реальность окажется успешной. Я больше не заглядывала вперед, предпочитая оставаться здесь и сейчас, состарившись со своим мужем. Я не знала насколько будут счастливы наши друзья, прямо сейчас Сейя трепетно обнимает Усаги, он шепчет жене что-то на ухо, и она заливисто смеется. Ятен играет с детьми в догонялки, пока супруга удовлетворённо наблюдает. Мамору неожиданно жарко целует меня в губы. — За что это? — Просто я люблю тебя.