Larry Face

      Ларри испытывал небольшие проблемы с волосами и протезом. Мало того, что он не ухаживал за ними, так ещё и крутил башкой под музыку, как барабан стиральной машины в режиме сушки. По этим причинам волосы закручивались вокруг пряжки, наматывались на шлевку, как если бы Горгона Медуза решила нацепить съедобную шляпу. Всё это тянуло кожу головы Ларри и мешало безболезненно существовать.       Единственным выходом из этой ситуации Ларри признавал только помощь Салли, ведь доверял ему во всём, как большой подушке, смягчающей приземление с любой высоты. Но только не стрижку. Вы видели кусающиеся цены? — Чувак, ты бы их чаще расчесывал.       Салли всегда так говорил. Ларри фыркал в протез. Черт знает, почему он не расчесывался, но не потому, что ему нравились манипуляции Салли c его волосами. Скорее всего по той же причине, по которой Джонсон не умывался — под протезом этого никто не заметил бы. Однако зубы чистил исправно, чтобы не задыхаться в собственном перегаре.       Ларри примостился между ног Фишера, упав на холодный пол. Он готов был потерпеть ради разлуки с протезом и вообще не стеснялся своих шрамов, мог бы светить ими на улице, но Лиза настояла. Во-первых, нужно защищать кожу лица, во-вторых, не могла ходить с ним таким на людях. Возможно, это напоминало ей о смерти мужа. Но Ларри все понимал, потому что именно нарастающее чувство вины в будущем заставит его покончить жизнь самоубийством.       Сейчас же легкие чесались от недостатка никотина и пальцы скрючились, зажав сигарету. От её вида курить хотелось больше, чем от мысли. Ларри терпеливо ждал момента, когда сможет поцеловать самокрутку. Иногда ему казалось, что кожа срастается с маской, и Ларри накрывала паническая атака. — Мне больно, Сал, от того, что мы расстаемся! — взвыл Ларри, когда очередной волос был вырван.       Салли не ответил. Его руки были ловки и холодны, как пол подвала. Он распутывал медленно, но с минимальными потерями, и действовал, как хирург. Салли думал о том, что клочки волос Ларри похожи на пауков, в предсмертной агонии тянущих лапки к нему, и Сал протягивал пальцы — в ответ. Где-то приходилось их отщипывать, но пауки уже не чувствовали, а вот Ларри завывал, как скорбящий кладбищенский ветер.       Чтобы разбавить тишину, Джонсон задал давно интересующий его вопрос: «Сал, расскажи, как ты потерял свой глаз. Обещаю, шутить на эту тему не буду». — Гизмо.       Конец истории. Качество, которое Джонсон ценил и не любил одновременно в флегматичном Салли — немногословность. Ларри мог бы додумать всё за друга, если бы мысли о срастании лица с протезом не начали вызывать страха. Он не рассказывал о своём страхе Салли, потому что тот и не спрашивал. Металлист вообще ничего не рассказывал, если его не спрашивали.       Ларри почувствовал, как протез стал давить на его скулы и нос; кислорода стало катастрофически мало, поэтому парень продолжил задавать вопросы. — Дай угадаю, он пришелец, которого вовремя не покормили*. — Всё не так. Когда он был котёнком, его держали под брюхом наркоманы, морили голодом, общипывали и один раз накачали. Ему повезло не умереть от передоза. Мои сердобольные родители забрали Гизмо, когда зоозащитники привели котенка в порядок. В общем, ты понимаешь, как себя ведут зашуганные животные, когда их… ну… начинает лапать радостный ребенок.       Ларри прекрасно это понимал. Он был в такой ситуации и был таким котёнком. Тишина просочилась в черепную коробку и начала давить изнутри. — Ну, а ты? — наконец спросил Салли. — Что — я? — Не затягивай с ответом, ты понял, о чем я спросил.       Ларри проглотил вязкую слюну. Необходимость покурить стала сильнее, а вещи, способные проходить сквозь друг друга, люди еще не изобрели. Джонсон даже подумывал рискнуть попросить Салли выпустить дым через отверстия для глаз, но это не нужно — он почувствовал, что хватка ремней стала ослабевать. — Я с собакой косточку не поделил. Не поверишь, но у бешеных собак глаза кажутся человеческими. — Выходит, мы оба не ладим с животными. — Повод пожениться, Ленивая Салли**. — Заткнись.       Протез упал на ноги Ларри. На безобразный безбровый лоб упал свет от ночника.